Рассказывая, Роуэн тасовал карты лицом вверх. Он вытянул Шестерку Мечей и передал ее мне.

— Знаешь, — сказал он. — Все колоды Таро немного различаются. Но главная идея каждой карты всегда сохраняется.

Он придвинулся ко мне поближе и указал на Шестерку Мечей, которую я держала в руке. Он рассказывал мне о деталях рисунка, и наши плечи слегка соприкасались.

— Вот на этой карте всегда присутствует лодка, и в этой лодке непременно кто-то есть — обычно это женщина. Когда смотришь на карту, возникает ощущение трудного или печального путешествия по воде. Таро никогда не описывает ничего буквально. Но с Мэйзи случилось как раз то, что было нарисовано на карте.

Он снова вздохнул и несколько секунд сидел молча.

— Прости меня, пожалуйста, — произнес он наконец. — Я в полном порядке, правда. Все хорошо. Просто вдруг вспомнил, как был молодым и свободным и как все это вдруг резко оборвалось.

Я увидела, что глаза его наполнились слезами.

— Ничего страшного, — сказала я.

Бесконечное множество всего, что я могла бы сейчас ему сказать — например, что и без карт было ясно, что Мэйзи уедет с этого крошечного острова именно по воде, что к коме ее мог привести эффект ноцебо, что мою бабушку, Маргарет, в честь которой я получила свое имя, тоже называли Мэйзи, что я ревную Роуэна к его первой любви, что мне интересно, каким образом вела себя Лиз, когда глаза Роуэна вот так наполнялись слезами, что он и теперь еще может стать пусть и не молодым, но хотя бы свободным, — рассыпалось пылью, и я обнаружила, что обнимаю его: одной рукой я обхватила его за плечи, а другой гладила мягкие редеющие волосы, приговаривая:

— Ничего страшного. Я все понимаю.

— Мы не должны… — сказал он, слегка отстраняясь от меня.

— А мы ничего и не делаем, — заверила я его. — Не волнуйся. Я не настолько толстокожа, чтобы…

И тогда он прижался ко мне еще крепче.

— Я знаю, — сказал он.

Несколько минут мы ничего не говорили, а потом Роуэну понадобилось пойти в туалет, и я указала ему на дверь ванной комнаты на втором этаже. Пока его не было, я принялась разводить огонь. Беша, сразу разобравшись, что происходит, откуда ни возьмись появилась у меня под ногами и бросилась к камину. Она забралась чуть ли не в самый огонь и вся вымазалась в золе.

— Ну куда ты, дурочка! — прикрикнула я на нее. — Сгоришь!

В этот момент вернулся Роуэн.

— Что ты говоришь? — переспросил он.

— А, ты тут, — я улыбнулась ему. — Все в порядке?

Он пожал плечами и тоже улыбнулся.

— Я советовала Беше выбраться из огня. Ей бы хотелось, чтобы он у нас никогда не угасал.

Беша вскочила на диван. Я засунула спичку под вигвам из дров и обрывков газет, и каминное топливо мгновенно загорелось.

Роуэн тоже опустился на диван и налил нам обоим еще вина.

— Впечатляет, — сказал он, кивнув на огонь.

— А, это все из-за топлива, — я поставила перед огнем защитный экран. — Теперь надо держать кулаки, чтобы и дрова тоже загорелись. Это не всегда получается. Но сейчас, думаю, все будет хорошо. Сначала, когда огонь перебрасывается на дрова, бывает очень много искр — поэтому нужен экран, ну а потом… Только зачем я тебе все это рассказываю? Ты наверняка знаешь об огне побольше моего.

— Да. Но в то время когда я имел дело с огнем, мы никаким топливом не пользовались, и чаще всего я разводил костры на берегу. В доме у меня никогда не было камина. В моем детстве ни у кого его не было, ну а Лиз не хотела иметь камин: говорила, что от него много грязи, да и разводить в нем огонь — одна морока. А у тебя все с виду очень просто получается.

— Ну, он еще толком не разгорелся. Думаю, с костром на берегу все примерно так же. Возишься с ним, возишься, суетишься, передвигаешь дрова с места на место, расчищая под ними пространство, чтобы огню хватало кислорода, но в то же время чтобы этого пространства не оказалось слишком много, иначе вся твоя постройка обрушится и огонь задохнется. Но стоит ему разгореться — и кажется, что он уже никогда не потухнет. Извини. Плету какую-то чушь. Я полюбила огонь с тех пор, как поселилась здесь. Потом наверняка привыкну к нему, и он уже не будет вызывать у меня такого восторга. Как ты?

— Мне нравится слышать твой голос. Я — прекрасно.

Я села обратно на диван. Мы больше не сидели на разных его концах, а оказались совсем рядом, примерно посередине, и на одном краю дивана лежала Беша, будто держатель для книг в конце полки. Мы уже успели друг к другу прикоснуться, поэтому теперь ни один из нас не почувствовал себя неловко, когда Роуэн взял меня за руку.

— Ты не против? — спросил он.

— Конечно, нет.

Мы сидели так минуту или две.

— Я ведь приехал, чтобы взглянуть на твой корабль в бутылке, помнишь?

— Точно. — Я отняла руку. — Сейчас покажу.

Корабль стоял на каминной полке в спальне. Я сходила за ним наверх и принесла Роуэну.

— Вот, — сказала я. — Не думаю, что он произведет на тебя сильное впечатление, но мне будет спокойнее, если ты скажешь, что существует вполне рациональное объяснение тому, что море выбросило его к моим ногам как раз в тот момент, когда я просила вселенную подать мне знак. Это все было затеей Ви.

Но он, казалось, меня не слушал. Он смотрел на корабль в такой глубокой задумчивости, словно у него в руках был ключ к разгадке таинственного убийства.

— Очень хорошо, что ты попросила меня приехать и посмотреть на него, — сказал он, не отрывая взгляда от корабля.

— Почему?

— Это очень интересно.

— Да что же тут интересного?

Он наконец посмотрел на меня.

— Сначала ты расскажи свою часть истории. Где ты его нашла? Почему ты просила вселенную подать тебе знак?

— А. Я думала, ты не слушаешь. Ну, вообще-то все это может показаться не слишком правдоподобным, — начала я. — Во всяком случае, мне самой кажется, что так не бывает.

— Ничего, мне ты можешь рассказать все что угодно, — сказал он и налил еще вина. — Все, больше не буду, а то мне еще вести машину до дому.

— Если понадобится, диван у огня в твоем распоряжении, можешь переночевать здесь.

— Спасибо, но… Ладно, расскажи, как у тебя оказался этот корабль.

Много раз представляя себе этот разговор, я собиралась просто сказать ему, что гуляла по берегу и неожиданно нашла его у самой воды. Но вместо этого я начала рассказывать все-все: про Роберта, жившего в лесу, и его корабль в бутылке, про Ви и про то, как мы с ней поссорились, и про то, как тяжело я перенесла первый день года, когда казалось, что в жизни нет ничего, ради чего стоило бы жить.

— Значит, ты попросила у вселенной о помощи, и она дала тебе вот это?

— Выходит, так. Точнее, я просила о помощи у моря, но, видимо, это одно и то же. Довольно странная помощь, кто бы мне ее ни послал. Ну то есть логическое объяснение тут, видимо, может быть одно: что бы ни попалось мне на глаза после того, как я попросила о помощи, мне бы показалось, что это не просто предмет, а предмет со смыслом.

Роуэн повертел бутылку с кораблем в руках.

— Да. Это как раз не просто предмет.

— Серьезно?

— Серьезнее не бывает. Правда, он слегка испорчен. Ты думала, что настоящий корабль был у Роберта, а этот — нечто вроде его копии, которую подкинула тебе вселенная, чтобы ошарашить. Но в действительности все наоборот. Этому кораблю место в музее. Он очень знаменит. — Он улыбнулся. — Тебе понравится эта история. По крайней мере он был знаменит, но настоящую славу ему принесла книга, выпущенная в начале семидесятых, которая называлась «Сотвори свое…». С ее помощью можно было сотворить собственную «Мону Лизу», собственную римскую монету и прочее. А можно было соорудить собственный корабль в бутылке, и за образец предлагалось взять вот этот корабль. Было время, когда во многих домах на камине под тремя утками, висевшими на стене, стояла самодельная копия этого корабля. Теперь они встречаются уже не так часто.

— Так, может быть, кто-то смастерил его как-то раз на выходных, следуя инструкциям в книге, да и бросил потом в море?