А теперь ему все больше начинало казаться, что его блестящий план только все запутал. Даже если Дороти согласится выйти за него, ему никогда не разобраться, сделала ли она это из любви к нему или под угрозой потери сына. Неразбериха в собственных чувствах вызывала в нем раздражение и заставляла искать поводы для злости. Такой повод был. Разве Дороти не усыновила Дэвида незаконно, притом зная, что поступает неэтично?

А может быть, он злился на малыша за то, что тот оказался не идеальным крошечным ангелом, с которым легко иметь дело, а требовательным, капризным, избалованным маленьким тираном.

Шелдон отступил от кроватки, сдерживая желание погладить темные взъерошенные волосы Дэвида из боязни разбудить его. Как странно, что этот худенький несмышленыш — сын Джесса! Проклятье! Как Джесс мог допустить, чтобы все так кончилось? Ведь брат должен был бы стоять здесь, рядом с ним. Как, черт возьми, Шелдону хотелось рассказать брату, что за смешной дьяволенок его сын!

Он потер переносицу и тяжело вздохнул. На Джесса он тоже злился — за то, что тот из-за их глупой ссоры подверг себя и своего ребенка смертельной опасности в Богом забытой стране.

Внезапно Шелдон подумал, что, по справедливости, ему следовало бы злиться на себя. Ведь это он в свое время не заставил себя выяснить отношения с Джессом и допустил, чтобы тот погиб. Ему сдавило грудь от горестного прозрения.

Дэвид, посапывая, перевернулся на бок, сбросив с тоненьких ножек одеяло. Ночная рубашка задралась, и стал виден шрам, тянущийся белесой полосой через всю грудь, от одной подмышки до другой.

Какую боль, какие страдания пережил это малыш! Сердце Шелдона заныло. Брата он потерял навсегда. Но теперь у него есть Дэвид, он должен заботиться о нем, защищать. Он ни когда с ним не расстанется.

— Шелдон? — донесся до него из дальнего угла комнаты сонный шепот. — Шелдон, это ты?

Он резко повернулся на неожиданный звук. Ему казалось, что здесь только он и Дэвид. Шелдон вгляделся в полумрак детской. В лунном свете, падавшем на диван, что-то шевельнулось. Откинув простыню и убирая с лица волосы, Дороти встревоженно приподнялась на локте.

— Что-нибудь с Дэвидом? — шепотом спросила она.

— Нет, — прошептал он в ответ. — С ним все в порядке. Он спит. — Шелдон наклонился к кроватке, поправил малышу рубашку и укрыл его одеялом. — Я просто пришел пожелать ему спокойной ночи.

Дороти неслышно поднялась и подошла к Шелдону. Ее ночная рубашка и халатик казались прозрачными в лунном свете. Прелестное лицо было бледным. Она с обожанием посмотрела на Дэвида и погладила его по головке. Злость Шелдона чуть не вырвалась наружу. Он ведь тоже хотел это сделать, но не решился. У него нет никаких прав, и виноваты в этом она и тот, кто подделал его подпись на документах. Да, пока у него нет прав. Но к концу этой недели…

— Почему ты спишь здесь? — уже не шепотом, но очень тихо заговорил он. Взгляд его упал на диван. На нем лежали подушка и одеяло, которые Дороти, наверное, принесла из отведенной ей спальни. — Мне кажется, здесь неудобно.

— Нет, нет, мне здесь хорошо, — поспешила ответить Дороти. — Я не хотела оставлять Дэви одного. Вдруг он проснется и испугается.

— Почему он должен испугаться? — сердито спросил Шелдон, обводя рукой нарядную детскую. В углу у окна стоял высокий жираф, в кресле сидел симпатичный мишка. — Темницей это не назовешь.

— О нет! Комната замечательная! — Дороти прикоснулась к руке Шелдона, как бы заверяя, что ценит его старания. — Я лишь хотела сказать, что он может растеряться, забыть, где находится. Он такой нервный, такой впечатлительный!

— Ты не хочешь сказать «избалованный»?

Дороти слегка отодвинулась от него, и он пожалел о своих словах. Ему вовсе не хотелось обидеть ее, но он не смог сдержать раздражения. Она словно считала необходимым постоянно оберегать малыша от плохого мистера Трента. Господи, что же ей о нем наговорили, если она так тревожится? Не мог же Джесс внушить ей, что Шелдон ест маленьких мальчиков на завтрак. Да и как бы Дороти ни обижалась, он сказал правду: мальчик избалован.

— Напрасно ты так думаешь, — дрожащим голосом пробормотала Дороти. — Просто сегодня он немного капризничал.

Шелдон удивленно поднял брови.

— Немного капризничал?

— Ну хорошо. Сильно капризничал. — Даже при свете луны было видно, что она покраснела. — Не здесь, — прошептала она, словно боясь, что Дэвид их услышит, и отошла к окну. Шелдон последовал за ней. — Ты не знаешь, что ему пришлось пережить, — В глазах ее что-то блеснуло, но она сдержала слезы. — Ты не можешь представить, сколько страданий выпало на его долю. Все эти операции, вся эта боль…

— Я могу представить, — тихо отозвался Шелдон. Теперь он действительно мог это сделать, потому что видел шрам и догадался, что есть и другие. — И я знаю, что ему предстоит выдержать еще несколько операций. Поэтому он должен научиться быть сильным, Дороти. А ты растишь его слабым… — Она резко покачала головой, но он не дал ей прервать его: — Да, это так. Ему уже четыре года, а посмотри, что он с тобой вытворяет. Он даже не утруждает себя ходить. Ты повсюду носишь его на руках, как маленького инвалида. За целый день я ни разу не услышал, чтобы ты сказала ему «нет». Я понимаю, все это делается из лучших побуждений, но если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, он станет невыносим. Он будет постоянно чем-то недоволен, будет постоянно что-то требовать. Никто не сможет выдержать такого ребенка.

Шелдон понял, что вывел Дороти из себя, и одновременно подумал, что ни разу не видел ее такой прекрасной. Да, именно так. Он не преувеличивал. Ярость и любовь, пылающие в ее взоре, словно одухотворили ее. Шелдона неудержимо влекло к ней, и он лишь усилием воли сдержал свой порыв.

— Как ты смеешь? — ледяным голосом произнесла она, но тут же с негодованием добавила: — За кого ты себя принимаешь, если считаешь возможным вмешиваться в нашу жизнь и указывать мне, как воспитывать сына?

— Ты знаешь, кто я, — протянул он, помешкав.

Шелдон не собирался ввязываться в спор посреди ночи, к тому же Дороти стояла перед ним полусонная, полуодетая и какая-то беззащитная. Но раз уж так случилось, он не отступит. Ей придется согласиться с тем, что он станет неотъемлемой частью жизни Дэвида.

— Я его дядя. Мы с ним — одна семья, я отвечаю за него и имею на него права. И я буду воспитывать его, Дороти, с тобой или без тебя.

— Только со мной, — сразу утратив пыл, почти простонала Дороти. — Только со мной…

— Решать тебе. — Шелдон пожал плечами. — У тебя документы с моим предложением. Остается только подписать их.

— Да, мне придется стать твоей женой… — Для нее, казалось, эти слова звучали как смертный приговор.

Шелдон внезапно рассвирепел. Что, черт возьми, происходит? Любая из его бывших подружек мертвой хваткой вцепилась бы в его предложение. У него достаточно денег, чтобы счастливо устроить их жизнь в доме, о котором только можно мечтать.

— Раз уж мы завели этот разговор, — сказал он, — давай выясним все до конца. Надеюсь, в соглашении ясно говорится, что в случае нашей женитьбы мы будем спать в одной комнате. — Он взглянул на кроватку Дэвида. — И конечно, не в этой.

Дороти молча смотрела на него, слегка приоткрыв рот. В ее широко распахнутых глазах промелькнул страх. И это привело Шелдона в замешательство. Ведь он считал, что их сексуальные отношения — самая легкая, самая простая часть всей затеи. В ту незабываемую ночь они оба сгорали от желания. Их влекло друг к другу. И слава Богу, что было именно так. Иначе не стоило предлагать Дороти выйти за него замуж. Ради племянника он был готов на многое, но не на брак с нежеланной женщиной.

— В чем дело, Дороти? — Он склонился к ней, вглядываясь в ее глаза и чувствуя, что теряет голову. — Мы ведь уже были вместе, и, как мне кажется, нам обоим это доставило удовольствие. Уверен, что возобновить наши отношения будет нетрудно.

— Той ночью… — невнятно пробормотала она, опустив голову, — ты ведь знаешь, я выпила слишком много шампанского.