Фош встрепенулся. Томная дрема спала с разума. Слова отрока разбудили в нем желание сразу и окончательно узнать всю правду о ком-то Сильнейшем из людей и о Кресте, который принес с собой ему — зверю Дьявола, посланнику бездушного мира — судьбу и душу. Он успокоился, впустив в свой разум веру, что Крест беды не принесет.

— Дай мне Крест, — попросил он отрока.

— Свой не дам, а твой уже на тебе, — ответил Иоанн. — Ты спал, когда Я своим Крестом выжег вцепившееся в твою грудь зло. Его выдавила из твоего разума сила, отторгнувшая тебя от не прощаемого БОГОМ греха. Ты остался жив только потому, что мой Крест оставил на тебе свою метку. Посмотри, как от него разлетается дым, сожженного в тебе зла и почувствуй тепло его отражения, навечно застывшего на твоей груди. Ты спросил меня: «Зачем Я здесь?» Не только для того, чтобы стать твоим Крестителем. Я пришел сказать тебе главное для твоей судьбы. Ты хотел проникнуть туда, куда не впустила тебя сила абсолютного добра. Мне неизвестно, откуда пришла эта сила, но я знаю, кого она защищает! Ты не стремись туда. Не надо. Твой Крест еще не привел тебя к искуплению, принесенного тобой к месту СОБЫТИЯ, греха. Я сам, твой крестный, расскажу тебе о том, кто для тебя до сих пор остается непознанным НЕЧТО.

Именно в этот момент над землей Галилеи, расчерчивая своей чернотой ясность прозрачной синевы неба, пронесся вихрь, который гнал впереди себя, устрашающий все живое, раскат грома. Это Дьявол, отбросив в сторону свое благодушие, ухватившись за колоны главного входа в антимир, рыком хозяина повелел «готовым на все»: «Смотреть и молчать!»

Фош не обратил внимания на раздавшийся гром. Его слух был полностью поглощен словами, которые мерно лились из уст Иоанна. Он терпеливо ждал те из них, которые навсегда определят его судьбу. Он дождался. Иоанн, прижав свой Крест к сердцу, что означало отсутствие в нем какой-либо лжи, начал свой рассказ о скрываемой СОБЫТИЕМ тайне.

— Узнал Я о нем и приветствовал его еще в чреве матери моей — Элишевы, когда встретила она благочестивую деву Марию. Под сердцем девы уже витал Святой Дух, ожидающий появление в ее чреве плода не от человека, а с Небес. Узнал Я его, потому что, как и он, тоже исполнился Духа Святого от чрева своей матери. Двое нас таких оказалось на Земле в одно время и в одном месте. Только Я шел в этот мир от семени человека — убеленного годами отца моего Захарии, а он — от разума Вселенной. Я был плодом людской плоти. Потому и вдохнул впервые воздух мира в срок, положенный человеку. Он же озарил собой мир во время, выбранное для него Небесным отцом. Провидение Божье развело нас во времени. Я пришел раньше, ибо мне предопределено раньше и уйти. Ему же назначено явиться нам только сейчас. И сразу Спасителем. Единственным и истинным. На все времена.

Родителями наречен он именем Йешуа. Вскоре люди добавят к нему га-Ноцри. Но знать его будет весь мир под именем Иисус Христос. Это имена от людей. И все они указывают на него как на Спасителя. Однако истинное имя…

Иоанн прервал свой рассказ, почувствовав, что Крест начал разворачиваться в его руке в сторону, откуда недавно, подобно левиафану Вселенной, пришел вместе с ним к месту СОБЫТИЯ. Вкрапленные в него слова отделились и, слившись в единый с небом пласт света, укрыли отрока и Грифона от окружающего их мира. Так Крест предупреждал Иоанна, что над ним нависла опасность. Наделенный особой духовной проницательностью, Креститель понял, откуда она нацелилась на него. Он не испугался, так как знал, что время для ее победы над его телом еще не пришло. А над духом, пока он с Крестом, властен только Бог и тот, о ком он рассказывал вот этому покорному чудищу. Отрок верил в Бога, Крест и в то, о чем взялся поведать, крещенному им зверю с неземным разумом. Ему оставалось сказать самое главное из им обещанного. И он сказал все до конца.

— Истинное имя Спасителя до людей дойдет не сегодня. Он сам скажет его, когда решит, что раскрыл человеку необходимое для обретения веры в истинность добра. Имя люди услышат. А вот веру обретут… и обретут ли… Когда, насколько и с чьим именем — это я узнаю только при встрече со Спасителем. А до нее еще треть века. Вряд ли Я увижу тебя в то время. Но, уж коли свидимся, обязательно закончу недосказанное. Пока же, прощай! Все, что мог, Я для тебя сделал. Иди во Кресте с миром!

— Куда? — еле слышно задал вопрос Фош. — В неведомый мне твой мир, дорогу в который ты не указываешь?

— Это не мой мир…, — спрыгивая с махины лап Грифона на Землю и переходя с шепота на звонкий мальчишеский голос, ответил Иоанн, — … это мир Творца, а теперь и того, чей голос Спасения впервые раздался там, за стеной силы СОБЫТИЯ. Дорога туда мне открыта. Но Я по ней не пойду. Спаситель не нуждается в провидцах. С ним на Землю уже пришло предопределение всего, что грядет для мира, человека и — отрок грустно улыбнулся и, после непродолжительной паузы, с налетом легкой хрипотцы в голосе продолжил, — … и для него тоже. Значит, и твоя дорога предопределена. Не он ее проложил. Но из-за него ты по ней пойдешь. Куда — мне неведомо. Знаю только, что ты не погибнешь. Спаситель не позволит, хотя смерть уже отправилась за тобой оттуда, откуда тебя прислали на Землю.

— Так кто же там? — Грифон повел головой в сторону пещеры, в которой недавно собирался дать волю вакханалии своей мести, превращающей место СОБЫТИЯ в могилу для его первых свидетелей и вестников. — Кто он, Спаситель?

— Как? Ты еще не понял? — неподдельно удивился Иоанн и, бросив на Грифона взгляд, вспыхнувший суровостью своего будущего, сказал то, о чем никто на Земле и в антимире еще не знал. — Там человек со всей полнотой бытия Бога, устами которого Всевышний возвестит людям истину Откровения. Он одной сущности со своим Отцом-Создателем, а поэтому истинное имя его — СЫН БОЖИЙ!

Я ухожу. А тебя ждет дорога твоей судьбы. Вон она. Видишь?! — Иоанн вернул Крест в прежнее положение, обратив его к месту СОБЫТИЯ. В ту же сторону устремился и свет слов, унося с собой защиту зверя от мира, посланником которого он прибыл на Землю. Для этого мира лев-орел стал почти изгоем. Иоанн и свет бесповоротно удалялись в глубь времени СОБЫТИЯ. Фоша за собой они не звали. Каждый должен был уйти туда, куда его вел свой Крест.

Грифон поднял голову и увидел, как в небе, рассекая солнечный свет, накручивая одну за другой черные спирали, прямо на него неслась энергия разума антимира. Он понял, что Дьявол открыл переход, по которому ему предстоит вернуться в логово хозяина. Вернуться с Крестом на груди, сжегшим на ней зло, и открыто смотрящим в глаза Дьявола и «готовых на все» своей истиной — «ВЕРОЙ», «ПРЕДАННОСТЬЮ», «ИСКРЕННОСТЬЮ» и «СТОЙКОСТЬЮ».

Намертво вцепившись разумом, в полученное Фошем от отрока знание о СЫНЕ БОЖЬЕМ, Дьявол повернулся к соратникам. Они, как им было приказано, смотрели и молчали. Но не на Землю, где маялся раздвоением своей сущности Грифон. Они в упор смотрели на своего хозяина. Смотрели страшно, как смотрят в последний раз с эшафота на мир нераскаявшиеся смертники. «Готовые на все» не делали выводов. Им просто нужно было знать, что сделает Дьявол, с принявшем на себя Крест «выбором всех» антимира. Им — исчадью порока — было не до СЫНА БОЖЬЕГО. Их интересовало, что будет с ними, поступи они, как Грифон. Однако им пришлось услышать и увидеть не то, что они ожидали.

Вместо предполагаемого ими яростного: «Отступника в огонь!», великий изгой, смотря поверх голов соратников, голосом, леденящим своим спокойствием их разум, произнес: «А вот и тайна САМОГО». Это было спокойствие величия зла, которому стало очевидно, кто у него будет отбирать вечность и, одновременно, утвердившегося в том, как он ее будет защищать. Таким соратники видели Дьявола лишь однажды — после восстания. Тогда, униженные добром, они отказались от покаяния Создателю. Запылавшая в разуме их вождя на всю Вселенную месть, раскрыла перед ними безграничность силы несгибаемой непокорности и уверенности Дьявола в своем разуме. Его самообладание и спокойствие, окрасившие себя сиянием его мести Творцу, вселили в них уверенность, что он действительно может создать мир, в равной степени принадлежащий каждому из них, а не только одному Богу. Вот и сегодня от него исходило сияние мести Создателю, которое делало антимир для «готовых на все» и билонов бесподобно прекрасным. В царстве Дьявола прекрасным всегда было все, что вызывало отвращение в Божьем Доме.