Ни один из соратников не рискнул задать Дьяволу вопрос о понятой им тайне. Они знали, что все ответы придут к ним, когда хозяин укажет цель, подлежащую безусловному уничтожению. Они молчали и ждали приказа. Они были готовы на все, ради обожаемого ими мира зла. Их бездушный разум догадался, что раскрытая Дьяволом тайна может превратить его в могильный саркофаг Вселенной. Им нужен был приказ. Они его получили.
Скользя взглядом поверх рядов соратников и не меняя тона, обволакивающего своим мертвящим спокойствием их разум, Дьявол сказал: «Я знаю, кого САМ прислал на Землю за нашим разумом. Он очень опасен. В нем сущность Бога».
Соратникам сразу же стало ясно, что властитель антимира намертво вколотил в них однозначность понимания им тайны СОБЫТИЯ. Их нисколько не страшило, что во Вселенной появилось еще одно Божество. Они прекрасно осознавали, что победа над сущностью Бога недостижима. Но, в то же время, они на собственном опыте убедились, что с ней можно и нужно бороться. Бесконечно долго. Столько, сколько понадобится вечности Дьявола и антимира. Они верили в эту вечность, хотя разумом понимали, что она существует по воле того, кто организовал НАЧАЛО ВСЕГО. В появившемся на Земле Божестве они усмотрели разум, единство сущности которого с САМИМ позволяло ему подвести черту под вечностью Дьявола. А вместе с ней и под…
— Никакой черты он под нашей вечностью не подведет! — Уверенность, с которой это донеслось от Дьявола, сразу же развернула разум соратников к обозначенным хозяином реальностям антимира и Вселенной. — Этому есть причина. Не знаю пока, почему САМ так поступил, но у появившегося на Земле естества две сущности. Одна — от Бога, а другая… — Дьявол увидел, как ряды соратников, потеряв свою стройность иерархии, смазались в одну бескрайнюю безликую черную массу. Почти наваливаясь на него, она дышала грозным нетерпением толпы, которая только здесь и только сейчас должна узнать, почему ее вечность незыблема. Дьявол не стал пытать «готовых на все» ожиданием. Слишком велика была громада зла, нервно пульсирующая перед его разумом. Он бросил им, — …его другая сущность — от человека. Он — Богочеловек. Люди уже признали в нем Спасителя. Догадались от кого? То-то и оно: от нас и нашей истины. С Божественной сущностью этого Спасителя мы разбираться не будем. Ее предназначение придумано САМИМ. Вот пусть они вдвоем и решают, что с ней делать. Богам — Богово. Для нас же важна другая материя сущности Спасителя. Человеческая. И если среди вас найдется хотя бы один, кто докажет мне, что мы с ней не справимся — считайте его, а не меня хранителем истин антимира.
Желающих унизить антимир и его хозяина доказательством их слабости перед сущностью человека не нашлось. Слишком хорошо соратники разбирались в людских душах, чтобы признать за всем человечеством безоговорочное стремление подняться над истиной зла. Никто из них не нарушил безмолвия, которым они выражали согласие с тем, что им раскрыл о сущности СОБЫТИЯ и Спасителя Дьявол.
— Здравомыслие бездушия всегда молчаливо, когда основано на личном шкурном интересе и страхе перед непонятным будущим, — отметил столп антимира, гордясь своей волей, очередной раз подчинившей себе разум соратников. Их молчание означало отказ оспаривать то, что за них уже было решено. Как всегда, он добился своего. Армия зла была готова беспрекословно следовать туда, где ему предстояло отнять жизнь у Спасителя. Не только следовать, но и сделать все, чтобы отторгнуть души людей от НЕГО и принесенных ИМ на Землю истин. Самое время было сказать «готовым на все» о недомолвке, которая основательно потрепала тревогой их разум. Это был вопрос о судьбе Фоша.
— Фош возвращается домой, — вроде бы невзначай, как дело, решенное всеми, а не только им одним, сказал Дьявол. — Для всех вас и меня — он герой. Только герой может впустить в свой разум добро, понимая, что оно превращает его в изгоя нашего мира. Он сделал это ради нас. Он был, есть и останется нашим «выбором всех». Неоспоримым, почитаемым и вечным.
Дьявол пристально посмотрел на свою армию зла и не обнаружил ничего неожиданного для себя. В разуме соратников царил сумбур борьбы двух прямо противоположных чувств. По нему неприкаянно металось непонимание, сказанного вождем, и размашисто воспламенялось восхищение, принятым им решением о судьбе Грифона. Хозяин антимира, естественно, встал на сторону восхищения. Подавляя какофонию, еще блуждающих в рядах соратников звуков сомнений, он прогремел фразой, которую мечтал обрушить на себя каждый, кто ради него и антимира превратил свой разум в «готовый на все».
— Слава герою! — раскатисто понеслось от Дьявола по антимиру.
— Слава! — все, как один, проорали вслед за хозяином соратники. Они поверили, что каждый из них, склонившись перед добром до уровня изгоя зла во имя величия антимира и Дьявола, может вернуться в родной дом героем, обласканным его славой.
— Как хорошо все сладилось! — шепнул разум Дьяволу, расточающему соратникам ложную правду о незыблемости братства и верности всем и каждому в антимире. — Они так ничего и не поняли. Ты правильно поступил, скрыв от них истинную причину возвращения Фоша в антимир. Никто не должен знать, что зверь лишь впустил добро в свой разум, но еще не воспринял его как свою новую сущность. Добро воцарится в нем только в случае, когда проявится в действии против зла. Такого не произойдет, потому что мы успеем вернуть Грифона домой, снова превратив его в любимого зверя антимира. Он будет вечным доказательством могущества твоей воли, забравшей у САМОГО, созданное им из зла, добро. А для этих… — разум Дьявола брызнул презрением на клокочущих «Слава герою!» соратников, — … для них Фош должен источать страх, что всех, решивших без твоего повеленья сомкнуться с добром, ждет неизбежный обратный путь. Только иной. Не героев, а отступников, которым они сами в своих мыслях проложили короткую и прямую дорогу — в огонь. Куда же еще отправлять тех, кого, проникшее в их разум добро, непременно заставит выступить против истины, вскормившей свободу антимира!
— А может их бросить туда всех сразу и сейчас? — ехидно пошутил Дьявол. — Зачем тянуть? Переплавленный материал, если в него добавить немного своего разума и помешать Крестом, который САМ так ловко пристроил на груди Грифона, может стать продуктом высочайшего качества.
— Напрасно иронизируешь, — заартачился разум. — Время не то. В доме не занимаются приборкой, когда за его стенами собрались те, кто намерен сжечь его своей ненавистью.
— Верно. Время не то, — посерьезнел Дьявол. — Пока Фош на Земле, время будет всегда против нас. Как будем возвращать зверя?
— Без затей. Так же, как и отправили к людям, по твоему переходу, — переняв деловой тон хозяина, ответил разум. — Но сначала мы вытянем из его разума главную часть — ту, которая принадлежит тебе. Мы будем скручивать ее в спираль до тех пор, пока не выжмем последнюю каплю, расплывшегося по ней добра. Этой спиралью, ставшей жесткой и твердой, как зло, мы и затянем Грифона в твой переход. Неплохо было бы до отказа, не оставляя ни одной щели, забить его соратниками. На всякий случай. Пусть их восхищение героем сдерет с него, еще до появления в антимире, оставленные нами в его собственном разуме остатки добра. «Готовые на все» должны распробовать на вкус добро, попытавшееся прорваться в антимир в разуме Фоша.
— Что же, недурно скроенный план. Так и поступим, — не считая необходимым углубляться в детали, согласился с разумом Дьявол. — Только что будем делать с Крестом на груди Грифона? Не кажется ли тебе странным, что «выбор всех» антимира носит на себе символ его проклятия?
— Не кажется.
— В таком случае разъясни, что мы скажем соратникам.
— Ничего! В этом нет нужды. Крест на груди Фоша останется по умолчанию. Мы сделаем его действительным проклятием зла. Но только для тех, кто это зло предаст. Не забывай о выбитых на Кресте словах. Для всех в твоем мире они должны стать постоянным напоминанием, что вместе с тобой на страже истины зла стоит существо, которое своими верой, преданностью, искренностью и стойкостью не позволит никому усомниться в устоях антимира. Иначе — проклятие и огонь! Глупо выбрасывать то, что САМ отдал людям для защиты добра. Здесь, в нашем доме, мы наделим Крест сущностью страха. Отныне и навсегда он станет не только символом любви к Богу, но и страха перед ним. А память мне подсказывает, что САМ не включил страх в категорию любви к БОГУ!!! Не думаю, что вера под страхом может основываться на преданности, искренности и стойкости.
