Однако представьте себе общество, не желающее официально считаться с фактором голода, где малейший намек на пустой желудок считался бы грубой и ужасной непристойностью, наимерзейшим попранием святых религиозных чувств. Предположим, ребенку сделали выговор за то, что он всего лишь заикнулся о хлебе с маслом, или кого-то насильно заперли в темной комнате за чтение рецепта приготовления сливового пудинга. Так вот, представьте себе целое общество, организованное в строгом официальном согласии с принципом, гласящим, что приличный человек не должен когда-либо в прошлом и будущем и даже в помышлениях своих ощущать физический недостаток в пище. Представьте себе общество, в котором завтраки, ланчи, полдники, обеды и ужины рассматриваются как оргии безнравственных испорченных негодяев, обреченных на страшную и вечную погибель. В таком мире, я думаю, вы обнаружите немало нездоровых нарушений в диете. Факты, как известно, вещь упрямая, но если с ними не считаться, они становятся жестокими и ужасными обстоятельствами. Ковентри Патмор [340]не без основания рассердился, когда услышал, что даже в Ватикане статуям было предписано прикрывать плоть фиговым листком.
Нелли прошла через этих манихеев [341]. Она побывала в мире за ставнями, белыми муслиновыми занавесками и индийскими каучуковыми деревьями, и она поведала мне о своих впечатлениях. Они, эти свиньи, рассуждают о нравственности театра! В театре — если таковой или что-нибудь ему подобное оказывается в их сфере — они в равной степени видят пример никчемной расточительности и источник разврата, который даже не пытается скрыть своей сущности. Театр, конечно, не сравнишь с ночными проникновениями главы дома в девичью спальню с Библией под мышкой — упомянутая Библия призвана мастерски показать нелепость того, что желания "главы дома" должны выполняться сразу под угрозой физического наказания и не только в этом мире, но и в грядущем.
Каждое воскресенье, не забывайте, девочка видела, как ее "господин'’ то подобострастно склоняется на своей скамейке, то предстает в образе церковного служителя или даже церковного старосты, а еще более вероятно — с пастырскими подарками в кошмарном молитвенном доме. "Господнин" молится с замечательным усердием; он говорит с Богом как человек с человеком; в отдельных эмоциональных пассажах его голос приобретает хрипотцу, и прихожане все как один не нарадуются на своего священника. То он дьякон, попечитель бедных (что за благородное звание!), то убежденный сторонник Британского и иностранного библейского обществ — одним словом, он и есть тот средний класс, основа английского общества и протестантской церкви. Он присоединяется к избранному обществу, преследующему книготорговцев за распространение "Декамерона" Боккаччо [342]. У него от десяти до пятнадцати детей, причем всех их мама нашла в огороде.
"Мистер Кинг был ужасным человеком, — заявила Нелли, описывая свое первое место работы. — С большим жирным лицом, бледной кожей и красными бакенбардами, к тому же лысый. Он был толстым, и когда улыбался, окружающим делалось нехорошо. Вскоре после того, как я получила место, он появился на кухне. Госпожа отлучилась на три дня, а дети уже были в постели. Он сел у очага и спросил, чувствую ли я себя спасенной и почитаю ли я Бога должным образом, а также не посещают ли меня нехорошие мысли в отношении молодых парней? После этого он открыл Библию, прочитал мне отвратительные места из Ветхого Завета и поинтересовался, правильно ли я поняла их смысл. Я ответила, что не знаю, а он заявил на это, что нам следует обратиться к Богу с молитвой и испросить Его благоволения на совместное изучение Писания. Я должна была встать на колени прямо перед ним, а он обнял меня за талию и стал молиться, по крайней мере он так это называл; а когда мы поднялись, он посадил меня к себе на колени и сказал, что испытывает ко мне такие же чувства, как к своей собственной дочери".
Ну, довольно о мистере Кинге. Вы можете вообразить, через какие испытания пришлось пройти бедной девочке за это время. Дабы избежать ночных молении, она придумала придвигать комод к двери своей спальни. Хозяин осторожно толкал дверь снаружи, безуспешно пытаясь открыть, после чего мягким тихим голосом начинал ее уговаривать: "Дитя мое, почему ты ожесточилась в сердце своем и противишься? " Мне кажется, на примере этого "хозяина" можно вывести общий типаж главы семьи. Над образом "миссис", конечно, придется поработать. Ее отрицательные черты чаще всего ассоциируются с истязаниями детей, пьянством втихомолку и гнусной любовной связью с льстивыми коммивояжерами.
Согласитесь, довольно омерзительный мирок. А как вам понравится то обстоятельство, что мы в сущности живем под управлением таких вот типов? "Хозяин" — это "человек на своей улице", "упрямый, расчетливый, умудренный жизнен* ным опытом’. ’потомок стойких пуритан", имеющих конечное суждение но всем вопросам от поэтики до литургики [343]. Вряд ли этот образ поправится самому "человеку с улицы" — вычисленная нами линия поведения вызовет у практического человека отвращение. Мило, не правда ли? Suburbia locuta est: causa finita est [344].
Мне кажется, что от природы эти люди испорчены не более, чем обыкновенный черный африканец. Их отвратительные наклонности происходят, как я предполагаю, от внутреннего гнусного притворства. Вы же знаете, как они любят пустословить о библейском учении — "простой евангельской нравственности" и прочей тошнотворной белиберде. А каков был бы приговор это пригородного царства человеку, который решил больше не заботиться о грядущем дне, который жил бы подобно полевому цветку и осмелился бы посмеяться над одной мыслью об экономии денег? Вы прекрасно знаете, что родня этого человека объявила бы его сумасшедшим. В этом вся низость их натуры. Если вы постоянно изображаете идолопоклонническую, елейную преданность основе учения, которое вы в то же время упорно и постоянно игнорируете и не выполняете его самых простых, элементарных предписаний, тогда в скором времени вами заинтересуются рыбаки в поисках наживки.
Да, таков мир за индийскими каучуковыми деревьями, куда вошла Нелли. Я полагаю, что она с успехом отразила натиски "хозяина". Причина ее конечного провала пришла с другой стороны, и боюсь, что тут главную роль сыграли не столько попытки "хозяина" обольстить девушку с помощью Библии, сколько воздействие на ее психику, притупление ее чувств. Она горько плакала, рассказывая об этом, и призналась: "Я готова его убить!" Это была мерзкая и, увы, печальная история! Самая печальная из всех, которые я знаю. Вдумайтесь только: покинуть старую лачугу, где вокруг но диким холмам вечно гулял ветер, оторваться от шума океана, от чистого дыхания волн и влажного соленого ветра, чтобы окунуться в зловоние и ядовитые испарения наших "промышленных центров"! Она пришла от родителей, которые не имели ничего и в то же время были наделены всем, в нашу цивилизацию, где есть все что угодно, и все это покоится на куче дерьма, произведенной фактически у самых ворог рая в атмосфере богооставленности, лишенной всех подлинных сокровищ, среди язв, паразитов и коррупции. Ее воспитывали на замечательных старинных преданиях о святых и феях; она слушала песни, сочиненные и записанные ее отцом в краткой форме с помощью огамического письма; а общество дало ей грошовый заработок и кабальную работу. Она падала на колени перед алтарем в почтении перед святой жертвой Спасителя на литургии; а теперь ей ради молитвы приходилось преклонять колена рядом с "хозяином", облизывавшем при этом свои жирные губы. Более чудовищную перемену трудно вообразить.
