Несколько минут спустя паром причалил к берегу. С глухим стуком опустилась на землю откидная платформа, открылись ворота — с парома скатилась одна-единственная машина и поехала по набережной. Это точно была Либби — я ей помахала. Либби и ее муж Боб раньше торговали комиксами, но бизнес оказался убыточным, и поэтому года два назад они продали свой магазинчик и теперь держали кулинарную лавку «Миллерс Дели», где продавали все подряд: непастеризованные сыры, гусиный жир, лимонный пирог, салаты домашнего приготовления, скульптуры из выброшенных морем деревянных обломков, вязаные шали и покрывала, которые делали они сами или их друзья. Я готовила для «Миллерс Дели» джем и варенье — какая-никакая, а прибавка к писательским гонорарам. На обед я больше всего любила съесть мисочку маринованного чеснока, немного домашнего рыбного паштета и половину багета — зимой я часто заходила по утрам за всем этим в лавку к Либби и Бобу. Либби ехала медленно, окно водительской двери было открыто, и ветер бешено трепал ее волосы. Увидев меня, она остановила машину. На ней были джинсы и обтягивающая футболка, а сверху она обмоталась вязаной красной шалью, будто по отношению к ней февраль вовсе не был жесток и будто она никогда не носила толстых очков или мешковатых кофт с героями фильмов ужасов.

— Мег, черт. Слава богу. Кристофера ведь тут нет?

— Конечно, нет, — ответила я и огляделась. — Тут вообще никого нет. А что? С тобой все в порядке? Тебе не холодно в одной шали?

— Не холодно. Слишком много адреналина. Я по уши в дерьме. Можно, я скажу, что была у тебя?

— Когда?

— Сегодня. Весь день. И вчера ночью тоже. Боб вернулся раньше времени. Представляешь, его рейс отправили в Эксетер из-за того, что в Гатвике гололед на взлетно-посадочной полосе!

— Ты с ним уже говорила?

— Нет, но он прислал мне несколько сообщений. Он должен был написать, когда самолет приземлится в Гатвике, и тогда бы у меня оставалось полно времени, чтобы добраться домой, переодеться и создать видимость того, будто я там все это время жила… Я услышала, как пришло сообщение, и подумала, что это Боб приземлился и пишет мне — время как раз подходящее. Я была в постели с Марком и поэтому не сразу посмотрела на телефон. Я решила: ну, типа, полчаса ему понадобится на то, чтобы выйти из самолета, а потом из аэропорта, еще полчаса, чтобы доехать до Виктории, оттуда двадцать минут до Паддингтона, затем три часа поездом до Тотнеса — забрать машину, — а после этого еще двадцать пять минут до дома. Вот я и не дергалась. Но когда наконец посмотрела на телефон, там было другое сообщение: «Увидимся через полчаса». А потом пришло еще одно — он спрашивал, где я и все ли со мной в порядке. Я чуть не умерла от ужаса.

У Либби был роман с Марком, замызганным типом, который недавно перебрался в Чарстон, деревню в Торбее, — дедушка завещал ему там хижину у реки. И вот он жил в этой самой хижине, ел рыбу и занимался всякой подсобной работой в шлюпочных мастерских и портах. Он копил деньги — надеялся открыть собственную фирму по проектировке судов, но Либби говорила, что до нужной суммы ему еще как до Марса. В будни Либби почти всегда работала с Бобом в лавке, а в свободное время занималась вязанием, создавая все более и более замысловатые вещи, и писала Марку любовные письма темно-красными чернилами, в то время как Боб играл на своих электрогитарах и вел бухгалтерию магазина. Она придумала некую группу любителей чтения, которая якобы собиралась по пятницам в библиотеке Чарстона, и этим объясняла Бобу свои еженедельные отъезды. Еще они с Марком каждую среду встречались на занятиях по вязанию, но это было не так удобно: всегда оставалась опасность, что Бобу взбредет в голову заехать туда с куском торта, который не удалось продать, или что одна из старушек заметит, как Марк трогает Либби за коленку. Эти выходные стали приятным исключением: Боб уехал в Германию проведать двоюродных бабушку и дедушку, и Либби была с Марком с самой пятницы.

— То есть ты приехала ко мне вчера вечером? И?..

Я нахмурилась. Мы обе знали, что Либби не осталась бы в моем доме на целый вечер. Иногда (и в последнее время все реже) она могла заглянуть с бутылкой вина из лавки. Тогда мы сидели с ней за столом на кухне, а Кристофер дулся на диване неподалеку, смотрел американские новости или передачи о диктаторах, которые ловила наша пиратская антенна «Скай», и бубнил что-то о прогнившем мире, богатеях и корысти. Он делал это нарочно, потому что у Либби были деньги, и ему это не нравилось. Чаще всего мы с Либби встречались в баре — впрочем, в таком случае Кристофер тоже был недоволен: мол, сама ухожу развлекаться, а его оставляю тут одного.

Беша бросила обнюхивать землю, поставила передние лапы на дверь автомобиля и принялась скулить, заглядывая в окно. Ей хотелось внутрь — она любила кататься на машине. Либби не глядя потрепала ее по голове.

— Нет… Допустим, я потеряла ключи, — начала фантазировать Либби. — Мы, ну… мы с тобой вчера ходили выпить, я потеряла ключи, и пришлось остаться у тебя. Я напилась, а о том, что Боб будет волноваться, не подумала, потому что он ведь был в Германии, и я решила, что поищу ключи сегодня, и вообще-то именно этим я и занималась, когда от него пришло сообщение, но телефон-то я оставила у тебя, и…

— Но ведь ты приехала на своей машине. У тебя что же, ключи от дома висят на отдельном брелоке? Мне казалось, они были все в одной связке.

Либби посмотрела под ноги.

— Может, я все-таки нашла ключи… Чертово дерьмо! Господи. Мег, миленькая, что мне делать? С чего я вообще поехала к тебе домой на машине? Тут ведь пешком пять минут. Боюсь, у меня не получится все это связать.

Она наморщила лоб.

— Слушай, ну ведь это ты у нас писательница, — набросилась она на меня. — Ты должна знать, как сложить события в историю.

Я, не сдержавшись, хихикнула.

— Ну да, точно. А ты — читательница. И наверняка не хуже меня умеешь придумывать истории.

— Да, но ты-то этим зарабатываешь. И даже учишь других, как это делается.

— Да, но…

— Должна же быть какая-то формула!

Точно, формула,как на уроке физики. Она была права, придумывать истории — моя специальность. Когда в 1997 году я выиграла конкурс за лучший рассказ, мне предложили контракт на дебютный роман: я должна была создать настоящее литературное произведение, нечто серьезное и принципиально новое, — словом, написать такую книгу, которая получила бы награды и красовалась бы на витринах книжных магазинов. Но большую часть последних одиннадцати лет я убила на всякую беллетристику, потому что это был стабильный источник дохода, а мне постоянно требовались деньги, чтобы платить за дом и покупать себе еду. За будущее «литературное произведение» мне выплатили аванс в тысячу фунтов и, вместо того чтобы расплатиться этой тысячей за долги, я купила себе ноутбук, хорошую ручку и несколько тетрадок. Но как только я начала составлять план «своего» романа, позвонила Клавдия из «Орб букс» и предложила мне две штуки за триллер для подростков, который нужно было написать за полтора месяца. Официально автором триллера считался Зеб Росс — он должен был выпускать по четыре книги в год, но в действительности никакого Зеба Росса не существовало, поэтому Клавдии приходилось нанимать все новых и новых авторов-призраков. Естественно, долго уговаривать меня не пришлось: денег в два раза больше, ну а за «настоящий» роман возьмусь сразу после триллера. Но когда в «настоящем» романе я продвинулась всего на пару глав, обнаружилось, что придется написать еще одного «зеба росса», а потом и еще одного. Два года спустя я расширила свою литературную деятельность и выпустила четыре научно-популярные книги под собственным именем: действие во всех четырех разворачивалось в мире под названием «Ньютопия». Все это время я честно надеялась закончить «свой» роман, но казалось, этого не произойдет уже никогда, даже если я задержусь на Земле до скончания веков. Если Келси Ньюман был прав и все люди, которые когда-либо существовали или могли существовать, будут воскрешены точкой Омега, то Зеб Росс наверняка окажется одним из них, и тогда он сможет наконец начать писать свои книги сам. А вот мне по-прежнему придется чем-то платить за дом.