Литмир - Электронная Библиотека

Слон сказал:

— Ну, дела в таверне «Рыжий кит»… Славка, ты отдай ему джольчик-то… А ты, Померанец, больше так не мудри. Джольчики вранья не любят, понимать надо…

— Я не… то есть да… то есть не буду… — Кранец запыхтел с облегчением.

Но Славка безжалостно сказала:

— Не отдам. Пусть сначала пойдёт к Лександре Панасьевне и попросит прощенья.

Это решение, однако, ни у кого не нашло понимания.

Даже круглая Галка Череда возразила подружке:

— Это же тебе не школа: «Марья Гавриловна, простите, я больше не буду на уроке хрюкать…».

А Слон рассудил:

— Ну, пойдёт, ну попросит… Простит она его сразу или сперва взгреет, какой толк? Посуду всё равно не вернёшь…

— Да соберу я ей другие банки, — надуто пообещал Кранец. — Только на двор не понесу, оставлю в мешке у калитки. А то опять за ухи… Или узнает меня, тётке Ганне настучит, а та опять же за ухи… Сил уже нету…

— А макитра? — Славка ехидно склонила голову к плечу. — Ты её что, по кусочкам склеишь? Или где-то украдёшь такую же?

— Дура… — сказал Кранец.

— Может, я и дура, а…

— Славка, уймись, — велел Слон. — Чего ты вертишься, как голой ж…й на муравейнике…

— Хулиган, — с достоинством заметила Славка.

Слон продолжал:

— У меня дома есть такая посудина, только гладкая. Вот если бы кто-то расписал…

— Мы распишем! — тут же взвились Пиксель и Топка. Они готовы были разрисовывать всё, что угодно: страницы в дневниках, асфальт на автостанции, побеленные заборы и воздушных змеев, которых запускали на склонах Фонарного холма. В школьном коридоре они расписали стену картинами подводного царства. Директор Юрий Юрьевич объявил им благодарность — за художественное мастерство — и поставил двойки по поведению — за то, что рисовали без спросу. Правда, назавтра двойки отменил…

— Мы ей таких петухов намалюем, хоть на выставку! — вертляво пообещал Пиксель.

— Ну и отбой авралу, — подвёл итог Слон. — Славка, отдай джольчика Померанцу.

Славка сердито сунула Кранцу пробку и вдруг повернулась к Марко.

— А ты…

— А что я? — сразу ощетинился Марко. Почуял, что Славке мало разборки с Кранцем, хочется чего-то ещё. — Я банок не бил и в сад не лазил… — Потом добавил игриво, чтобы задавить в себе шевельнувшуюся досаду: — И вообще я весь хороший… только голодный с самого утра…

Круглая Галка тут же передёрнула с бока на живот холщовую сумку с отпечатанным на ней фрегатом «Херсонес».

Она всегда ходила с этой торбочкой через плечо, потому что была вся из себя такая хозяйственная. Достала посыпанную сахарной пудрой плюшку:

— На…

Марко без церемоний вцепился в плюшку зубами. Она была немного чёрствая, но всё равно уж-жасно аппетитная…

— Галка, спасибо, а то чуть не помер… — И глянул на Славку: «А тебе-то чего от меня надо?»

Та опять наклонила к плечу голову, сквозь белобрысые прядки воткнула в Марко непонятные глаза. Кошачьи какие-то. Не поймёшь — то ли зелёные, то ли жёлтые, то ли табачного цвета… «До чего вредная…», — подумал Марко. Без особой, впрочем, сердитости.

Славка сладким голосом спросила:

— А почему ты, Маркуша, не принёс вчера на Камни книжку «Привидение в старой гавани»? Сам обещал, а сам…

На пустыре за домом Слона лежали несколько глыб ракушечника, это место и называлось «Камни». Здешняя компания иногда собиралась на Камнях, чтобы поболтать или почитать какую-нибудь книжку про всякие таинственные дела. Сейчас, когда почти не работали телевизоры, это случалось особенно часто.

— Я же сказал: принесу, если найду. А раз не нашёл… Евгения дала её кому-то в своём классе…

— Забыл, наверно, а теперь Евгения виновата, — непримиримо заявила Славка.

— Мирослава, чего ты вяжешься к человеку, — тормознул её Слон.

— Да… — Марко облизал с губ крошки от плюшки. — Ладно, я пошёл. Всем салют…

— Стой-замри! — вдруг велела Славка.

МАРКО РАССКАЗЫВАЕТ…

Марко замер на миг. Потом заулыбался:

— А вот фиг тебе. У меня джольчик…

— А вот и врёшь! Все знают, что старый джольчик ты посеял в столице. А новым не обзавёлся! — кошачьи глаза смотрели, как сквозь белую траву, будто из засады…

— А вот и обзавёлся! — Марко вытащил из кармана и положил на ладонь медаль с морским коньком. — Гляди!

Все опять вытянули шеи.

— Пфы! — моментально отозвалась Славка. — Это сувенирная бляшка из киоска!

— Сама пфы!.. Мне её один матрос подарил. За то, что я ему помог… в одном деле… — Марко понял, что чуть не разболтал секрет. Прикусил язык.

— Что за матрос? — тут же подпрыгнул любопытный Кудряш.

— В каком деле? — сунулся и осмелевший Кранец.

— Мало ли в каком… — помрачнел Марко. — Это наши дела, не для всякого…

— Контрабанду, что ли, помогал переправить? — хмыкнул Слон.

Пришлось объяснить:

— Никакую не контрабанду, а письмо… Он сам не мог, потому что… очень торопился. Вот я и отнёс на почту. Это его матери, чтобы не волновалась… Если не верите, спросите у тёти Тамары…

Кажется, ему поверили. Но Славка тут же сказала:

— Ха, отнёс письмо? Подумаешь, геройство! И за это — джольчик?!

Отступать было некуда.

— Смотря как отнести! Пришлось лезть по обрывам. Больше мили… А почему, не скажу. Так было надо.

То, что «пришлось лезть» из-за собственной дурости, Марко объяснять не стал. Пусть гадают, какая была причина.

Слон прошёлся по Марко глазами (по мятой рубахе, по царапинам и коленям со следами ракушечной пыли) и заметил:

— Похоже, что правда… А давно это было?

— Только что! Ну, с час назад…

У Слона подпрыгнули белёсые брови, а Славка торжествующе завопила:

— Ух и врёшь! В это время по обрывам с крейсера из пушек палили! Сам знаешь! Сунуться было нельзя нисколечко! А кто сунулся, тот бы помер с перепуга!

Марко всех обвёл взглядом. Теперь, кажется, не верил никто. И, стараясь говорить невозмутимо, он объяснил:

— А я сунулся. И не помер… Я же не знал, что будут стрелять. А снаряды ложились далеко. Я переждал, а потом уж перешёл через это место… Там так противно воняет взрывчаткой, будто кислятиной…

Икира вдруг тихонько спросил:

— Страшно было?

— До обалдения, — без хитрости сказал Марко, и опять ощутил запах снарядной начинки.

Похоже, что на этот раз все снова поверили. Но опять же, кроме Славки.

— Врёшь, — небрежно заявила она, глядя поверх головы Марко.

Ну, что с ней было делать?

— Не вру. Вот… — Марко глазами отыскал за тополями блестящий церковный крест, расправил плечи и перекрестился на него.

Но и это не убедило Славку.

— Не считается. На тебе ведь нету крестика…

Это правда, крестик Марко не носил, как-то не привык. Но…

— Я же всё равно крещёный! При рождении!

— Не считается, — снова сказала Славка.

Тогда Марко взглянул на Икиру. Тот всё ещё стоял впереди Слона, прижимался к нему спиной. И смотрел на Марко с пониманием.

— Икира! Вру я или нет?

Здесь надо сказать про Икиру.

Это был тощенький третьеклассник с лиловыми, как сливы, глазами. Серьёзный такой. Вообще- то звали его Иванко Месяц, но это лишь для школьного списка. А для всех в посёлке он был Икирой.

Те, кто не знают, могут подумать, что это японское имя. А на самом деле всё проще.

В Фонарях и в окрестностях растёт у заборов и на обочинах мелкая травка с таким названием. С крохотными, как маковые зёрнышки, лиловыми цветами, с мелкими листиками. У неё слабый горчичный запах. Листики по форме напоминают брусничные, но по цвету отличаются. С изнанки — серовато-зелёные с бурыми пятнышками, а с лицевой стороны — блестяще-коричневые. Вот таким коричневым (гораздо темнее других здешних пацанов) был Иванко. Отсюда и прозвище.

Волосы Икиры, если бы они, как у всех фонарских ребят, не выгорали на солнце, выглядели бы, наверно, рыжевато-русыми. Но догадаться об этом было можно лишь случайно — когда из-под отросших локонов появлялась на свет уцелевшая от южных лучей прядка. А так вся его «лохматость» была как у остальных — цвета очень светлой шлюпочной конопатки…

15
{"b":"159543","o":1}