– Почему же это не криминал? – спросил Редж.

– А вы кто такие, – спросил констебль, – и что это у вас за штука? И саквояж какой огромный.

– Частная собственность, – ответил Редж. – Путешествуем. Зубные щетки, пижамы, смена белья. Хорошо тут у вас, но нам пора.

– Что-то больно тяжелая смена белья. Прямо как гиря. Эй ты, вонючка, – бросил он Дэну, – а ну открой саквояж.

– Э-э нет, – сказал Редж, вытащив Каледвелч. – А ну, посторонись!

– Не дури! Сопротивление полиции – серьезное преступление. Призываю всех в свидетели.

– Я ничего не видел, ничего не знаю, – сказал человек с черной повязкой.

– Теперь-то нам хвост обеспечен, – буркнул Дэн, устремившись к выходу.

Констебль преградил ему дорогу. Редж сделал угрожающий выпад мечом, а Дэн двинул констеблю саквояжем в пах.

– Извини, не хотел делать тебе больно, – сказал он, – просто мы очень торопимся. – Констебль, мыча от боли, согнулся в три погибели. – Правда, не хотел, – повторил Дэн, открывая дверь.

Они бежали под проливным дождем.

– Значит, теперь мы в бегах, – сказал Редж, когда Дэн остановился, чтоб отдышаться. – По крайней мере с точки зрения полиции, но не думаю, что констебль станет поднимать шум. – И он завернул мокрый Каледвелч в полосатый фартук.

Никакой погони и полицейских свистков слышно не было.

– Надо найти пристанище на ночь.

В ближайшей деревне постоялого двора не было, но на южной окраине стоял большой особняк, занятый Министерством социального обеспечения.

– Смотри, кажется, попутка?

Но ревущий автобус затормозил у ворот особняка, и из него, шатаясь, вышли калеки, которых сопровождали медсестры из «Госпиталя надежды».

– О, боже, ты только взгляни, что могло случиться с нами!

Это были инвалиды войны: у одного снесено пол-лица, другие с ожогами, слепые, безрукие. Дэн и Редж спрятались за широким стволом вяза. Автобус уехал. Дождь лил не переставая. Промокшие насквозь братья молча шли на юг, пока не набрели на сарай, оказавшийся фермерским гаражом. В нем стояли два трактора, пустые канистры и ржавый домкрат, на полу валялся промасленный брезент.

– По крайней мере, тут сухо, – сказал Редж. Дэн молчал.

Они сели на шершавый бетонный пол, привалившись к стене. Спать не хотелось. Отдышавшись, Дэн сказал:

– Ребята называли ту дорогу «жопа». Погода была точь-в-точь как сейчас. И грохот стоял несусветный.

– Забудь, Дэн, забудь.

Церковные часы вдалеке пробили полночь.

– Вот и кончилась Страстная пятница и наступила суббота. – Редж наткнулся промокшим ботинком на что-то легкое и подвижное, на ощупь деревянное. Позже он понял, что это была игрушка, детская лошадка па колесиках.

– А еще там было большое замерзшее озеро и мужчина с четырьмя детьми, умиравшими от голода. Это было на Украине.

– Забудь, Дэн.

Редж задремал. Ему приснились русские великаны. Когда он проснулся, он увидел яркую, почти полную луну, которая отражалась в тусклом металле трактора. Снаружи доносился плеск. Дэна рядом не было. Редж со стоном поднялся и вышел из сарая. Голый Дэн мылся в бочке с дождевой водой.

– Да ты спятил!

– Отмываюсь от рыбного запаха. Чтобы не говорили, что от меня несет, – объяснил Дэн.

– Простудишься насмерть, – чихнув, сказал Редж.

– А ты разведи костерчик в углу. Обсушимся.

Это была дельная мысль, только с топливом проблема. Правда, в углу нашлось немного хвороста и соломы, там же валялась страница из «Дейли миррор» в масляных пятнах. После нескольких попыток Редж запалил бумагу зажигалкой. Потом он вспомнил про деревянную лошадку и, разломав ее, бросил в костер. Дров все равно было мало. Промасленная мешковина больше дымила, чем разгоралась. Редж выглянул наружу и под навесом, куда не добрался дождь, нашел сухой хворост. Он с трудом разжег костер, вновь и вновь чиркая зажигалкой. Огня хватило, чтобы высушить ботинки. Дэн пытался вытереться вывернутым наизнанку пиджаком и одолженным у Реджа носовым платком. Редж взглянул на часы – почти четыре утра. В животах урчало. Надо идти дальше. Дэн на всякий случай затоптал костер. Отмылся он от рыбы или нет, Редж определить не мог.

Через некоторое время они набрели на полуразрушенный дом, в котором, однако, кто-то хозяйничал. Ставни оторваны, окна выбиты, дверь и вовсе отсутствовала. Палисадник вокруг дома обильно зарос бурьяном. Однако изнутри слышались звуки гитары, а из разбитого окна тянуло дымком. Дэн и Редж прошли сквозь заросли сорняков и заглянули в дверь. В камине горел огонь. На полу у камина сидели двое грязных молодых людей и девица. Парень с гитарой повторял один и тот же ми-мажорный аккорд. На вошедших Дэна и Реджа все трое посмотрели без страха, но и без радости. Из темного коридора вышел бородатый старик в джинсах и расстегнутом военном кителе, из-под которого виднелась волосатая грудь. Он кивнул гостям и бесстрастно произнес:

– Покайтесь.

– В чем? – спросил Редж. – Простите, вы не против, если мы немного погреемся и обсушимся у камина? Ночь была долгая и беспокойная.

– Но взойдет заря, и солнце засияет для тех, кто покается. Каждый несет в себе все грехи мира.

Девица с немытыми соломенными волосами громко зевнула. Она была в армейских брюках и застегнутом на все пуговицы дорогом меховом жакете, явно краденом.

– Удалитесь от грешного мира. Воспитывайте в себе смирение. Живите как птицы небесные.

– От меня не пахнет? – спросил Дэн.

– Чуть попахивает рыбой, – принюхиваясь, сказал старик. – А что у вас в сумке, еда?

– Увы, – ответил Редж,

– Ну, что ж поделаешь. Тогда пусть нам Джеффри споет.

Гитарист взял свой бессменный ми-мажорный аккорд и монотонно затянул:

– Ад вы неплохо описали, – заметил Редж.

– Ад здесь, на земле, – сказал певец с длинными, давно не чесанными волосами.

– Это образование довело вас до жизни такой? – спросил Редж – Кстати, что, по-вашему, представляет собой роговая обманка?

– Очень просто. Химическая формула Ca Na (Mg Fe) ₄(Al,Fe,Ti) ₃Si ₆O ₂₂(OH) ₂, – ответил гитарист. – Минерал амфиболовой группы, к которой также относится асбест. Название последнего происходит от греческого sbennunai, то есть гасящий.

– Лихо! – Реджа передернуло. – Ради этого стоило учиться.

– Речь не о преисподней, – сказал старик. – Сквозь ад мы уже прошли. Мы ищем выход через очищение огнем.

– Огонь-то у вас скоро погаснет, – сказал Дэн.

– Чем вы живете? – спросил Редж.

– Просим милостыню. Бенедиктинцы тут неподалеку помогают. Молоко по утрам и буханка хлеба из их пекарни нам обеспечены. Еще мы варим суп из съедобных трав.

– И нам пришлось травой питаться, – сказал Дэн, – когда мы шли через Польшу из лагеря. Но у нас выхода не было, а вам, придуркам, я вижу, нравится такая жизнь. Совсем рехнулись.

– Лагерь? Вы, наверно, бывший военнопленный. Мы против насилия.

– Значит, вам нечего защищать, – сказал Редж.

– Защита подразумевает готовность к нападению. Дилис, пора тебе произнести утреннее пророчество.

– Напророчьте конец забастовки на железной дороге, – ехидно попросил Редж.

– Слышите? – девушка подняла вверх грязный палец с обкусанным ногтем. Свисгок, прозвучавший вдалеке, означал, что везут молоко. – Нет, я произнесу пророчество только после того, как поем, не раньше.