Литмир - Электронная Библиотека

Глава 2

Планета Элио. Район бывшей штаб-квартиры Конфедерации Солнц

Истина всегда где-то рядом. Порой она представлена лишь разорванной цепочкой незначительных на первый взгляд фактов, и только пытливый, ищущий ум может обнаружить ее, вновь соединить разрозненные звенья и восстановить реальную последовательность событий.

Имеющий уши – услышит. Имеющий глаза – увидит. Имеющий разум – обретет истину…

Когда Илья Андреевич вышел из дому, уже вечерело.

Осенью на Элио смеркалось рано – было лишь начало седьмого, а огромный город уже украсился тысячами огней.

Накрапывал мелкий осенний дождь. Погода стояла под стать настроению – тихая, безветренная, но стылая, будто природа так же, как Горкалов, ждала чего-то необычного, а главное – недоброго…

«Как затишье перед бурей…» – невольно подумал он, удивляясь направлению собственных мыслей и рождающимся в голове ассоциациям: будто все, что его привычно окружало, в этот миг показалось чуждым, пугающим, обладающим скрытым, недопонятым смыслом… словно он видел все это в последний раз, но сам еще не понимал или, скорее, не хотел понимать остроты своих предчувствий.

Подчиняясь внезапному настроению, Илья Андреевич подошел к высокому парапету, ограждающему тротуар улицы и, облокотившись о его холодную, влажную поверхность, взглянул с высоты седьмого городского уровня на залив Элио.

Более полутора тысяч лет назад здесь совершил посадку основной модуль колониального транспорта «Кривич», стартовавший из Солнечной системы в 2210 году. Как и сотни других кораблей, колониальный транспорт его предков заблудился в аномалии космоса. По полетному плану корабль должен был достичь Альфы Близнецов, но силовые линии гиперсферы рассудили по-своему, вышвырнув транспорт с тремя сотнями тысяч спящих колонистов в окрестностях этой звезды.

Горкалов достал сигареты. У него было еще несколько минут, чтобы постоять, глядя на серую, как свинец, маслянистую гладь залива, от поверхности которого, роняя капли алой ауры, ввысь поднимались пламенеющие в ночи столбы Раворов – исполинских деревьев, на которых гнездились колонии фосфоресцирующих микроорганизмов.

Город обнимали воды залива, возвышаясь над ним циклопической уступчатой подковой. По побережью, вдоль галечных пляжей, тянулась полоса растительности – это был национальный парк Элио, – не только дань исконным жизненным формам принявшей людей планеты, но и своеобразный природный буфер между тщательно оберегаемым водным заповедником и исполинским городом.

Полторы тысячи лет пронеслись над столицей Элио – Раворградом, основанным на месте посадки колониального транспорта, и Горкалову – далекому потомку прилетевших на нем людей, было удивительно и тревожно смотреть этим вечером на пламенеющие Раворы, возвышающиеся над гладью залива.

Он думал о том, как тяжело было сохранить эту девственную красоту, и не потому, что она хрупка, а человек силен – как раз наоборот. Для первых поселенцев исконная биосфера Элио обернулась сущим адом – тут царили свои, не приемлющие людей, сильные, устоявшиеся за миллионы лет эволюции жизненные формы, и первое столетие колонии было веком постоянной борьбы за выживание.

«Вселенная враждебна, – думал Горкалов, глядя на пятидесятиметровые факелы холодного опалесцирующего света. – Каким запасом здравого смысла и мужества обладали наши предки, сумевшие превратить чуждую жизнь не в прах, а в гордость, в национальный символ для новых поколений…»

Бросив окурок в пасть уличного утилизатора, он пошел к парковочной площадке, где стоял его «Гранд-Элиот». Пора было переключиться на мысли о встрече.

Сев в машину, он дождался, пока дверка автоматически закроется, а его обнимет привычная тишина салона с ее особенным запахом, таинственным мерцанием подсвеченных изнутри приборных панелей, тихим неназойливым попискиванием ожидающего его команд бортового компьютера.

Горкалову было пятьдесят пять, но он никогда не воспринимал себя пожилым человеком. Лишь сейчас, ощутив, сколь приятен внутренний комфорт машины после холодной, стылой мороси осеннего вечера, он вдруг подумал с присущей ему жесткой прямолинейностью: «Стареешь, Илья…»

Машина, мягко тронувшись с места, ушла с парковки, вывернула на широкую магистраль уровня и, набирая скорость, рванула вперед, сияя габаритными огнями в мягких, опускающихся на столицу Элио сумерках…

Странный коктейль, смешанный из полуосознанных предчувствий и четких, уже оформившихся выводов, бередил разум Горкалова. Бросив взгляд в боковое стекло, он поразился тому контрасту, который, в его субъективном восприятии, присутствовал между заливом и городом, словно мощный «Гранд-Элиот» не просто набирал скорость на прямом участке городской автомагистрали, а несся по линии терминатора, между алым светом Раворов и холодной зябкой тьмой, укрывшей человеческий мегаполис.

…Неужели кто-то из психологов действительно полагает, что способен разобраться в истинных, не выставленных напоказ, а наоборот, глубоко спрятанных внутри ощущениях отдельно взятого человека? Это нереально. Можно определить лишь общие тенденции, за которыми обязательно скрываются тысячи нюансов, определяющих сиюминутный момент, дающих толчок тому или иному поступку.

Именно поэтому ни один андроид никогда не разовьется до уровня человека. В нем нет упомянутого, скрытого оттенка ощущений: робот никогда не испытает крадущейся вдоль позвоночника дрожи, – смена настроения в блоках псевдоинтеллекта не сможет произойти просто оттого, что прохладный ветер пахнул в приспущенное боковое стекло, обдав лицо нежной, грустной осенней влагой…

Илья Андреевич вел машину легко, испытывая удовольствие от плавной, едва слышной работы водородного двигателя, мягкого, прорывающегося в салон шелеста покрышек по влажному стеклобетону скоростной магистрали, от сияния тысяч габаритных огней, что текли вокруг по изгибам многоуровневых дорожных развязок. Он изумлялся своим ощущениям, будто впервые обратил внимание на собственный внутренний мир и на город, обнимавший его, пульсировавший вокруг…

Его душевное равновесие крепло.

Неужели для этого нужно так мало: выйти из прокуренного сумрака своего кабинета, ощутить удовольствие от езды, скинуть груз зациклившихся на одном и том же мыслей, увидеть текучие огни города? Неужели и у других людей в определенные моменты чувство уверенности в самом себе, сопричастности к жизни напрямую зависит от таких мелочей, как количество водорода в накопителях собственной машины, от ритма работы городских энергостанций, от того, ровно ли дышит это исполинское техногенное единение миллионов людей, каждый из которых, взятый в отдельности, на самом деле не думает ни о чем, кроме собственных, глубоко личных проблем и переживаний?

Наверное, в этом и кроется потаенный смысл термина «цивилизация» – не муравейник, нет, – незримое, чаще всего неощутимое единение, которое реально проявляется лишь в момент, когда внезапно грянет беда…

…Площадь, на которую он выехал десять минут спустя, в прошлом была известна всей обитаемой Галактике. Это сейчас по ее серому стеклобетонному покрытию редко проезжают машины, а раньше, бывало, чтобы попасть сюда, требовался особый пропуск…

Илья Андреевич остановил свой «Гранд-Элиот» напротив президентского дворца. Справа, освещенное прожекторами, вздымалось в чернеющие небеса уступчатое здание Совета Безопасности Миров, перед которым слабый ветерок лениво шевелил флаги двух сотен планет. Это учреждение все еще действовало, выполняя теперь функции скорее номинальные, чем практические.

Горкалов вылез из машины и пошел прямо через площадь, мимо другого здания, которое темной массой высилось по левую руку от резиденции президента Элио.

Это был генеральный штаб военно-космических сил Конфедерации Солнц, от которого, по идее, осталось лишь название да эта скупо освещенная несколькими сиротливыми прожекторами коробка огромного, набитого компьютерами здания.

6
{"b":"159545","o":1}