Даже если бы он никогда больше ее не увидел, подумал Кевин, и у него защипало от слез глаза, он бы не стал горевать.

— Кевин, ты слишком громко включил радио, — упрекнула мать из дверей, и он немедленно выключил транзистор. Филисия вошла в комнату и села на край кровати. В руке она держала зажженную сигарету. — Тоже не спится? — негромко спросила она.

— Не спится.

— Можно посидеть у тебя минутку?

— Хорошо, сиди.

— И Кэрол себе места не находит. Недавно я слышала, как она ходила по своей комнате.

Кевин промолчал.

— Сегодня вас довольно долго не было, — заметила Филисия. — Мы с Сэмом уже начали волноваться. — Парень лежал на спине и смотрел на потолок. Лицо застыло, как каменная маска, серые глаза были похожи на отражающие свет озера. Было ясно, что Кевин не в настроении разговаривать. Его что-то беспокоило, или он почему-то разозлился. А может, и то, и другое, она никогда не могла разобраться в настроениях сына. — Куда вы ездили после ужина?

— В Паркуэй, — наконец буркнул Кевин.

— Должно быть у вас накопилось много тем для разговоров. — Филисия бросила на сына взгляд искоса и слегка встревожилась. — Кэрол… она что-нибудь говорила о похищении?

Слово «похищение» подействовало на Кевина, как укол шилом. Он заворочался, словно не мог найти себе места, потом сел и обхватил длинными руками колени. Подбородок почти касался коленей. Филисия обратила внимание, что ему не удалось расчесать волосы и они уже стали неприятно спутанными.

— Только то, что она… — Мальчик покачал головой, словно был неуверен в том, что хотел сказать, или даже в том, хотел ли он вообще отвечать на вопросы. Подумав несколько секунд, он все же решил ответить: — Мы говорили об убийствах… о Мартине Лютере Кинге и братьях Кеннеди. Кэрол совсем с ума сошла. Она сказала, будто убили не тех людей, будто в мире творятся неправильные вещи, а ненависть душит нас, как смог. Еще Кэрол заявила, что сейчас для всех легче сидеть на колесах… может, это единственный выход.

— На колесах?

— По-моему, она имела в виду наркотики. Спид.

— При чем тут скорость? [16]

У Кевина лопнуло терпение, и он нетерпеливо объяснил:

— Это амфетамин. Стимулятор, ну знаешь, как бенни… бензедрин… только он через некоторое время съедает у человека мозги. Мать Гзби Бройер балуется спидом. Все говорят, что она помешалась на нем, все об этом знают.

— Я не знала этого, дружок. Что еще Кэрол…

— Она сказала, что когда принимаешь наркотики, то пропадают ненависть и охота убивать. Однако люди, вся жизнь которых состоит из одной ненависти, оболгали наркотики. Благодаря им люди считают их плохими. Эти лжецы готовы выставить все хорошее плохим, лишь бы осуществить собственные корыстные цели.

Филисия медленно покачала головой.

— Кэрол умная девочка и не может верить в эту чушь.

— Когда Кэрол заговорила о наркотиках, мы припарковались. Ее всю трясло. Я перепугался, что она просто сошла с ума. Но она сказала: «Мне повезло. К этому времени со мной могло случиться все, что угодно. Мне повезло, хотя я и перепугана насмерть». Она попросила меня обнять ее. Я обнял. Она как-то странно рассмеялась и сказала, что я сейчас стал настоящим мужчиной и должен уметь обнимать девушек.

— Прислушивайся к советам сестры. Она знает, что говорит.

Кевин нахмурился, чем сильно удивил Филисию.

— Кэрол обнимала меня… очень крепко и долго, пока не успокоилась и не перестала сильно дрожать. Еще она меня поцеловала. Дважды. — Сейчас он говорил негромким монотонным голосом.

— Вот как? — переспросила Филисия с легкой улыбкой, которую он не мог увидеть в темноте.

— Потом поблагодарила и сказала, будто чувствует себя лучше. Вновь завела машину, но мы не тронулись с места. Она очень печально посмотрела на меня и попросила оказать одну услугу. Кэрол хотела, чтобы сегодня я спал с ней. Ей было грустно, одиноко, и она не хотела оставаться одной.

— Ты хочешь сказать, она попросила тебя поспать сегодня с ней в одной кровати? Ну и как ты отнесся к ее просьбе? Что ты ей ответил?

Кевин тупо проговорил:

— Я не знал, что ответить, и поэтому промолчал. Кэрол сказала, что в этом нет ничего плохого. Братья и сестры, которые близки, как мы, иногда спят вместе, и в этом нет ничего зазорного.

— В общем она права, но тебе не понравилась ее просьба?

Кевин вымученно пожал плечами.

— Ну я уверена, что Кэрол поняла твои чувства.

— Надеюсь, что поняла.

Филисия докурила сигарету и погасила ее в пепельнице, которую принесла с собой. Потом встала и сказала на прощание:

— Похоже, все, кроме Сэма, не могут сегодня уснуть. Может, если я уйду, ты сможешь хоть немного вздремнуть.

— Может, — прошептал Кевин, не шевелясь. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Вернувшись к себе, Филисия Холланд задумалась о разговоре с сыном и спросила себя, почему она почувствовала какую-то неопределенную тревогу, как и Кевин. Она уловила в мальчике затаенные гнев и обиду, и это встревожило и озадачило ее. Неужели Кевин обиделся и почувствовал себя оскорбленным, потому что Кэрол захотела быть рядом с ним? В ее желании нет ничего обидного, и он должен понимать это. А может, Кэрол что-то сказала или что-то сделала, чем могла…

Филисия вздрогнула от догадки, которая пришла ей в голову, потом осторожно вернулась к ней. Не мог ли Кевин почувствовать эротическое возбуждение, вполне невинное в его возрасте, от объятий и поцелуя сестры в щеку? Он уже стал достаточно взрослым, достиг определенной стадии любопытства и не может не знать о существовании секса. Поцелуй и просьба сестры могли вызвать у юноши чувство вины, и это объясняло его теперешнее настроение.

Наверху заскрипели доски. Кэрол тоже не спала.

Филисия сняла пеньюар, выключила лампу и легла. Она лежала в темноте с широко открытыми глазами. Это объяснение казалось правдоподобным, подумала Филисия, но все равно чувство беспокойства и смущения не проходило.

Дело в том, что другое объяснение звучало совершенно бессмысленно. Кэрол не могла нарочно пытаться соблазнить брата, унизить его и себя таким способом. По крайней мере не та Кэрол, которую они знали.

Когда на следующий день Роберт Гаффни увидел Кэрол, то подумал, что девушка выглядит усталой. На ней было обманчиво дорогое вязаное платье без рукавов яркого кораллового оттенка и трехцветный пояс из ткани голубого, белого и кораллового цветов. Шею она небрежно повязала синим шарфом. Шарф и волосы, лежащие на правом плече, скрывали синяк. Глаза Кэрол закрыла французскими очками с темно-серыми стеклами. Из ювелирных украшений она выбрала только старинный золотой браслет. У Гаффни пока сложилось впечатление, что у Кэрол Уоттерсон не хватало вкуса и желания заниматься своими нарядами на уровне, скажем, профессиональной модели, но она обладала стилем, любила яркие цвета и с удовольствием следовала капризам моды.

— Кэрол, мы можем отменить поездку, — предложил фэбээровец, открыв для нее дверцу машины.

— Какой смысл ее отменять? — покачала головой девушка. — Спасибо за предложение… С чего начнем?

— Наш художник, который сделал первоначальный набросок похитителя, еще не подъехал. Мы ждем его через пару часов. А нам пока, чтобы не терять время даром, можно переехать на другой берег реки.

— Вы хотите объехать за один день весь округ Роклэнд?

— Нет, нас интересует только один район. — Гаффни проехал пару миль в северном направлении к шоссе 35, потом свернул на запад к Пикскиллу. По дороге он объяснял о желтой краске, найденной на шинах взятого напрокат фургона.

— Понятно. ФБР никогда ничего не упускает. — Кэрол Уоттерсон нагнулась к своему спутнику, когда он протянул зажженную спичку, раскурила сигарету и выпрямилась. — Сколько дел с похищениями раскрыло ФБР?

— У нас высокий процент раскрываемости, но несколько старых дел еще не закрыты.