Дороти закусила задрожавшую губу. Если она позволит себе думать об этом, сердце ее разорвется на куски. А ей сейчас очень нужны силы. Предстоящей ночью она должна будет поддерживать сына. Все прочее может подождать.

Дэвид шевельнулся и что-то пролепетал, но Дороти не поняла его. Она напряглась, прислушиваясь, и почувствовала, что Шелдон напрягся не меньше.

Кажется, прошла вечность, прежде чем Дэвид открыл глаза, посмотрел на них и слабо улыбнулся.

— Привет, мой сладкий, — прошептала она, превозмогая ком в горле. Каждый раз после очередной операции мгновение, когда он просыпался, казалось ей чудом.

— Привет, — произнес и Шелдон. — Как дела, дружище?

И вдруг, бормоча что-то, Дэвид протянул ручки к тому, в чьей поддержке нуждался больше. К Шелдону!

Бросив на Дороти загадочный взгляд, Шелдон, чуть дыша, коснулся дрожащих пальцев племянника.

— Все в порядке, малыш. Мы здесь, с тобой, — нежно сказал он.

Дороти так крепко ухватилась за решетку кровати, что руки ее побелели. Она пристально смотрела на переплетенные пальцы сына и Шелдона. Большая крепкая рука задрожала и напряглась, как бы оберегая маленькую ручку. Спустя мгновение пальчики Дэвида разжались. Мальчик вновь уснул. Рядом с дядей он чувствовал себя в полной безопасности.

В глазах Шелдона что-то блеснуло. Он продолжал смотреть на Дэвида, не замечая ни взгляда Дороти, ни своих слез, которые медленно скатывались из глаз и исчезали за синей маской. За эти слезы Дороти готова была бы отдать за Шелдона жизнь, да только ему это было не нужно.

Возвращение домой стало настоящей пыткой. Шон уехал к себе. Нетти старалась завести разговор, но никто ей не помогал. Нед недовольно хмурился и молчал. Дороти и Шелдон ни разу не взглянули друг на друга.

Сначала Дороти решила остаться в больнице, но Шелдон ей не позволил. Она догадывалась, что дома им предстояло тяжелое объяснение с глазу на глаз, и обреченно ждала, когда буря разразится.

Однако, приехав домой, Шелдон сразу направился к себе в кабинет, наверное, звонить детективу, подумала Дороти, чтобы убедиться в новости, которую сообщила Каролина, а потом уж даст волю злости. Она медленно поднялась к себе, чтобы сложить все необходимое на ночь.

В спальне было темно, но Дороти не стала зажигать свет. Она опустилась на край кровати, глядя прямо перед собой. Сегодня даже серебристый свет луны не завораживал ее. Все вокруг казалось ей мрачным и серым, таким же, как ее будущее. Скорее всего Шелдон не захочет, чтобы она оставалась в его доме. Он потребует, чтобы она уехала, оставив ему Дэвида. Но она не в силах так поступить!

Ей все равно, что подумают люди, все равно, что предпримет Шелдон. Она не даст ему развода и не бросит сына. Будет унижаться или бороться до конца. Если Шелдон обратится в суд, постарается найти судью, который поймет, что она ни в чем не виновата, что ее единственным грехом была доверчивость, наивная вера в силу любви.

Любовь… Для нее смыслом жизни была любовь к Дэвиду… и Шелдону. Без них обоих жизнь не имела никакой цены.

Дороти обхватила себя руками за плечи, словно защищаясь от обступавших ее со всех сторон бед. Она с отчаянием подумала, что ни разу не слышала от Шелдона слов любви. Страсти да, но не любви. И сама ни разу не осмелилась сказать ему о своих чувствах. А теперь об этом нечего и мечтать. Все кончено…

Нервы у нее были напряжены до предела. Еще немного, и она начнет сходить с ума. Надо бежать из этой темной комнаты, от этого одиночества! Она вскочила, наспех побросала вещи в сумку и поспешила к лестнице, пугливо озираясь: ей не хотелось никого встречать.

Осторожно открыв дверь, она выскользнула наружу и свернула на дорожку, ведущую к цветникам. Луна заливала привычным серебристым светом белокаменные скамейки и фонтаны. Воздух наполняло благоухание роз. Здесь росли бесчисленные розы всех цветов и оттенков, но сейчас они все казались серебряными.

Дороти долго бродила по дорожкам. Движение понемногу успокаивало разгулявшиеся нервы, не давало вновь погрузиться в мрачные размышления. Наконец она позволила себе остановиться и устало опустилась на скамью.

Но только она уселась, как поблизости послышались шаги. Ей не надо было смотреть в ту сторону, откуда они доносились. Она знала, что это Шелдон. Он постоял у входа в розарий, оглядываясь, увидел ее и быстро подошел.

— Дороти, — с некоторым удивлением спросил он, — что ты здесь делаешь?

Она заранее не приготовила ответа на такой вопрос и, смутившись, пробормотала невразумительно:

— Цветы… Мне хотелось посмотреть на цветы.

Шелдон подошел поближе и остановился около скамьи.

— Нам скоро возвращаться в больницу.

Дороти торопливо вскочила.

— Я уже сложила все, что нужно. Только поднимусь за сумкой, — проговорила она и шагнула в сторону, чтобы обойти Шелдона, преграждавшего ей дорогу.

Но он удержал ее за руку, подвел к скамье и заставил снова сесть.

— Не спеши, — сказал он. — Нед подготовит машину. Мне хочется поговорить с тобой до нашего отъезда.

Дороти покорилась, понимая, что разговор неизбежен. Пусть он сообщит о своем решении, подумала она. Уж лучше сразу узнать, чем мучиться в неведении. Сердце ее словно окаменело, а в голове царил страшный сумбур. Сейчас он потребует развода и попросит ее уехать… Что она должна говорить? Умолять? Кричать? Дороти не знала.

Но Шелдон не спешил начинать разговор. Он медленно прохаживался по дорожке мимо скамейки взад и вперед, время от времени касаясь рукой то цветка, то листка. Его первые слова прозвучали неожиданно:

— Я знал, что последние годы Джесс ненавидел меня. — Он поднял руку, предупреждая ее возражения. — Не надо, Дороти. Я благодарен тебе за то, что ты не стала повторять при всех его высказывания обо мне. Но мне они известны. Он бросил их мне в лицо много лет назад.

— Он говорил о тебе очень плохо, — растерянно призналась Дороти. — Но что между вами произошло, я так и не поняла… Нет, не рассказывай, — заторопилась она, — не рассказывай, если тебе неприятно.

Шелдон невесело усмехнулся.

— Да, приятного тут мало. Но я хочу, чтобы ты знала обо мне все. Ты имеешь на это право.

Он опустился на скамью и, не глядя на Дороти, заговорил устало, равнодушно. Но Дороти не обманывало это напускное безразличие. Наверное, любовь позволяла ей чутко улавливать все нюансы его настроения. Она знала, что он страдает, и всем сердцем сочувствовала ему.

— Думаю, стоит начать с самого начала. Когда мне исполнилось двадцать, отец объявил о своем намерении лишить меня наследства, а он слов на ветер не бросал. Год спустя он умер и оставил все, что у него было, — имение, дом, деньги, дело — Джессу.

— Боже!.. Но почему?! — воскликнула Дороти.

Что бы ни натворил Шелдон, такое решение было слишком жестоким.

— Незадолго до того наши родители развелись. Мать изменила отцу, и он чуть не сошел с ума от отчаяния. А придя в себя, приказал нам с Джессом никогда больше не общаться с ней. Мне показалось это несправедливым, и я сказал ему об этом. Более того, я посмел ослушаться его и, узнав, он тут же лишил меня наследства.

— О нет… — прошептала Дороти.

— Да. — Шелдон тяжело вздохнул. — Это стало для меня ударом, но не последним. Я был помолвлен и верил, что любим. Однако очень скоро обнаружилось, что мужчина без цента в кармане мало интересует мою невесту. На новом варианте завещания еще не высохли чернила, а она уже отказалась от меня, предпочтя Джесса.

— Каролина… — выдохнула Дороти.

Он кивнул.

— Ты знала? Их роман длился недолго. Джесс был увлекающимся человеком и скоро разорвал помолвку.

Дороти вспомнила слова Шона о том, что Шелдон никогда не простит Каролину. Теперь она могла в это поверить.

— Джесс не сумел распорядиться деньгами с умом, — продолжал Шелдон. — Он обожал азартные игры. Прошло всего несколько лет, а от денег не осталось и следа.

И в это легко поверить, подумала Дороти. Она видела, как Джесс поначалу тратил деньги жены, пока та не положила этому конец. Жаль, что такая сильная женщина, как Майра, не встретилась ему раньше.