— Нам нужен человек, который, по нашему мнению, подходит для задания, и совсем неважно, каков сейчас его официальный статус в Патруле. Но прежде, повторяю, я хотел бы подробно расспросить вас.
— Я к вашим услугам, — ответил Вольстрап едва слышно.
Даже в сумраке было заметно, как побледнело его лицо. За окнами завывал ветер, и серое, как волчья шкура, небо изливало на землю струи дождя.
— Когда поступила информация, что мы потерпели неудачу, вы самостоятельно наладили связь с другими агентами и занялись мнемонической подготовкой, — заявил Эверард. — Это дает повод возлагать на вас большие надежды. Как я понял, ваша цель заключалась в том, чтобы составить детальную картину событий в надежде определить с ее помощью новую поворотную точку.
Вольстрап кивнул.
— Да, сэр. Правда, я не обольщался, что смогу решить эту проблему. И делал я это, признаться, не совсем бескорыстно. Я хотел… сориентироваться.
Ванда и Эверард заметили, как он содрогнулся.
— Это искажение реальности обрекало нас на холод и одиночество.
— Да, так оно и есть, — прошептала Ванда.
— Хорошо, вы были специалистом по истории средних веков до того, как Патруль завербовал вас, — сказал Эверард. Он говорил размеренно, с показной педантичностью. — В вашей памяти, должно быть, крепко засела подлинная версия истории.
— Достаточно крепко, — подтвердил Вольстрап. — Но, хотя я знал когда-то бессчетное множество отдельных фактов, значительная часть их давно забылась. Какой смысл помнить, например, что битва при Риньяно состоялась 30 октября 1137 года, или что папе Иннокентию III при крещении было дано имя Лотарио де Конти ди Сеньи? И все же любой незначительный исходный факт может оказаться бесценным, когда в нашем распоряжении остались неполные базы данных. Я попросил прислать сюда психотехника, чтобы он помог мне полностью восстановить память.
Вольстрап скривился. Ни сам процесс, ни его результаты приятными не были. Ему потребовалось значительное время, чтобы вернуться в свое обычное состояние.
— И я, — продолжал Вольстрап, — сравнил восстановленные данные с исследованиями коллег, обменялся с ними информацией и идеями. Вот и все. Когда вы прибыли, я как раз работал над подробным отчетом.
— Мы выслушаем его из ваших уст, — сказал Эверард. — Даже у нас жизнь не бесконечна. Сведения, переданные вами в центр, свидетельствуют о том, что вы нащупали верный ключ к загадке, но остаются кое-какие неясности. Расскажите.
Рука Вольстрапа слегка вздрогнула, когда он поднес кубок к губам.
— Это очевидно любому, — ответил Вольстрап. — Преемником папы Гонория III сразу стал Целестин IV.
Эверард кивнул.
— Да, это весьма странно. Но, по-моему, у вас есть соображения о том, что послужило причиной этих событий.
Ванда поерзала на стуле.
— Простите меня, — произнесла она. — Я пока еще путаюсь в именах и датах. Когда у меня есть время подумать, я успеваю расположить события в хронологическом порядке, но мне непросто понять их суть. Не могли бы вы просветить меня?
Эверард взял Ванду за руку — быть может, это рукопожатие ободрило его самого больше, чем Ванду, и пригубил вина, наполнившего его приятной теплотой.
— Это по вашей части, — сказал он Вольстрапу.
Вольстрап заговорил, и сдержанный невысокий человек вдруг обрел уверенность и энергичность. История средних веков была его истинной любовью.
— Позвольте начать с настоящего момента. Внешне события протекают так, как им и следует. Генрих VI, император Священной Римской империи, заполучил Сицилию путем женитьбы в 1194 году, а армия, так сказать, подтвердила его права на остров. В том же году появился на свет Фридрих II, его сын и наследник. Иннокентий III стал папой в 1198 году. Он был во многих отношениях одним из сильнейших людей, когда-либо сидевших на престоле в соборе Святого Петра, и являл собою одну из наиболее зловещих фигур среди пап, хотя и не всегда по своей вине. Об Иннокентии III со временем напишут, что он особенно отличился, разрушив целых три цивилизации, три культуры. В годы его правления, в Четвертом крестовом походе был захвачен Константинополь, и хотя Восточная империя в конечном счете получила верховную власть в лице православного грека, это была лишь ширма. Иннокентий III призвал к Крестовому походу против альбигойцев, который положил конец блистательной культуре, возникшей в Провансе. Его долгое соперничество с Фридрихом II, противостояние церкви и государства фатально подорвали устои разностороннего и толерантного общества норманнской Сицилии, где мы с вами сегодня и находимся.
Иннокентий III умер в 1216 году. Его сменил Гонорий III, тоже энергичный и решительный по натуре человек. Он вел войну с альбигойцами и всюду играл заметную роль в политике, но, похоже, достиг согласия с Фридрихом. Однако после смерти Гонория в 1227 году равновесие пошатнулось.
Григорию IX предстояло занять место покойного папы и пробыть у власти до 1241 года. Следующим избранником должен был стать Целестин IV, но он скончался в тот же год, не дожив до посвящения. Затем шла очередь Иннокентия IV, который и продолжил борьбу против Фридриха.
Но у нас нет Григория. Целестин следует непосредственно за Гонорием. Это слабодушный и нерешительный лидер в стане противников империи, и в конце концов Фридрих восторжествует победу. Очередной папа станет его марионеткой.
Вольстрап отпил глоток вина. За окном выл ветер.
— Понятно, — прошептала Ванда. — Да, теперь я понимаю связь всех этих событий, о которых узнала. Итак, папа Григорий — выпавшее звено?
— Очевидно, — отозвался Эверард. — Он не завершил войну с Фридрихом в нашей истории, но враждовал с ним целых четырнадцать лет, а это существенно меняет дело. Упрямый сукин сын. Это ведь он создал инквизицию.
— По крайней мере упорядочил ее, — добавил Вольстрап профессорским тоном.
Привычка взяла верх, и он тоже заговорил в прошедшем времени.
— Тринадцатое столетие было веком, в котором средневековое общество утратило первоначальную свободу, терпимость и социальную подвижность. Еретиков сжигали, евреев сгоняли в гетто, если их не истребляли или не изгоняли из страны, крестьян, посмевших заявить о некоторых правах, ждала та же участь. И все же… это наша история.
— Ведущая к Ренессансу, — резко вставил Эверард. — Сомнительно, чтобы мы предпочли мир, который ожидает нас сейчас. Но вы… Вам удалось проследить, что произошло, что случится с папой Григорием?
— Лишь некоторые наметки и размышления, — неуверенно ответил Вольстрап.
— Ну давайте же!
Вольстрап посмотрел на Ванду.
«Она притягивает, к себе людей сильнее, чем я», — отметил Эверард.
Вольстрап ответил, обращаясь скорее к ней, чем к Эверарду:
— Хроники дают скудные сведения о его происхождении. Они преподносят Григория уже в почтенном возрасте, когда он принял тиару и прожил до глубокой старости, оставаясь деятельным до последних дней жизни. Источники не сообщают даты его рождения. Позже церковные летописцы давали оценки, разнящиеся лет на двадцать пять. До настоящего времени Патруль, как ни странно, не счел нужным установить факты, связанные с этой личностью. Вероятно, никому и в голову не приходила подобная мысль, включая, конечно, и меня.
Нам лишь известно, что он был крещен под именем Уголино Конти ди Сеньи и принадлежал к знати города Ананьи. Не исключено его кровное родство с Иннокентием III.
«Конти! — пронеслось в голове у Эверарда. — Ананьи!»
— В чем дело, Мэнс? — спросила Ванда.
— Так, одно предположение, — пробормотал он. — Пожалуйста, продолжайте.
Вольстрап пожал плечами.
— Хорошо, — произнес он. — Мой замысел заключался в следующем: надо было раскопать его корни, и с этой целью я приступил к исследованиям. Никто не смог установить дату его рождения. Следовательно, в этом мире его, скорее всего, и не было вообще. Но я обнаружил дату, погребенную в памяти. Мне помог один из агентов, который сам знал эту историю только понаслышке. Агент должен был работать в период правления Григория. Он решил провести отпуск в более раннем периоде и… Короче, с помощью мнемотехники он определил год рождения Григория и кто его родители. Как впоследствии и писали некоторые историки, он появился на свет в 1147 году в Ананьи. Следовательно, папа дожил до девяноста лет. Его отец — Бартоломео, а мать — Илария из рода Гаэтано, — Вольстрап немного помолчал.
