Ему не хотелось говорить о Муншине, но его разбирало любопытство.

– Колли говорил, что познакомился с вами на благотворительном вечере.

Она рассмеялась.

– Это версия Колли. Он любит сочинять. Да он ни разу даже не видел, как я танцую. Он все время внушал мне, что я слишком заторможенная.

– Как же вы познакомились?

– Колли не такой, как вы. Он меня заметил. – В ее зеленых глазах были смешинки. – Я тоже не раз показывала ему костюмы, и под конец Колли пригласил меня поужинать. – Она издала тяжелый вздох. – Знаете, чего я не могу простить Колли? Что он заставил меня уйти с работы и посадил в квартире. Он сказал, что не сможет встречаться со мной, если я останусь на работе в «Сьюприм». – Она скривила свой детский ротик. – Вот так я стала содержанкой. Наверно, потому что я ленивая.

Тем временем Айтел внимательно изучал ее, прикидывая, нельзя ли дать ей маленькую роль в фильме. Не подойдет. Это сразу видно. Печально, но факт: нос у нее слишком длинный, а чувственные ноздри еще больше раздует камера.

Он решил переменить тему разговора.

– Вы когда-нибудь катались на лыжах? – спросил он.

– Нет.

– Надо будет как-нибудь этим заняться. Нет ничего лучше лыж, – сказал он таким тоном, словно через час они уже будут лететь на лыжный курорт.

– Я ничем особенно не занималась.

– А я уверен, что занимались, – сказал Айтел, голос его понизился почти до шепота, поскольку они сидели так близко. – Я всегда считал, что познание приходит через преодоление страха.

– Вот как?

Оба сидели и потягивали свои напитки.

– По-моему, я сумею найти испанскую музыку по радио, – сказал Айтел. – Вы станцуете для меня?

– Не сегодня.

– Но когда-нибудь станцуете?

– Не знаю, – сказала она.

– Мне бы хотелось вас посмотреть. Я слышал, что вы лихо танцуете фламенко.

– Вы просто милый человек. – Она робко играла его рукой. А потом – через минуту-другую – с печальной улыбкой склонилась к нему и поцеловала.

Они мгновенно очутились в соседней комнате. Айтел был потрясен. Сколько же она всего знает, ошеломленно думал он, сколько всего. Один только раз она попыталась отстранить его, вскрикнув: «Нет-нет!» – на что он сказал: «Помолчи», но не грубо, а лишь усугубив этим возгласом ее возбуждение – никогда еще женщина так не отдавалась ему в первый раз. Для Айтела, не единожды решавшего, что не так много женщин действительно знают, как заниматься любовью, и лишь очень немногие любят это, Илена была, бесспорно, двойной находкой. Он просто напал на сокровище. Это было одним из лучших эпизодов в его жизни. После того как он перестал пылать и ублажал ее с искусством, приобретенным в подобных турнирах, он представил себе круглую физиономию Муншина, с несчастным видом смотрящего на него. «И ты туда же, старый друг», – сказал бы Муншин, и это вновь распалило аппетит Айтела. А Илена подхватывала любую импровизацию, вызывала к жизни новые – он возбуждал ее воображение. Айтел всегда считал, что то, как женщина занимается любовью, является хорошим ориентиром для понимания ее характера, к тому же с расстояния в дюйм Илена выглядела редкой красавицей. Никогда еще он не замечал подобного превращения. С людьми она была застенчива, а с ним смела; была грубовата в манерах и обладала тонкой интуицией. Так оно и шло – в своей энергии она была чуть ли не беспощадна к нему. Наконец они угомонились, и Айтел так и сиял, гордясь проявленным мастерством, которое он ставил выше самого наслаждения; теперь они лежали рядом и с улыбкой смотрели друг на друга.

– Ты… – наконец произнесла она и закончила фразу странным словом: – …король. – И со вздохом, похожим на стон, отвернулась от него. – Я просто никогда… понимаешь… со мной никогда такого не было.

А он с того дня, когда встретил на пляже девушку с доской для серфинга, начал сомневаться в себе. С годами он стал более чувствителен к тем мелочам, которые показывали, что женщины отказывают его телу, хотя и принимают его самого, и от этого стал более уязвим. Он уже считал, что через несколько лет эта часть его жизни отойдет в прошлое.

Поэтому приятно было поверить Илене – не только потому, что это было приятнее, чем думать, что она обычно произносит такие речи, но и потому, что так подсказывал ему инстинкт, отточенный после многих подобных высказываний более или менее честных женщин, женщин, которые любили его, и тех, которые хотели его использовать. Он столько раз такое слышал, и не без оснований, так как, словно сатир, считал, что вполне владеет этим искусством. «Чтоб быть хорошим любовником, – услышал я от него, – надо утратить способность влюбляться». Но он поверил Илене еще и по другой причине. Нельзя так отдаться, как она отдалась, из желания подольстить. Так не заставишь себя вести. На протяжении лет у него были романы, которые едва ли можно назвать жалкими – он считал их жемчужинами, – но никогда, нет, никогда первая ночь не была такой феерической. Не так уж плохо, подумал он, когда тебя называет королем девица, общающаяся со всяким сбродом, начиная от акробата и кончая исполнителем танго. Преисполненный любви к себе, к телу Илены, свернувшейся рядом, Айтел закрыл глаза, погружаясь в сон и ублаготворенно думая, что раньше он обычно в такой ситуации больше всего хотел расстаться с женщиной, а сейчас не только хотел всю ночь проспать с Иленой, но и держать ее в объятиях. Заснул он счастливым человеком.

Утром у обоих было подавленное настроение. В конце-то концов, они ведь были совсем чужими людьми. Айтел оставил Илену в постели, а сам пошел одеваться в гостиную. В ведре для льда было на дюйм воды, он вылил ее и, налив себе чистого виски, промочил горло. Илена вошла в вечернем платье, без макияжа, длинные волосы уныло висели вдоль щек – при виде нее он не смог не расхохотаться. Если ночью она казалась красавицей, то сейчас вид у нее был угрюмый и совсем не привлекательный.

– Давай позавтракаем, – сказал он и заставил себя улыбнуться ей; она кивнула; он разбил несколько яиц на сковородку и включил кофеварку. – После того как мы немного подзаправимся, – сообщил он ей из кухни, – и снова станем людьми, я съезжу в отель и привезу тебе одежду. Это поднимет тебе настроение.

– Я сама поеду. Можешь не беспокоиться обо мне, – недовольным тоном произнесла она.

– Я не это имею в виду. – Она почувствовала, что он хочет побыстрее избавиться от нее, и это подвигло его проявить доброту. – Я хочу, чтобы ты провела день со мной, – поспешил сказать он.

Она смягчилась.

– По утрам у меня всегда плохое настроение.

– У меня тоже. Говорю тебе: мы похожи. – И он импульсивно потянулся поцеловать ее. Она подставила щеку.

За завтраком, подкрепившись кофе, Айтел почувствовал, что настроение у него улучшается.

– Как насчет того, чтоб поплавать в «Яхт-клубе»? – спросил он.

– Там?

Он кивнул; он видел, что она раздумывает, как это будет выглядеть, если они появятся у бассейна. Столько чужих людей увидят ее с Айтелом наутро после приема.

– Не думаю, что стоит это делать, – сказала она.

– Мы их шокируем. – Он был настроен на клоунаду. – Если появится Теппис, мы сбросим его в бассейн.

– Ужасный человек, – сказала Илена. – Такой жестокий. Как он разговаривал с тобой.

– А он только так и умеет говорить. Он не пользуется словами. Просто швыряет их как попало по настроению. – Айтел рассмеялся. – Перед нами не человек, а сплошные эмоции. Не как я.

– Да ты полон эмоций, – сказала она и, смутившись, уставилась в тарелку.

А у Айтела испортилось настроение. Неправильно он отреагировал на слова Тепписа. Можно было по-разному ему ответить, он же слишком долго молчал, а потом лишь улыбнулся и пошел прочь с Иленой.

– Я кое-что вспомнил, – сказал он, возобновляя разговор. – Я знаю в пустыне небольшую заводь. Довольно приятное место. Множество кактусов. По-моему, там есть даже дерево. Почему бы нам не поплавать там?

Она по-прежнему была надутой итальянской девчонкой, хотя начало проступать и кое-что другое.