Бруньоли пошел дальше, а Дзен, порывшись в карманах, высыпал в единственную руку попрошайки пригоршню мелочи.

– Не стоило этого делать, – заметил Бруньоли, когда Дзен догнал его. – Вы их только поощряете.

– Это мой страховой полис.

– Что это должно означать?

Однако Дзен предпочел не отвечать.

– Какое отношение текущая политическая ситуация имеет к столь специфическому делу? – спросил он.

Бруньоли тяжело вздохнул.

– Доктор, вам, безусловно, приходилось участвовать в расследованиях, где вы не могли сразу достичь основной цели из-за недостатка улик или нежелания свидетелей сотрудничать, или из-за чего-то еще, но у вас была возможность двигаться вперед, преследуя промежуточные цели, достижению которых обстоятельства не мешали, и, используя их в качестве рычага, вы вскрывали в конце концов главную проблему. Здесь – тот же случай. Для нас было бы контрпродуктивно и, скорее всего, бессмысленно пытаться открыто противоборствовать военным по этому делу, которое в любом случае лежит на периферии наших реальных интересов. Но, понимая, что они на самом деле лгут нам сквозь зубы, такой опытный оперативник, как вы, мог бы накопать потенциально интересный материал, что дало бы нам преимущество, необходимое для решения более важных задач.

Дзен медленно кивнул, словно вся эта велеречивость и абстрактные концепции заставили его задуматься. На самом же деле он взвешивал риски, вытекавшие из того, примет он или не примет предложение Бруньоли.

– Значит, вы хотите… – нерешительно начал он.

– Чего я хочу, так это крупного скандала, который много дней, а то и недель не будет сходить с первых газетных полос. Еще лучше – чтобы на плаху легла какая-нибудь высокопоставленная голова, а в идеале я хочу разоблачения, которое скинет всех военных руководителей с пьедестала уважаемых государственных деятелей и низведет до положения ночных уборщиков. Впрочем, я удовлетворюсь и малым – просто каким-нибудь угольком, чтобы подбросить в топку и породить этим всеобщий хаос.

Дзен долго молчал.

– Австрийский спелеолог дал мне несколько сделанных его приятелем цифровых снимков трупа, – сказал он наконец. – Они не очень ясные, но он предполагает, что с помощью компьютера качество можно значительно улучшить.

Бруньоли энергично кивнул.

– Никаких проблем! Одной из первых моих инициатив на нынешней должности была модернизация всего оборудования. Поднимитесь на второй этаж, в отдел технического обслуживания… – Он запнулся. – На этих фотографиях что-то есть?

– Как я уже говорил, они не очень хорошего качества, но, кажется, на них видна некая отметина на правой руке убитого, возможно, татуировка. Она может оказаться полезной для идентификации жертвы.

Бруньоли в раздумье поджал губы.

– Тогда лучше делать это в частном порядке.

– Вы не доверяете нашему техническому персоналу?

– Доверяю в профессиональном смысле. Но я не могу быть уверен, что они не оставят копию в каком-нибудь компьютерном файле, где ее смогут найти наши противники. И если фотография хоть что-то будет значить для нас, то для них она будет значить гораздо больше.

Дзену понадобилось несколько секунд, чтобы ухватить мысль.

– Министерство обороны имеет шпиона на Виминале? – спросил он.

– Я был бы крайне удивлен, если бы это было не так. Не говоря уж о секретных службах. Обиженные оперативники, уверенные, что их незаслуженно обошли повышением, приспособленцы, которым остался до пенсии год или два и которые хотят воспользоваться последней возможностью набить карман, еще кто-нибудь в этом роде. Карабинеры из Больцано вас уже видели и почти наверняка доложили о вашем визите своим хозяевам в Министерстве обороны. Даже если бы я принял вас сегодня у себя в кабинете, это могло бы немедленно стать там известно, и были бы сделаны очевидные выводы.

– Тогда, наверное, вам лучше использовать кого-нибудь другого, – быстро вставил Дзен. – Кого-нибудь, кто не имел до сих пор никакого отношения к делу.

По выражению лица Бруньоли можно было понять, что он легко разгадал эту попытку улизнуть от поручения.

– Нет-нет, Дзен! Вы для этого дела самая подходящая фигура. В конце концов, тот факт, что вы начали расследование, делает вполне естественным и то, что вы его продолжаете. А что действительно должно храниться в тайне любой ценой, так это существование какой бы то ни было связи между вашим и моим уровнями. Когда некий офицер сам по себе добросовестно ищет дополнительные улики, это одно. Но если наши недруги заподозрят, что мы действительно задумали, они безотлагательно примут меры, чтобы нейтрализовать угрозу.

А возможно, и «некоего офицера», добавил про себя Дзен.

– Правила будут таковы: вы докладываете обо всем только мне и только лично, – продолжал между тем Бруньоли. – Никаких телефонов, ни мобильных, ни стационарных, никакой электронной почты, факсов, писем, открыток, почтовых голубей и иных способов открытой связи, если, разумеется, я сам не инициирую контакт. Наш modus operandi [19]должен быть таков, чтобы мы могли, пока идет операция, отрицать при необходимости любые свои действия. Если вам понадобится со мной связаться, напишите записку без подписи с указанием места и времени, запечатайте ее в чистый конверт и оставьте у кассирши в том баре, где вы сегодня были.

Дзен удивленно поднял бровь.

– Она заслуживает доверия?

Бруньоли не отказал себе в удовольствии многозначительно помолчать, после чего не без некоторого бахвальства ответил:

– Она была моей любовницей. – Он взглянул на часы, словно смутившись своей откровенности, и добавил: – Ну, ладно, мне пора. Пожалуйста, пробудьте здесь после моего ухода не менее десяти минут. Я почти уверен, что за нами не наблюдали, но осторожность не помешает.

– Еще только минуту… – Дзен достал из кармана записную книжку и ручку. – В Больцано я встретил полицейского Бруно Нанни. – Он написал имя и фамилию, вырвал листок из блокнота и протянул Бруньоли. – Он проходит там свой обязательный срок службы в трудных точках, и, похоже, служба ему действительно трудно дается. Вообще-то он прекрасный полицейский, безотказный и способный, но в Альто Адидже чувствует себя совершенно не в своей тарелке, и я бы сказал, что отдельные срывы, которые у него случаются, могут отрицательно сказаться на репутации ведомства в этом весьма чувствительном регионе. Мне страшно неловко обременять столь банальной просьбой такого человека, как вы, но я хотел спросить, не могли бы вы…

– Куда он хочет перевестись? – перебил его Бруньоли.

– В Болонью.

Бруньоли кивнул.

– Я сегодня же направлю докладную в отдел кадров.

– Думаю, так будет лучше всего.

К удивлению Дзена, Бруньоли подошел к нему и потянул за рукав.

– Эй, доктор! – сказал он, усмехаясь. – Не воспринимайте все эти предполагаемые перемены слишком буквально. Да, многое изменилось, но главное остается прежним. Это относится и к вашим отношениям со мной и с людьми, которых я упомянул. Вы поработаете для нас, а мы позаботимся о вас. Понимаете, что я имею в виду?

Дзен несколько раз быстро кивнул, потом сказал:

– Да. Да, я очень хорошо вас понял.

Пока не истекло время, назначенное начальником, Дзен позвонил абоненту, чей номер ранее отпечатался на экране его мобильника, извинился за то, что не мог ответить сразу – «был на совещании», – и условился о встрече. После этого он отправился в дешевый и шумный бар на виа Национале, где неожиданно для себя заказал бокал шампанского и принялся читать длинные, заумные, глубоко аналитические статьи в «Газзетта делло спорт» на животрепещущую тему: следует ли заменить тренера национальной сборной по футболу после серии позорных поражений от команд, представлявших страны, иные из которых еще лет десять назад вообще отсутствовали на карте мира, и если следует, то кем.

Ровно в час он стоял на круто сбегавшей чуть ниже по склону холма улице напротив дворца Колонна. Ему пришлось подождать минут двадцать, прежде чем к тротуару подкатила нужная машина – «Фиат» представительского класса, ассоциирующийся обычно с высокопоставленными правительственными чиновниками. Водитель вышел и открыл Дзену заднюю дверцу. Это был молодой человек, невысокий и коренастый даже в большей степени, чем «положено» южанину, с очень черными волосами и глазами, в старомодном костюме, чуть тесноватом для его плотной фигуры, в белой рубашке с синим галстуком и абсолютно неуместной форменной фуражке. Он производил впечатление помощника хозяина провинциального магазина уцененных товаров.