— Да. Что вам угодно? Это офис исполнительного директора.
— Я знаю, что это телефон исполнительного директора, — раздался тягучий женский голос с сильным американским акцентом. — Я хочу говорить лично с Гилбертом.
Легкий нажим на имени как бы намекал на взаимоотношения, которые давно уже перешли за рамки официальных.
Оливии сразу же не понравились и фамильярный тон, и жеманное высокомерие незнакомки.
— Боюсь, он уже ушел домой, — коротко бросила она.
— Уже? — голос прозвучал недоверчиво.
— У нас сейчас уже половина восьмого вечера, между прочим, — пояснила Оливия.
— Для Гилберта это пустяк. Здесь он нередко засиживается за своим рабочим столом до полуночи. Вообще-то мы с ним почти сутками не вылезали из офиса.
— Мы? — не сдержала удивленного возгласа Оливия. Она была готова откусить себе язык, едва это слово слетело с ее губ. Интересно, какие оно может иметь последствия?..
В трубке забулькал грубоватый смех.
— Все в интересах служебного долга, заверяю вас. Я — Сусанна Уитлоу. Несколько лет была личным секретарем Гила в «Россаро Эдвертайзинг».
Служебный долг — как же, сердито думала Оливия. Вовсе не своим служебным рвением она пытается произвести на меня впечатление, наоборот, своими фамильярными отношениями с Гилом. А может быть, интимными?
— А с кем я говорю?
— Я — Оливия Бофор.
Наступило короткое молчание, казалось, заряженное напряжением, и Оливия почти физически чувствовала, как по телефонной линии неслись к ней флюиды неприязни от бывшей секретарши Гила. Когда американка заговорила снова, то в ее голосе появились металлические нотки.
— А! Крошка-кузина! Та самая, что теперь работает у Гила?
Откуда она знает это ее прозвище. Выходит, они с Гилом обсуждали ее. Но в трубку Оливия подтвердила:
— Да, та самая.
— Ну и как, вам нравится быть его личным помощником?
Ударение на предпоследнем слове предполагало наличие связей с боссом, выходящих далеко за рамки служебных отношений. Интересно, насколько тесной была связь Сусанны с Гилом, когда она работала его личным секретарем? Остается только гадать. Во всяком случае, у Оливии вопрос из-за океана вызвал самые неприятные ощущения. Она ответила холодно, не позволяя втянуть себя в рассуждения.
— Работа — прекрасная.
— А Гил — прекрасный человек. Вы согласны?
— В качестве босса он определенно заслуживает уважения.
Сусанна захихикала.
— Босс? Уважение? Да бросьте, не слишком ли это официально? Вы, конечно, уже подружились с ним?
Эта женщина явно ревновала, и Оливия предположила: та закидывает сети, пытаясь установить, есть ли что-то между Оливией и Гилом вне служебных рамок.
Но все так далеко от истины, что Оливии было бы смешно, если бы неприятные вопросы Сусанны не задевали так больно.
— Не хотите ли что-нибудь передать ему? — спросила, наконец, Оливия, намеренно игнорируя последний вопрос.
Небольшая пауза свидетельствовала, что Сусанна восприняла отповедь.
— Нет, — заявила она отрывисто. — Я предпочла бы поговорить с ним лично. Понимаете, это не по служебным делам.
Оливия все поняла с предельной ясностью. Эта женщина — любовница Гила, и простой факт, что между ними пролег океан, не прервал их связь.
— В таком случае предлагаю позвонить ему домой, — ответила Оливия резко и швырнула трубку на рычаг.
Телефонный разговор испортил ей настроение. А ведь она была так довольна собой, когда закончила доклад. Внутри у нее все кипело, нервы напряглись. Нет, я не ревную, внушала она себе. Мне абсолютно все равно, была ли Сусанна любовницей Гила или до сих пор остается ею. Почему это должно меня беспокоить?
— Кто это был?
Оливия обернулась и обнаружила, то в дверях стоит Гил. Она-то думала, что он давно уже уехал домой. Его неожиданное появление застигло ее врасплох. Без пиджака, без галстука, с расстегнутой верхней пуговицей на рубашке он выглядел не так, как обычно, — менее официально, но такой его облик будоражил ее еще больше.
— Это… это звонила Сусанна Уитлоу.
— Сусанна Уитлоу? — нахмурился Гил. — Что ей было нужно?
— Не знаю. Она не просила ничего передать, ей надо было говорить с тобой лично.
Оливия попробовала по реакции Гила что-нибудь понять, но лицо его оставалось непроницаемым, не выдавая никаких чувств.
Может быть, он дожидается ухода Оливии, чтобы ответить на звонок из Нью-Йорка без посторонних? Оливия направилась было в свой кабинет, но Гил остановил ее, положив руку ей на плечо. Она тут же отскочила, как ошпаренная, — так болезненно отреагировало ее тело на его прикосновение.
Он тут же сложил руки на груди, посмотрел на нее сверху вниз и произнес неожиданно:
— Она тебя чем-нибудь расстроила?
Телефонный разговор и впрямь расстроил Оливию, но она, с вызовом взглянув на Гила, ответила:
— Конечно нет. С какой стати твоя бывшая секретарша должна меня расстраивать? — Затем, не желая слышать ничего, что он мог бы сказать в ответ, Оливия добавила: — Мне в самом деле пора. Я уже уходила, когда зазвонил телефон.
К ее неудовольствию, Гил последовал за ней.
— Почему ты здесь так поздно? — спросил он. Оливия взглянула на папку, лежавшую на столе.
— Я… работала над докладом. Все сделано… он готов.
— Это впечатляет. — Гил слегка наклонил голову. — Я думал, тебе потребуется еще, по меньшей мере, пара недель, чтобы закончить. Вот это работоспособность!
Румянец покрыл щеки Оливии, и она сама удивилась, почему похвала Гила так приятна ей.
В коридоре раздались шаги — служащий ночной охраны остановился у двери в кабинет.
— Я думал, все уже ушли, — извинился он за то, что помешал.
— Мы уже уходим, — сказал Гил охраннику.
Оливия поспешила схватить портфель, натянула пальто, туго завязав пояс.
В кабине лифта Гил по привычке нажал кнопку, чтобы спуститься в подвальный этаж, где находилась стоянка машин.
— Я выйду на первом, — заторопилась Оливия. — Моя машина не завелась сегодня утром, пришлось ехать на работу на такси.
Кабина лифта была довольно просторной, но, когда Оливия почувствовала себя запертой в ней вместе с Гилом, у нее вдруг возникло чувство клаустрофобии.
Несправедливо, что Гил способен так воздействовать на нее… не прилагая при этом никаких усилий.
— Ты же не собираешься идти домой пешком, не так ли?
— Нет. Я вызову такси из помещения охраны.
— К чему эти сложности. Я тебя подвезу.
— Нет, нет. Я без проблем вызову такси, — запротестовала она.
— Не смеши меня, Оливия. Моя квартира недалеко от твоей, поэтому мне не придется даже отклоняться от моего маршрута, чтобы доставить тебя домой. Я просто предлагаю подвезти тебя, а не заманиваю тебя в постель, к твоему сведению, — сухо сказал Гил.
Так поставив вопрос, Гил добился того, что ее отказ выглядел совершенно неблагодарным шагом. Оливия посмотрела на него с досадой и сжала губы, воздержавшись от дальнейших возражений.
Поездка в машине стала для Оливии лишь продолжением пытки. Если в кабине лифта она лишь ощущала присутствие Гила, то в гораздо более тесном пространстве внутри автомобиля ее желание прильнуть к нему стало невыносимым. Жар распространился по всему ее телу, и Оливия прижала к себе портфель, прикрывшись им, как щитом.
Они ехали молча, обменявшись за время пути лишь парой незначительных фраз; Оливия почти все время смотрела в окно. Когда Гил наконец повернул на ее улицу, Оливия облегченно вздохнула, но тут же рассердилась, заметив машину Ника у дверей своего дома.
— Я вижу, у тебя опять гость, — сказал Гил равнодушно, притормозив у тротуара.
— Да… Спасибо, что подвез, — торопливо ответила Оливия и вышла из машины, надеясь, что Гил сразу же уедет.
Но по неясной причине он не трогался с места, и Оливии ничего не оставалось, как подойти к Нику и стоящей рядом с ним девушке.
— Привет, Оливия! Рад, что удалось застать тебя. Ты помнишь Дженнифер, ведь верно? Мы приехали за чемоданом. Спасибо за то, что я воспользовался твоим домом как камерой хранения. Мы уже въехали в новую квартиру. Дженнифер ждет не дождется, когда можно приступить к обязанностям хозяйки дома — например, к глажению наших измявшихся за время переезда вещей. Потерпи еще чуть-чуть, дорогая. — И Ник, поддразнивая свою подругу, обнял ее за плечи.
