— Я придерживаюсь той же точки зрения, — сказал я, задавая себе вопрос, что же Даяна могла ему рассказать. Но с позиции экс-любовника, получившего вчера отставку, ситуация не вызывала у меня бурного интереса.
— Хорошо. Увидимся вечером.
Затем он ушел окончательно. Эми с великой неохотой открыла глаза, но отоспалась явно в охотку. Она улыбнулась мне, а потом пощупала повязку на лбу и провела пальцем по ее контуру. Мы обнялись.
— Папа, я ходила во сне?
— Видишь ли… Возможно, что да. Но не ты одна любишь побродить…
— Я видела странный сон, папа, — продолжала она, — и тебя во сне — тоже.
В первый раз за сегодняшний день она сказала больше, чем пару слов.
— Что тебе приснилось?
— Знаешь, будто лежу я в постели, а ты зовешь. Мол, вставай и спускайся вниз. Я взяла Виктора, он оказался под боком, и спустилась. Решила, что ты не рассердишься из-за кота. А потом ты сказал, чтобы я выходила на дорогу. Где ты сам — понять не могу, но голос твой. Я вышла за дверь, а тебя нет как нет, и я стала оглядываться — вдруг увижу.
— Продолжай.
— Попробую, но вспомнить, что было дальше, — очень трудно. Ты так меня напугал, но ты этого не хотел. Потом появился, велел отпустить Виктора и напрямик бежать в деревню. Я послушалась. И припустила со всех ног. А что было дальше — вылетело из памяти, но какой ты храбрый, папа, помню, как в тумане… За мной кто-то гнался?
— Не знаю, это же твой сон.
— Думаю, никакой это не сон. Ведь я не спала, правда?
Она пристально посмотрела на меня.
— Да, — сказал я, — это было наяву.
— Ты замечательно себя вел, папа, — произнесла она и взяла меня за руку.
— Чего ради?
— Не притворяйся. Ты такой храбрый. Что случилось с тем человеком?
— Он сбежал. И обратно не вернется.
— А что с Виктором? Этот человек убил его?
— Да. Но Виктор умер так быстро, что и не почувствовал.
— Он тоже был храбрый. Но это ведь не ты велел мне встать с постели и спуститься вниз, да? А кто?
— Думаю, кое-что тебе все-таки приснилось. Это плод твоего воображения. Впрочем, не совсем так. Над домом властвовали злые силы, поэтому привидеться и послышаться могло все, что угодно, хотя ничего и не было.
— Ты имеешь в виду тот страшный крик вчера?
— Да, и крик тоже. Но теперь все кончилось, обещаю тебе.
— Хорошо, папа. Я тебе верю, правда. Со мной все в порядке. А где Виктор? Он все еще лежит на дороге?
— Нет, я спрятал его в безопасное место. И скоро похороню.
— Правильно. Иди и возвращайся ко мне, когда выкроишь время.
— Не хочешь, чтобы Джойс или Магдалена посидели с тобой?
— Нет. Со мной ничего не случится. Передай, пожалуйста, тот журнал на столе, он о Джонатане Свифте.
— О Джонатане Свифте? А, вижу-вижу.
На обложке красовалась цветная фотография юнца (по моим представлениям), которому в первый раз в жизни пора побриться и подстричься. Снимок был намеренно некачественным из-за повышенной зернистости бумаги и сделан откуда-то снизу, то ли из подземной камеры, то ли из углубления в грунте прямо у ног модели. Я протянул журнал Эми, и, развернув его, она сразу же принялась за чтение.
— Что ты хочешь к ленчу?
— Гамбургер и жареные бобы, и чипсы, и томатный сок, и консервированный компот из вишен, и сливки, и кока-колу… э-э, пожалуйста, папа.
— А тебе не кажется, что это чересчур? Доктор Мейбари рекомендовал легкий завтрак.
— Ой, пап, я такая голодная. И я буду есть медленно.
— Хорошо. Я распоряжусь.
В поисках Дэвида я спустился вниз и нашел его в баре, где, как всегда в воскресное утро, было очень людно. У стойки толпились мужчины среднего возраста в кричащих разноцветных рубашках, распивающие пиво, и не столь модные дамы в тех же летах, в брючных костюмах с цветочным рисунком, потягивающие «Пимм». Все так громко говорили, словно, перекрывая уличный шум, старались докричаться до человека на противоположном тротуаре, но стоило им заметить меня, как они замолкли на полуслове и уставились в стаканы — либо из сострадания к перенесенным мною несчастьям, либо к моему психическому слабоумию. Дэвид принимал заказ сразу от шестерых клиентов, среди которых затесалась пара одинаково одетых чудаков-двойняшек; видимо, процесс был в самом разгаре, и бедняге приходилось туго, он пугливо со мной поздоровался, не без основания опасаясь услышать просьбу о подготовке комнаты для какого-нибудь графа или графини Дракулы, и страшно обрадовался, когда я всего лишь передал ему пожелания Эми и сказал, что приступлю к работе в шесть часов вечера (так как надеялся к этому времени со всем управиться).
Развязавшись с делами и решив, что Ник с Люси еще не выходили, а Джойс поблизости нет, я взял молоток и стамеску, сослужившие мне службу при корчевании пола в столовой, и положил их в кабину грузовика, рядом с местом водителя. Затем из домика садовника принес Виктора, который лежал там в мешке, куда я его засунул перед завтраком. Не забыл прихватить и лопату с косой. Наиболее приемлемый для меня план состоял в том, чтобы подъехать как можно ближе к воротам кладбища, выгрузить все из грузовика и отогнать тот на безопасное расстояние, чтобы никто не заметил, хотя сейчас и так все разбрелись по пивным или кухням.
Первым долгом — Виктор. Приглядевшись, я нашел укромное местечко неподалеку от кладбищенской стены, откуда могила Андерхилла не видна и где не представляло труда выкопать в почве ямку глубиной около восемнадцати дюймов. Я уложил его туда и забросал землей, размышляя о том, как мне будет недоставать его плохого характера и врожденного чувства собственного достоинства. Пару дней назад я бы, возможно, отнес трупик к ветеринару в надежде узнать, какие силы убили кота, и получить аргумент, проливающий свет на мою историю. Но сейчас прежние представления рассеялись: что видел, то и видел, а убедить в своей правоте других — выше моих сил. Я ладонями пригладил землю.
Второе дело было куда более трудоемким. Я знал направление, но границы поисковой зоны представлял плохо, пришлось полтора часа с лишком расчищать от травы землю на площади около двадцати квадратных ярдов, прежде чем под руку в зарослях ползучего пырея попалась серебряная фигурка. Положив ее на треугольный осколок какого-то надгробного камня и придерживая стамеской, я ударил по ней молотком; металл был мягким, и она сразу же разлетелась на дюжину бесформенных осколков, которые пришлось закопать в разных уголках кладбища. Когда я справился с работой, на душе стало немного спокойнее, хотя чувствовать себя в полной безопасности я не мог. Немало потребуется усилий, чтобы снова обрести присутствие духа.
Я уже совсем собрался уходить, чтобы приняться за новую работу, когда в голове мелькнула одна мысль. Я прошел к могиле Андерхилла и помочился на нее.
— Ублюдок, — сказал я, — как бы ты ни прикидывался, но после смерти у тебя одно было на уме — найти нужного человека среди домочадцев. Ждал, пока Эми подрастет и войдет в возраст, до которого ты большой любитель, а затем принялся разжигать мое любопытство. В твоем нынешнем состоянии ты не мог надругаться над нею, как над другими бедняжками, поэтому забавы ради решил ее убить. По всем правилам бесовской науки. Преднамеренно.
Незаметно, как и прежде, я возвратился к грузовику и поехал по деревне, которая под ярким солнечным светом выглядела сказочно благополучной, словно ее жители были самыми мудрыми и счастливыми обитателями Англии. Я вел машину к жилищу пастора, небольшому, но красивому домику времен королевы Анны, который расположился через дорогу от церкви. Окружавший его садик зарос зеленью и был завален мусором, среди которого валялись картины в рамках, раньше, по всей вероятности, висевшие в доме и изображавшие в основном сельские сцены. Изнутри рвалась в сад неистовая, бурная музыка. Я потянул за ржавую проволоку дверного колокольчика, и изнутри раздался органный перезвон. Не прошло и минуты, как в дверях появилась почти что копия Джонатана Свифта, только лучше причесанная. Что-то дожевывая, она уставилась на меня.
