Первое же выступление Нерона выглядело знаковым: во время его пения театр дрогнул от неожиданного землетрясения, но Нерон мужественно продолжал начатую песнь до самого конца. Таковы сведения Светония. [110]

В этом случае землетрясение можно было истолковать как одобрение Зевсом пения Нерона. Можно вспомнить греческое предание о том, что когда Фидий, изваявший одно из чудес света — статую Зевса в Олимпии, вошел в храм, где она была установлена, и воскликнул, обращаясь к воплощенному в скульптуре божеству: «О, Зевс, доволен ли ты?» — то загремел гром, случилось землетрясение и по полу храма прошла трещина. Так Зевс ответил: «Да!»

Тацит описывает происшедшее в Неаполе иначе:

По этому поводу, согласно тому же сообщению Тацита, Нерон сочинил стихи, в которых приносил благодарность богам и прославлял счастливый исход недавнего происшествия.

Кто более точен в описании в полном смысле слова потрясающих обстоятельств дебюта Нерона-певца перед массовой аудиторией — Светоний или Тацит, сказать уверенно невозможно, да, наверное, это и не столь важно. Важно то, что в любом случае Нерон воспринял случившееся как безусловную поддержку бессмертных богов, как явное одобрение своего не имеющего аналогов артистического выступления.

Пение Нерона в Неаполе отнюдь не стало разовым мероприятием. Император пел перед многочисленной публикой, каковую составили не только жители города, но и те, кто прибыл из соседних мест и даже из далекой Александрии. Уроженцы интеллектуальной столицы эллинистического мира оказались в Неаполе в эти дни случайно, но их присутствие произвело на Нерона особое впечатление. Дело в том, что александрийцы умели аплодировать с особым искусством. Современники называли это «мерными рукоплесканиями». Вот они-то и восхитили Нерона и он распорядился доставить в Неаполь побольше гостей из Александрии, дабы они могли и порадовать цезаря-певца своим дивным умением рукоплескания, и поучить таковому италийцев. Таким образом, неаполитанские гастроли Нерона затянулись. Он давал себе короткий отдых для восстановления сил и голоса, но не выдержал долго разлуки с публикой. Из бани он вернулся в театр, где посреди орхестры велел накрыть пиршественные столы. К народу, заполнившему театр, Нерон обратился по-гречески, проявляя тем самым уважение к родному языку большинства присутствующих и почтение к Греции — родине высокого искусства пения. С присущим ему остроумием Нерон объявил, что сначала он как следует промочит горло, а затем уже споет что-нибудь во весь голос.

Кстати, слова «промочить горло» здесь вовсе не обязательно воспринимать как употребление вина, хотя к таковому цезарь с ранней юности был совсем не равнодушен. Скорее речь шла о так называемом «напитке Нерона», который являл собою всего лишь кипяченую воду, охлажденную снегом. Ее-то Нерон и использовал для того, чтобы «промочить горло» перед пением. По совершенно справедливому замечанию одного медика-историка, «как жаль, что сие изобретение было незаслуженно забыто: мир не знал бы большей части желудочно-кишечных инфекций». [112]

Завершилось выступление императора-певца в Неаполе формированием уже целого легиона профессионально-восторженных зрителей, тех самых предшественников позднейших клакёров. Напомним, что право считаться изобретателем этого явления в мировом искусстве, пусть и малопочтенного, безусловно, принадлежит Нерону, равно как и открытие полезных свойств кипяченой воды. Здесь же Нерон установил достижение, каковое, можно уверенно сказать, впоследствии не перекрыл ни один тщеславный артист, прибегавший к помощи аплодирующих наймитов-клакёров. «Он сам отобрал юношей всаднического сословия и пять тысяч дюжих молодцов из простонародья, разделил их на отряды и велел выучиться рукоплесканиям разного рода — и «жужжанию», и «желобкам», и «кирпичикам», а потом вторить ему во время пения. Их можно было узнать по густым волосам, по великолепной одежде, по холеным рукам без колец; главари их зарабатывали по четыреста тысяч сестерциев». [113]

Пять с лишним тысяч высокопрофессиональных клакёров! Это больше легиона воинов республиканской поры (4500 человек) и почти легион полного состава эпохи Римской империи (6000 человек). Добавим, что ни в одном легионе ни трибуны, ни тем более центурионы не могли мечтать о жалованье в 400 000 сестерциев! Да что трибуны и центурионы, легаты, командовавшие легионами, проконсулы, которым вверялись провинции с целыми армиями на их территории, таких сумм от принцепса не удостаивались. Но то, что император предводителей клакёров ценил выше тех, кто командует легионами и управляет провинциями империи, не могло не произвести соответствующего впечатления и со временем должно было жестоко аукнуться Нерону.