– Трибуна?! – излишне резко отреагировал на слова константинопольского нотария необузданный варвар. – Ты в своем уме, светлейший Пордака?!

Прямо беда с этими готами, каждый из них метит если не в магистры пехоты, то уж во всяком случае в комиты. Им, похоже, невдомек, что в империи и без них честолюбцев в избытке. Но до поры до времени эти честолюбцы честно тянут солдатскую лямку в отдаленных гарнизонах, дабы поднабраться ума и опыта, прежде чем водить за собой тысячи людей. Взять хотя бы нынешнего магистра пехоты Лупициана, за плечами которого более десятка кровопролитных битв и бесчисленное множество стычек. Да и сам светлейший Пордака вот уже несколько десятков лет честно служит божественным императорам на незавидной, в общем-то, должности нотария.

– И что, в Константинополе все нотарии живут так же роскошно, как и ты, светлейший Пордака? – спросил Гайана, обводя завистливым взглядом стены чужого дворца.

– Нет, не все, – осадил варвара Пордака. – А только самые умные и преданные императору. Ничто в этом мире не дается даром, мой молодой и нетерпеливый друг.

– И сколько в Константинополе стоит должность комита? – прищурился на хозяина гость.

– Боюсь, что у тебя не хватит денег, дорогой рекс, – усмехнулся Пордака.

Нотарий угодил в самое уязвимое место Гайаны. Готский вождь был небогат. И хотя он немало награбил во фракийских и македонских городах, денарии очень быстро утекли у него между пальцев. Готы вообще не умели хранить деньги, а уж тем более их приумножать, и в этом они разительно отличались от рачительных римлян. Среди готских вождей разве что Оттон Балт и Придияр Гаст могли похвастаться большим достатком. Но источником их благополучия была вовсе не война и сопутствующий ей грабеж.

– Ты знаешь, рекс, как Оттон Балт стал наследником императора Прокопия?

– Первый раз слышу о таком императоре, – насторожился Гайана.

– И о пятистах тысячах денариев, доставшихся Оттону при разделе, ты тоже ничего не слышал?

Рассказ светлейшего Пордаки об охоте за золотом вызвал у рекса Гайаны большой интерес. Благо нотарий отличался редкостным красноречием и очень умело вплетал в рассказ о событиях, действительно имевших место, малую толику неправды.

– А зачем ты мне все это рассказываешь, нотарий, – прищурился Гайана.

– Ты обвинишь Оттона в том, что он скрыл часть добычи. Это подорвет доверие готов к верховному вождю. И тогда твой друг рекс Правита, он ведь тоже из рода Балтов, подпишет с Феодосием столь нужный и тебе, и мне договор. За это ты получишь должность комита, рекс Гайана. Император Феодосий уже подписал указ.

Пордака торжественно выложил на стол кусок пергамента, испещренный знаками и скрепленный печатью императора на золоченом шнурке. Гайана огляделся по сторонам и растерянно развел руками:

– Но я не умею читать, нотарий.

– Надеюсь, среди твоих знакомых есть человек, умеющий не только читать, но и молчать?

– Найду, – нахмурился рекс.

– В таком случае покажи ему указ императора, и если он подтвердит мои слова, то сегодняшнюю ночь ты должен провести в постели Целестины. И еще запомни, рекс, указ императора обретет силу только тогда, когда готские вожди подпишут договор с Феодосием, а иначе можешь выбросить его или сжечь.

– А при чем здесь матрона?

– Мы публично объявим ее любовницей Оттона Балта. И тогда ваша с ним ссора будет выглядеть как столкновение двух ревнивцев.

– Я что же, должен убить Балта? – насторожился рекс.

– Прежде всего, ты должен посеять в душах вождей недоверие к Оттону, который за их спиной обделывает делишки с высшими сановниками империи.

– Ну, нотарий, – выдохнул Гайана почти со злостью, – если ты меня обманешь, то не сносить тебе головы.

– Принято, – склонил Пордака голову, которая все еще горделиво сидела на его плечах. – Ты, главное, сам не промахнись, рекс. Будет у тебя золото. Будут роскошные дворцы и податливые рабыни. Нищих комитов в империи не бывает.

Свадьба высокородного Перразия с благородной матроной Целестиной вызвала большой переполох в Константинополе. И хотя для невесты это был уже третий по счету брак, никому и в голову не пришло осуждать ее за это. В конце концов – бог дал, бог взял. А во вдовстве еще далеко не старой женщины тоже мало хорошего. Сам епископ Нектарий обвенчал молодых в присутствии едва ли не всех высших чиновников империи. При венчании присутствовали даже варвары-готы, правда, только христиане. И хотя придерживались они арианского толка, проклятого недавним Вселенским собором, Нектарий закрыл на это глаза. Тем более что несколько готских вождей, в числе которых были старый Сафрак и юный Винитар Амал, уже успели проникнуться светом истиной веры. По Константинополю пополз слух, что император Феодосий готов заключить договор с варварами и этот договор навсегда положит конец готским набегам на разоренные провинции империи. Городские обыватели, настрадавшиеся во время осад, громкими криками приветствовали новобрачных, чем сильно удивили не только варваров, но и римских патрикиев, уже порядком отвыкших от проявлений народной любви.

– Чему так радуются эти люди? – спросил у Пордаки рекс Варлав, человек уже немолодой и многое на своем веку повидавший.

– Они радуются договору между готскими вождями и императором Феодосием, – охотно пояснил нотарий. – Люди устали от войны и жаждут мира.

– Но договор еще не подписан, – насторожился Варлав.

– Так ведь комит Перразий для того и пригласил вас, рексы, на свою свадьбу, чтобы здесь в непринужденной обстановке вы смогли обговорить условия будущего соглашения с высшими чиновниками империи.

– А если мы не придем к согласию?

– Исключительно между нами, благородный Варлав, – склонился с седла к собеседнику Пордака. – Император согласится на любые ваши условия, только бы избежать кровопролития. Люди устали от войны, и они не простят божественному Феодосию упущенной возможности. Впрочем, ты все видел сам, рекс.

За пиршественный стол сели все готские вожди, включая тех, которые не присутствовали на венчании. Причем места им отвели самые почетные, слегка ущемив при этом константинопольских патрикиев. Рекс Оттон Балт сидел по левую руку от новобрачной, сиятельный Лупициан – по правую руку от жениха. Именно верховному вождю готов и магистру пехоты предстояло поздравить Целестину и Перразия с началом нового этапа в жизни. И надо признать, что ни Оттон, ни Лупициан не обманули надежд собравшихся за столом гостей. Гот оказался даже более красноречивым, чем римский патрикий Лупициан, хотя оба произносили свои поздравления на латыни. Однако Пордаке, затерявшемуся где-то в самом охвостье свадебного стола, сейчас было не до льстивых слов, коими гости радовали новобрачных. Он ждал скандала. Тем более что этот грядущий скандал обошелся ему в немалую сумму. Пока что гости не оправдывали надежд нотария. И хотя новобрачная бросала достаточно откровенные взгляды то на рекса Гайану, то на рекса Оттона, никто из гостей не находил в ее поведении ничего предосудительного. Так продолжалось до той поры, когда гости, утомленные обильными возлияниями, отправились в сад. Пордака решил, что настало время для действий. Он лично передал приглашение Оттону Балту от прекрасной Целестины наведаться в небольшую беседку. Место было отнюдь не укромное, но верховный вождь готов насторожился:

– А что ей от меня надо?

– Откуда же мне знать, – развел руками Пордака. – Но будет неловко отказать новобрачной в таком пустяке.

Оттон пожал плечами и направился туда, где его уже поджидала Целестина. Никто из гостей не обратил внимания на мирно беседующую пару, даже высокородный Перразий. Оскорбленным себя почувствовал только рекс Гайана. Это он ворвался в беседку и обрушил на голову удивленного Оттона град ругательств. Причем кричал Гайана так громко, что привлек внимание гостей, мирно гулявших в саду. Пордака вместе с комитом Лупицианом поспешили к месту скандала и попытались утихомирить расходившегося варвара. Однако Гайана не хотел слушать никаких увещеваний. Он буквально рвался из рук людей, удерживающих его, дабы вцепиться в горло рекса Оттона. Прекрасная Целестина испугалась до обморока и упала бесчувственной на руки подоспевшего мужа. Волнение среди гостей достигло точки кипения. Кое-кто принялся даже утверждать, что варвар ударил кинжалом прекрасную матрону. Но этот слух был решительно опровергнут Пордакой, успевшим уже передать разъяренного Гайану с рук на руки его соплеменникам. Готы, надо отдать им должное, очень быстро привели ополоумевшего рекса в чувство. И хотя Гайана продолжал сыпать угрозами по адресу Оттона Балта, но в драку он уже не рвался.