– Ефимов, ко мне! – Трясунов вышел на плац, окинул мое войско пристальным взглядом. Сейчас еще чего-нибудь сказанет. Нет, промолчал.

– Я, есть! – вяло «козырнул» я и неторопливым шагом направился к ожидающему меня комбату.

– Товарищ подполковник, старший прапорщик Ефимов… – Ну и далее по тексту.

– Это подполковник Тарасов. Выполняешь все его указания и приказы, он старший, ты в его полном распоряжении. – Трясунов с кислым выражением лица повел взглядом в сторону скромно стоявшего в сторонке «Рэмбо». Да кто он такой, в конце-то концов? Вымпеловец? Подсолнух? Обычный фешер? Впрочем, мне-то какое дело, пусть будет обычным фешером. Мне так проще, и в пути разочарований меньше. Хорошо, хоть фамилию и звание назвал, а то я уж думал, что до конца задания на «эй, кто вы?» общаться будем.

– Ты все понял? – наверное, заметив мой отсутствующий взгляд, комбат все-таки решил уточнить, дошло ли до меня сказанное.

– Так точно, все понял! – кивнул я и тут же подумал: «Ну уж дудки! В его воле только направление и цель, остальное будет так, как решу я».

– И никакой самодеятельности! – видимо, прочитав мои мысли, потребовал Трясунов.

– Так точно, без вопросов! – Ага, счас! Вот если этот тип захочет посоветовать что дельное, пусть советует, но не больше.

– Встать в строй!

– Есть! – Галька под моими каблуками жалобно заскрипела, я развернулся и направился к голове группы.

– На погрузку!

Только сейчас до меня дошло, что подполковник Трясунов был мрачен. С чего бы это?

– Товарищ прапорщик, а номер машины? – взваливая на спину рюкзак, поинтересовался Прищепа, и я, не отвечая, молча уставился ему в лицо. – А, ну да! – опомнившись, засмеялся Александр. – Что это я, совсем того…

– Шагом марш! – привычная команда. Бойцы привычно взвалили рюкзаки и привычно потянулись к выходу с территории ПВД. Привычно, все привычно, каждый раз одно и то же, и каждый раз молитва-мысль: «И пусть количество уходящих равняется количеству вернувшихся».

– Ефимов!..

Комбат в последний момент хочет сказать что-то в напутствие. Ан нет, похоже, он решил нас, то есть меня и фешера, все же представить друг другу. Вовремя, ничего не скажешь! Но лучше поздно, чем никогда. А фешер (все же буду именовать его так, хотя, похоже, к обычным работникам ФСБ он не имеет ни малейшего отношения) уже протянул мне свою руку. Ладонь оказалась широкой и слегка шероховатой, рукопожатие крепкое, но не показушное – чтобы, значит, жать во всю силу. Что ж, молодец, ценю!

– Виктор, позывной «Тарас». – Он представился первым, тоже правильно. Он старше по званию, вот пусть и определяет правила игры. Значит, по именам и на «ты». Что ж, очко в его копилку, и мне опять же проще.

– Сергей. – И тут же без перехода: – Куда топаем?

– Координаты места назначения только после десантирования, – проговорил он и, наверное, увидев, что я поморщился, смущенно и даже несколько виновато пояснил: – У меня пакет. Вскрою после убытия колонны.

Я постарался сохранить серьезность и, ничего не говоря, пожал плечами: мол, все нормально, пакет – он и в Африке пакет, я бы и сам… – Едва сумел подавить усмешку: да, заигрались ребятишки в шпионов, заигрались.

– Так, Виктор, вот что, давай договоримся: в группе командир я. – Точки над «i» решил поставить сразу.

– Вопросов нет, – протестовать он не собирался, – но в целом задачу и цели определяю я.

– Не спорю, – согласился я и, усмехнувшись, добавил: – Кто заказывает музыку, тот и танцует девушку. Что нужно сделать – ваше, а как сделать это лучше – уже наше.

– По рукам! – улыбнулся фешер, и я понял, что с ним вполне можно работать.

– Твое место в строю во второй тройке ядра.

– Ясно, – легко согласился «прикомандированный» ко мне подполковник, и то, что он не стал уточнять, где же эта самая тройка находится, мне тоже понравилось. Значит, в курсе. Значит, бывал. Значит, почти свой…

Эти рытвины меня когда-нибудь доконают. Каждая яма отзывается в позвоночнике. Подскок – и не поймешь, то ли разгрузка опережает внутренности, то ли внутренности разгрузку. Вверх – вниз, вверх – вниз. Хорошо хоть я как командир группы в кабине сижу – здесь и трясет меньше, и сидушка мягкая, а бойцы в кузове, наверное, уже и материться устали. И впрямь что-то сегодня особенно сильно трясет, или мне так только кажется?

Вот мчавшаяся впереди броня начала притормаживать. Похоже, приехали. Да-а-а… – топать нам отсюда и топать…

– К машине! – Удар прикладом по кузову. – Живее!

Спрыгнув, я поспешил к заднему борту.

– Командир! – Юдин подал мне рюкзак, я ухватил его за лямку и отошел на обочину. Со стороны кузова послышались приглушенные чертыхания фешника. Я его в кузов не сажал. Сам захотел – проникнуться, так сказать, атмосферой. Похоже, проникся. Интересно, а обратно он тоже так, в кузове?

– Туда! – указал я направление движения спрыгнувшему вслед за Юдиным Прищепе и стал быстро надевать на плечи лямки своего РР. Бойцы в темпе вальса уходили в лес. Я ждал.

– Командир… – Ого, это ко мне фешник обратился!

– На приеме. – Это я вроде как пошутил.

– Я за кем?

– За ним. – Я указал рукой вслед убегающему Кудинову. Аркадий Кудинов – это мой лучший снайпер, ходящий во главе второй тройки ядра. Вот он оглянулся, подогнал замешкавшегося пулеметчика Чаврина и вместе с автоматчиком Алексеем Батурой побежал дальше. А фешник все мешкал.

– Топаем, топаем!

– Иду! – заверил меня он, а я скептически хмыкнул – «турист» все еще оставался на месте, суетливо накидывая никак не желающий налезать на его плечи рюкзачишко.

– Живее!

Действительно, пора было и поторопиться. Уже не только Кудинов и Батура, но и тыловая тройка растворилась за частоколом подлеска. Наконец фешник справился с грудной перемычкой, и мы побежали нагонять моих спецназеров.

А лес, как обычно, пах свежестью, едва уловимой прелостью опавших листьев и… одеколоном. Только оказавшись в тени деревьев, я почувствовал этот идущий от моего спутника запах. Я сам (вопреки всем приметам) перед боевым заданием бреюсь и протираю лицо чем-нибудь «спиртосодержащим», но только лицо и потом умываюсь, а тут… «лаванда, горная лаванда», сушите весла. Отматерить? А толку? Да ладно, черт с ним и с его запахом! От него – и от фешера, и от одеколона теперь уже никуда не деться, а устраивать раздрай с самого начала ни к чему. А запах… Надеюсь, скоро выветрится.

– Тебе туда!

Кивнув за спину снайпера, я удостоверился, что фешер меня понял, и поспешил к головному дозору. В группе я хожу четвертым. Почему? А, ну да, про это я уже говорил, и про отобранную у Игоря внутригрупповую связь тоже рассказывал. М-да, остался Гуревич без радиостанций. Жаль, что когда придем, придется вернуть, но зато сегодня я как человек. Но сейчас радиостанции не включены, смысла особого нет, да и привычка, вот если что случится…

– Саша! – Я нагнал Прищепу, идущего, как всегда, первым. – Еще метров сто подъема, и остановка – выход на связь.

– Понял, – ответил он, а я остановился и, дожидаясь, когда мимо пройдут разведчики первой тройки, невольно залюбовался грибом-трутовиком, растущим на обломке старого дерева. Серо-желтого цвета, чем-то напоминающий многолепестковый цветок, в молодом возрасте этот гриб считается вполне съедобным, но, старея, становится опасным. И еще, не помню точно, но, кажется, нельзя есть трутовики, растущие на хвойных деревьях. Но это я знаю чисто теоретически, практически пробовать подобные грибочки пока не тянет. Разве что в голодный год… Хотя некоторые источники утверждают, что хорошо приготовленный – он деликатес.