Едва она прикрыла дверцу телефонной будки в „Кофейне“, как вспомнила, что Рой еще на занятиях. К телефону подошла квартирная хозяйка миссис Блоджет, и Люси молча повесила трубку. Она подумала было набрать номер училища и попросить, чтобы его позвали, — но что она ему скажет?

И тут, когда первый приступ сменился полной растерянностью, ею овладела странная мысль — а может быть, Рой здесь вообще ни при чем? Она поймала себя на том, что рассуждает, как ребенок, который совсем не знает жизни и думает, будто женщина может забеременеть сама по себе. Стоит ей только захотеть.

Вернувшись к себе в комнату, Люси посмотрела на календарик со смехотворными пометками. Только в прошлую субботу, когда Рой привез ее из кино, она жирно обвела черным карандашом День Благодарения… Внезапно Люси почувствовала дурноту, ринулась в уборную и долго стояла там с раскрытым ртом, но смогла выдавить из себя лишь несколько коричневых капель. Ощущение тошноты не прошло.

Вечером, когда дежурная постучала в комнату и сказала, что звонит Рой, она не отозвалась.

На другое утро, в восемь, когда остальные студентки спешили кто завтракать, кто на занятия, Люси прибежала в клинику. Ей пришлось долго ждать на скамье в коридоре: доктор появился только в десять.

— Я Люси Нельсон, я была у вас вчера, — сказала она.

— Заходите, присаживайтесь, — сказал доктор.

Потом подошел к двери и прикрыл ее поплотнее. Когда он вернулся к столу, Люси сказала, что не хочет ребенка. Доктор чуть-чуть отодвинулся, закинул ногу на ногу и ничего не сказал.

— Доктор, я только что начала учиться. Первый семестр первого курса.

Он ничего не ответил.

— Чтобы поступить сюда, я несколько лет работала. Вечерами, за стойкой. В Либерти-Сентре — я ведь оттуда… И летом тоже — три года подряд. А тут я получаю жилищное пособие. Не поступи я сюда, я бы вообще не смогла учиться в колледже — из-за денег.

Она вовсе не собиралась растрогать его своей бедностью или беспомощностью. Доктор должен знать, что Люси совсем даже не слабая, она сильная, она преодолела множество лишений и перенесла множество страданий — она совсем не такая, как все восемнадцатилетние девчонки. Дело не в том, что Люси нуждается в его помощи, она заслуживаетего помощь.

— Я никогда еще не уезжала из дому, доктор. Это мои первые самостоятельные шаги. Я ждала этого всю жизнь. Копила деньги. Годами мечтала об этом.

Он невозмутимо слушал.

— Доктор, я не какая-нибудь вертихвостка, клянусь вам. Мне только восемнадцать лет. Вы должны поверить!

Доктор, сдвинувший было очки на лоб, опустил их на переносицу.

— Не знаю, что и делать, — сказала она, пытаясь собраться и побороть волнение.

Лицо доктора осталось неподвижным. У него были добрые глаза и мягкие седые волосы. Он почесал нос.

— Не знаю, что и делать, — повторила она, — просто не знаю.

Он скрестил руки. Покачался на стуле.

— Доктор, до этого у меня никогда не было мужчин. Он первый. Правда. Я не вру.

Доктор повернулся к окну и посмотрел в сторону „Бастилии“ — так студентки называли главное здание колледжа. Потом опять вздернул очки на лоб, потер глаза. Может быть, он всю ночь провел на дежурстве и неимоверно устал. Может быть, обдумывал, что сказать. А может быть, даже и не слушал. Он приходил сюда на два часа утром четыре раза в неделю, так что не все ли ему равно? У него была собственная практика и, конечно, хватало своих хлопот, а здесь он принимал так, между прочим, — подрабатывал. И вполне возможно, он попросту тянет время, а потом отправит ее восвояси, пусть сама выпутывается.

Доктор опять повернулся к ней.

— А молодой человек где? — спросил он.

— Здесь.

— А точнее, Люси. Где?

У нее немного отлегло от сердца. Может быть, он и в самом деле собирается помочь?

— В Форт Кине.

— Значит, он своего добился и в сторону?

— Что? — прошептала она.

Доктор потер виски кончиками пальцев. Он думает. Он хочет помочь.

— Почему только вы, девчонки, не понимаете, что они из себя представляют? — спросил он мягким печальным голосом. — Разве не ясно заранее, как они будут себя вести в подобной ситуации? А еще такая смышленая, симпатичная девушка, как вы, Люси… О чем вы только думали?

Когда он назвал ее по имени, глаза Люси наполнились слезами. Можно подумать, что к ней впервые обращаются по имени. Да, она, Люси, смышленая, симпатичная… Ее жизнь только-только начинается! А за последний год и особенно за последний месяц с ней так много всего произошло. И вот уже девушка, соседка Люси по этажу, собирается познакомить Люси с одним парнем. Только все как-то не выходило, потому что каждый вечер к ней заезжал Рой — хотя бы только чтобы сказать „привет“. Стоило ей надолго уехать из дому — и вот она уже стала симпатичной! Ох, зачем же, зачем, спрашивается, она связалась с этим типом? Из-за того, что он звал ее ангелом? Из-за того, что без конца фотографировал? Или из-за того, что напевал на ухо дурацкие песенки? Он даже не понимал, что она собой представляет, дубина! Он все лето вел себя с ней так, будто она девчонка вроде Обезьянки Литтлфилд, а ведь она совсем не такая. И она разрешила, разрешила этому дураку настоять на своем. И теперь — вот, достукалась! Такое случается с деревенскими простушками, с теми, кто не учится, бросает школу, убегает из дому. Это должно было произойти с Бэбз Иген, но никак не с ней. Ей и без того не так уж сладко жилось.

— Не знаю, о чем я тогда думала, доктор, — она не смогла сдержать слез. — Я хочу сказать: иногда и сама не знаешь, что делаешь.

Она спрятала лицо в ладони.

— А что же все-таки молодой человек?

— Молодой человек? — вытирая глаза, переспросила она жалобно.

— Да, он-то что собирается делать? Бежать в Южные моря?

— Нет, что вы, — простонала она еще жалобнее, — нет, он женится на мне хоть завтра.

И тут же поняла, что этого не надо было говорить. Хоть так оно и есть, но говорить об этом ни к чему.

— Выходит, ты сама не хочешь, — произнес доктор.

Она приподняла голову.

— Разве я это сказала?

— Не лги мне, Люси! Говори все, как есть. Он готов жениться, а ты не хочешь. Так?

Она вскочила.

— Но я не пробыла здесь и трех месяцев. У меня первый семестр!

Доктор опять приподнял очки. У него было такое дружелюбное, морщинистое, крупное лицо — только разок взглянешь на него — и уже ясно, что у этого человека любящая семья, и уютный дом, и спокойная, радостная жизнь.

— Если молодой человек готов жениться…

— Ну и что из того? При чем тут он?

— Все-таки можно было бы и посчитаться с ним, тебе не кажется?

— Не понимаю, — бесхитростно сказала Люси. Она действительно не понимала.

— Ну, не мешало бы посчитаться с его чувствами. С его любовью к тебе.

Люси молча покачала головой: да не любит он ее. Он только напевает ей на ухо дурацкие песенки.

— С тем, чего он хочет, — продолжал доктор, — чего ждет от тебя.

— Но он и сам не знает, чего хочет.

— Ты говоришь, он хочет жениться.

— Я совсем не то имела в виду. Просто он так говорит, но ведь ему совершенно непонятно, что это значит. Да, вы правы, доктор, — я не хочу выходить за него замуж. Зачем мне вас обманывать? Я ненавижу ложь, и это правда, самая настоящая правда! Вы же знаете, что сотни и сотни девушек делают то же самое, и притом с разными людьми.

— Наверное, им все же не следует этого делать.

— Но я не плохая! — что она могла поделать, если это так и есть. — Я хорошая!

— Ну, ну, сядь и успокойся. Я и не говорил, что ты плохая. Напротив, я уверен в обратном. И не вскакивай каждый раз прежде, чем я договорю до конца.

— Извините. Такая у меня привычка. Пожалуйста, извините.

— Так вот, им не следует этого делать, — продолжал он, — потому что они чаще всего недостаточно взрослые, чтобы суметь заплатить по счету, если они проиграют. Я имею в виду, если они попадут в беду.

— Но…

— Но, — возвысил он голос, — для того чтобы хотеть любви, они уже достаточно взрослые.