Молчание затянулось. Флора с усилием искала слова.
– Твоя мать, ее звали… – Имя, почти не упоминаемое отцом, выплыло из глубин подсознания. – Памела?
– Да.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать два.
– Когда у тебя день рождения?
– Семнадцатого июня.
Так не бывает!
– И мой тоже.
– Я родилась под созвездием Близнецов, – проговорила Роза и улыбнулась. – Подходящий знак, правда?
Было странно снова услышать слова, сказанные утром Марсией.
«Моя сестра. Сестра-близнец».
– Но что случилось?
– Все просто. Они решили расстаться, и каждый взял себе по ребенку.
– Ты знала об этом?
– Понятия не имела. А ты?
– Тоже нет. Это-то и странно.
– Почему? Совершенно нормальное поведение. Все по-честному.
– Они должны были сказать.
– И какая от этого была бы польза? Что бы изменилось? – Было ясно, Роза скорее изумлена, чем потрясена ситуацией. – По-моему, это очень забавно, – заявила она. – А самое веселье начнется тогда, когда родители узнают о нашей встрече. И какое фантастическое совпадение, что мы встретились. Совершенно случайно. Ты когда-нибудь бывала в этом ресторанчике раньше?
– Никогда.
– То есть просто шла мимо и зашла?
– Я только сегодня приехала в Лондон. Целый год жила в Корнуолле.
– Тогда все это еще более невероятно. В таком огромном городе… – Роза развела руками, не закончив фразы. – Хотя мне приходилось случайно встречать знакомых. Стоит только заглянуть в «Харродс», и обязательно на кого-нибудь наткнешься. Но все равно это самая невероятная ситуация в моей жизни. – Она откинула волосы со лба жестом, который Флора с некоторым испугом распознала как свой собственный. – А что ты делала в Корнуолле? – спросила Роза, как будто это могло иметь какое-то значение.
– Мы с отцом живем там. Он преподает.
– Хочешь сказать, что он так и работает школьным учителем?
– Да, он преподает в школе. – Первый шок прошел. Флора решила, что пора посмотреть на ситуацию так же спокойно, как Роза. – А что было с тобой? – спросила она с вежливым интересом.
– Мама снова вышла замуж, когда мне было два года. Его зовут Гарри Шустер, он американец, но большую часть времени проводит в Европе как представитель своей фирмы.
– Значит, ты выросла в Европе?
– Можно сказать так. Мы жили то в Париже, то в Риме, то во Франкфурте. Сама понимаешь…
– Он хороший? Я говорю о мистере Шустере.
– Да. Добрый.
И очень богатый, подумала Флора, разглядывая норковый жакет, кашемировый свитер и сумку из крокодиловой кожи. Бросив нищего школьного учителя, Памела нашла гораздо более выгодную партию. Но, выйдя замуж второй раз, она могла родить еще детей…
– У тебя есть братья или сестры? – спросила Флора.
– Нет. Я одна. А у тебя?
– Я тоже одна. Папа женился недавно. Ее зовут Марсия, и она замечательная, но уже далеко не девочка.
– Как выглядит твой отец?
– Высокий. Очень добрый. Эрудированный. Носит очки в роговой оправе. Немного рассеянный. Он необыкновенно… – Флора пыталась найти яркое слово, которое бы описало ее отца, но ничего не приходило в голову, – обаятельный, – закончила она фразу и добавила: – И еще он очень честный. Вот почему все это показалось мне таким странным.
– Ты хочешь сказать, что он никогда не пытался запудрить тебе мозги?
Слова сестры слегка шокировали Флору.
– Я не могу представить, чтобы он скрывал правду или лгал.
– Как интересно, – задумчиво сказала Роза. Она затушила окурок в пепельнице. – Моя мать мастерица скрывать правду и даже лгать. Но она тоже обаятельная. Когда хочет.
Флора невольно улыбнулась, потому что описание матери Розы в точности совпадало с тем образом, который сложился у нее.
– Она красивая?
– Очень стройная и молодо выглядит. Не красавица, хотя все считают ее такой. Она умеет держаться нужным образом.
– Она… она сейчас в Лондоне?
«Если она здесь и нам придется встретиться, что я ей скажу?» – думала Флора.
– Нет, она в Нью-Йорке. Вообще-то, мы все были там, путешествовали, и я прилетела сюда на днях. Мама хотела, чтобы я осталась, но мне пришлось вернуться в Лондон, потому что… – Роза не договорила. Взгляд скользнул вниз, она начала рыться в сумке в поисках сигарет и зажигалки. – По разным причинам, – небрежно закончила она фразу.
Флора ждала, что последуют какие-то объяснения, но в этот момент вернулся Пьетро, неся шампанское и три бокала. Он церемонно откупорил бутылку и наполнил бокалы, не пролив ни капли. Потом вытер бутылку накрахмаленной салфеткой и поднял свой бокал.
– За воссоединение. За сестер, нашедших друг друга. Я думаю, это промысл Божий.
– Спасибо, – сказала Флора.
– Желаю счастья, – откликнулась Роза.
Пьетро снова исчез с повлажневшими глазами, оставив шампанское сестрам.
– Пожалуй, мы опьянеем, – сказала Роза, – но ничего страшного. На чем мы остановились?
– Ты говорила, что вернулась в Лондон из Штатов.
– Ах да. А теперь собираюсь в Грецию. Может быть, завтра или послезавтра. Я еще не решила.
Это звучало так увлекательно: жить – как нравится, путешествовать.
– Где ты остановилась? – спросила Флора, ожидая услышать название дорогого отеля вроде «Коннот» или «Риц». Но оказалось, что работа Гарри Шустера подразумевает наличие квартиры в Лондоне, а также в Париже, Франкфурте и Риме. Лондонская квартира находилась на Кадоган-корт.
– Это буквально за углом, – небрежно сказала Роза. – Когда мне хочется есть, я прихожу сюда пешком. А ты?
– Ты имеешь в виду, где я живу? Пока нигде. Я ведь говорила тебе, что только сегодня приехала из Корнуолла. Собиралась остановиться у подруги, но ничего не получилось, так что придется искать квартиру. Работу тоже надо искать.
– А сегодня где ты собираешься ночевать?
Флора рассказала о «Шелбурне», о чемоданах, оставленных в вестибюле, пальмах в кадках и удушающей атмосфере.
– Я забыла, насколько там тоскливо. Но ничего, это всего на одну ночь.
В глазах Розы появилась холодная задумчивость. «Неужели я тоже могу так смотреть?» – подумала Флора. В сознании всплыло слово «расчетливо», но было поспешно прихлопнуто.
– Тебе незачем туда возвращаться, – сказала Роза. – Мы сейчас поужинаем, потом возьмем такси, заберем твои вещи и вернемся в квартиру Гарри. Ты сможешь там остаться, места хватит. И потом, если я улечу завтра в Грецию, мы не увидимся, а нам о многом надо поговорить. У нас будет целая ночь. И вообще, ты можешь остаться в квартире и после моего отъезда. Пока не найдешь другое жилье.
– Но… – Флора поймала себя на том, что ищет возражения против этого заманчивого плана. – Если кто-нибудь будет против?
– А кто будет против? С портье я договорюсь. Гарри никогда ничего не запрещает мне. Что касается мамы… – Роза неожиданно рассмеялась. – Что бы она сказала, если бы увидела нас сейчас? Встретились, подружились. А твой отец, как ты думаешь, что бы сказал он?
Флора смутилась:
– Представить не могу.
– Ты расскажешь ему, что мы нашли друг друга?
– Не знаю. Возможно. Когда-нибудь.
– Жестоко, правда? – неожиданно задумчиво проговорила Роза. – Разделить близняшек. Это же половинки целого. Разделять их все равно что резать целое пополам.
– В таком случае они правильно сделали, что разделили нас еще в младенческом возрасте.
Роза прищурила глаза:
– Интересно, почему мама выбрала меня, а отец – тебя?
– Наверное, монету бросили, – небрежно сказала Флора.
Думать на эту тему было невыносимо.
– А если бы монета упала на другую сторону, изменилось бы что-нибудь?
– Несомненно изменилось бы.
Флора вспомнила свой дом в Корнуолле, пылающий камин зимним вечером, смолистый запах горящего дерева. Она вспомнила, как приходит ранняя весна, как пляшут солнечные зайчики на глади моря летом. Вспомнила графин с красным вином на деревянном столе и успокаивающие звуки бетховенской «Пасторали» со старой пластинки. А теперь этот дом согрет еще и любовью Марсии.
