Днем он присмотрел укромное местечки. На берегу реки, с той стороны, откуда нельзя ожидать внезапного нападения, а потому охраняемой менее тщательно. Однако и те немногочисленные часовые тоже нервничали, никто не спал. Воины наверняка подозревают неладное во всем, что движется, и хорошо вооружены. Патрульный мог рассчитывать лишь на свой рост, силу и военный опыт, о котором здесь и не мечтали. Плюс отчаянное стремление выбраться.

«Плюс непробиваемое упрямство. Авантюра в доме Раор только потому и удалась, что ей даже не пришло в голову опасаться чего-то столь примитивного».

Поблизости от нужного места он нашел проход, ведущий к стене, в темноте которого мог укрыться в ожидании подходящего момента. Ждать пришлось томительно долго. Взошла луна. Дважды Эверард едва не начал действовать, когда мимо проходили люди, но, оценив обстановку, решил подождать еще. Он даже особенно не злился, выжидая своего часа, словно тигр, подстерегающий добычу.

Наконец этот час настал: по мостовой шагал одинокий солдат, видимо, спешил на дежурство. Вокруг не было ни души. Он наверняка улизнул из казармы, чтобы провести время с девушкой или с друзьями, пока водяные часы, звезды или врожденное чувство времени, которым нередко отличаются люди, не имеющие часов, не подсказали ему, что пора возвращаться. По плитам тротуара звонко цокали его сандалии, подбитые гвоздями с широкими шляпками. Лунный свет играл на шлеме и кольчуге. Эверард двинулся следом.

Парень ничего не услышал и не увидел. Из-за его спины появились громадные руки, обхватили горло, и пальцы сдавили сонную артерию. Долю секунды солдат сопротивлялся, не имея возможности даже крикнуть. Каблуки забили частую дробь. Он тяжело рухнул наземь, и Эверард оттащил тело в аллею.

Патрульный затаился, готовый к бегству. Никто не бросился за ним вдогонку, никто не закричал. Эверард выпустил солдата из рук. Юноша шевельнулся, застонал, глотнул воздуха и вновь впал в беспамятство.

Разумнее было бы всадить в него нож, но лунный свет упал на лицо солдата, совсем юное, и у Эверарда не хватило духа. Он лишь достал нож и взмахнул лезвием у солдата перед глазами.

— Будешь слушаться — останешься в живых, — услышал юноша.

К счастью для себя и для совести Эверарда, солдат не стал сопротивляться.

Утром его найдут связанным обрывками веревки, с кляпом из куска его же килта во рту. Парня, должно быть, высекут или погоняют на плацу — это не так важно. Что касается кражи оружия, то его начальники не захотят предать случившееся огласке.

Шлем едва налез на голову похитителя, и то только после того, как Эверард вынул из него подкладку. Кольчуга была чересчур мала, но он надеялся, что ему никто не встретится, а издалека это незаметно. Если же его остановят, что ж, теперь у него есть меч.

Эверарду удалось беспрепятственно подняться по лестнице на верхнюю часть стены и добраться по ней до намеченного места. Стражники видели его, но в тусклом свете нельзя было разглядеть деталей. Шагал он споро, как человек, посланный с особым поручением, которому не следует чинить препятствий. Место, что он выбрал, располагалось между двумя сторожевыми постами, удаленными друг от друга, поэтому Эверард был как тень, которую оба дозорных, может быть, даже и не заметили. Дозор, совершавший обход постов, оказался еще дальше.

Лассо висело на плече патрульного. Одним быстрым движением он закрепил его на зубце крепостной стены и бросил свободный конец веревки вниз. До полоски земли между стеной и пристанью оставалось еще изрядное расстояние. Эверард торопливо перелез через стену и заскользил к земле. Потом веревку найдут и будут гадать, побывал ли здесь лазутчик или сбежал преступник, но вряд ли эта новость достигнет ушей Феоны.

Эверард по ходу огляделся. Дома и окрестности окрасились в темно-серый цвет, сгустившийся до черноты везде, за исключением жилищ, где еще тлели красные огоньки светильников. Кое-где горели более яркие огни — костры неприятеля. Будь он на противоположной стороне города, Эверард увидел бы их великое множество, они располагались цепью, приковавшей Бактру к реке.

Он споткнулся и почти потерял равновесие на крутом склоне. Где-то залаяла собака. Не мешкая, Эверард обошел крепостной вал и двинулся прочь от города.

«Прежде всего надо отыскать стог сена или что-нибудь такое, где можно поспать хоть несколько часов. Боже, как я устал! Завтра утром надо будет найти воды и, если повезет, чего-нибудь поесть… Потом уже все остальное. Мы знаем, какую песню хотим спеть, но поем по памяти, и одна фальшивая нота может изгнать нас, освистанных, со сцены…» — думал Эверард.

Калифорния конца двадцатого века казалась ему еще более далекой, чем звезды.

«Какого черта я вспоминаю о Калифорнии?»

Когда телефон в его нью-йоркской квартире зазвонил, он недовольно заворчал, подумав, не стоит ли включить автоответчик. Музыка качала его на своих волнах. Дело, однако, могло быть важным. Он не раздавал без разбора номер телефона, не внесенный в справочник. Поднявшись с кресла, он поднес трубку к уху и буркнул:

— Говорит Мэнс Эверард.

— Здравствуйте, — послышалось приглушенное контральто, — это Ванда Тамберли.

Эверард обрадовался, что поднял трубку.

— Надеюсь, я не… помешала вам?

— Нет-нет, — сказал он, — тихий домашний вечер наедине с самим собой. Чем могу служить?

Она явно волновалась.

— Мэнс, мне ужасно неловко, но… наша встреча… не могли бы мы ее перенести?

— Почему же нет, конечно. Можно поинтересоваться причиной?

— Видите ли, все дело в моих родителях. Они хотят поехать со мной и сестрой на экскурсию на выходные дни… Прощальная семейная вечеринка перед тем, как я уеду на м-мою новую работу… Мне и без того приходится им лгать… — проговорила она, — и не хотелось бы их обижать. Они ничего не скажут, если я откажусь, но подумают, что мне нет дела до семьи или что-нибудь в таком духе.

— Конечно. Никаких проблем, — засмеялся Эверард. — На минуту я испугался, что вы собираетесь вовсе отказаться от встречи со мной.

— Что? Отвергнуть ваше предложение после того, как вы столько для меня сделали? — Она попыталась пошутить. — Зеленый новичок накануне вступления в Академию Патруля Времени отменяет встречу с агентом-оперативником, который хочет ей устроить веселые проводы? Это, возможно, подняло бы меня в глазах других новых рекрутов, но я, пожалуй, переживу без их восхищения.

Беспечность в ее голосе, однако, пропала.

— Сэр, вы… Мэнс, вы были столь добры. Могу ли я попросить вас еще об одном одолжении? Я не хочу показаться настырной… или занудливой, но не могли бы мы поговорить, когда вы окажетесь здесь, просто побеседовать часа два? Вместо обеда, если у вас будет мало времени или вам станет скучно… Я понимаю, что докучаю просьбами, но вы слишком деликатны и не подадите вида. Мне очень нужен… совет… И я обещаю, что буду держать себя в руках и не стану рыдать у вас на плече.

— Право, не стесняйтесь. Жаль, что у вас возникли проблемы. Но я захвачу свой самый большой носовой платок. И уверяю вас, мне с вами никогда не скучно. Однако, со своей стороны, я настаиваю на обеде после разговора.

— Боже, Мэнс! Вы… Хорошо, только не нужно никаких роскошных ресторанов, где мне придется пить «Дом Периньон» и з-закусывать черной икрой.

Он усмехнулся.

— Скажите, куда пойдем, выберите сами. Вы же из Сан-Франциско. Удивите меня.

— Но я…

— Мне все равно, куда идти, — сказал он. — Думаю, на этот раз вы предпочли бы какое-нибудь тихое местечко, располагающее к отдыху. Похоже, я догадываюсь, что вас беспокоит. В любом случае, я вполне могу обойтись пивом и устрицами. Так что выбирайте сами.

— Мэнс, по правде говоря…

— Не надо, прошу вас. Телефон — чертовски неподходящая штука для того, о чем вы, по моим предположениям, хотите поговорить. Мысли ваши естественны и чисты, что делает вам честь. Я встречусь с вами, когда вам будет удобно. Самоуверенность путешественника во времени, знаете ли. Так что выбирайте время. А пока что не вешайте нос.