«Что это? — удивилась я, наблюдая за ним. — Я словно очутилась в какой-нибудь картине о древней жизни. Господи! Да мы не иначе в XVI веке! Это что, еще до превращения?»
Я просто не знала, что и думать. Я видела, несомненно, Гарца, он выглядел как обычный паренек, простоватый на вид и точно не из высшего сословия. К тому же обстановка комнаты была в соответствии с тем временем и его статусом сына плотника. Именно так было написано в предисловии к его сборнику. Все говорило мне, что я в далеком прошлом: и дощатый пол, застеленный выцветшим домотканым половиком, и топчан в углу, покрытый лоскутным одеялом, и маленькое квадратное окошко, и одежда Гарца, и даже запах. Это была непривычная мне смесь из запахов дерева, хлопковых вещей, горящего фитиля свечи и чего-то еще, мало мне знакомого. Но воздух в комнате казался затхлым.
Я подошла и заглянула Гарцу через плечо. Я, конечно, знала немецкий, но не надеялась, что хоть что-нибудь пойму, ведь это был язык XVI века. И, однако, смысл того, о чем писал Гарц, каким-то непостижимым образом был мне ясен. Но ведь я находилась в другом измерении, так что уже ничему не удивлялась. Как я поняла, Гарц пытался написать свою биографию, вернее, это, по всей видимости, был автобиографический роман, что меня удивило. Рубиан Гарц был известен как поэт, к тому же узкой тематики. Никаких сведений о его прозе до нашего времени не дошло. Иначе Грег обязательно бы отыскал его произведения.
Я увидела сверху страницы крупными неровными буквами «Альберт Хольц». Но эти имя и фамилия были зачеркнуты, и ниже стояло «Рубиан Гарц». Слева мелкими буквами «Посвящается моей единственно и вечно любимой Эльзе». Дальше шло название: «Как я стал вампиром». Но и оно было зачеркнуто и заменено на другое: «История моей любви».
«Разумно, хорошо, что исправил, — подумала я. — Неосторожно вот так выносить в заглавии слово «вампир». Хотя и писать об этом вообще не стоило. Но ведь он пишет!»
Гарц как раз закончил первую страницу, отложил ее в сторону и взял чистый лист. Я осторожно склонилась над исписанной страницей, но он по-прежнему меня не видел и не чувствовал. Тогда я начала читать.
«Родился я в местечке неподалеку от Гослара, в семье плотника. Но не буду здесь писать о моем детстве, оно было довольно обычным. Перейду сразу к юношеским годам…»
Ты чувствуешь мою любовь?
Ее не описать словами!
Она пылает словно пламя,
Всегда алея между нами,
Сквозь время обжигая вновь…
Ты чувствуешь мою любовь.
И тянешь в свет свои ладони.
Но так боишься этой боли.
Что убегаешь поневоле
К влюбленности другой… любой…
Но чувствуя мою любовь,
Что и в разлуке опьяняет,
Ты душу жаром опаляя
Вновь возвращаешься меняя
Покой свой на любовь и боль…
Я укололся. Шип прекрасной розы
Вонзился в палец. И мгновенно боль
проникла в сердце острою занозой,
контраст был резок: ласка губ… укол.
Разжал я пальцы. И к тебе склонился.
Упала роза между наших ног.
Ты не заметила… наш поцелуй все длился
Исчезла боль, мне поцелуй помог.
И нежность хлынув, сущность напоила.
Смертельный холод начал уходить.
И понял я: в тебе сокрыта сила,
Способная вампира изменить.
Мы всё стояли, крепко сжав объятья.
И от любви слабел я, обмирал
И, испугавшись, розу с пола поднял,
Шипы нащупав, крепко пальцы сжал…
Моя любовь покоится на дне
веков, что разделяют нас с тобою.
Они как шар хрустальный в темноте,
парящий в вечности…
Но движимый тоскою
я разобью его! И в ясном дне
явлюсь тебе воссозданной мечтою…
Краснеет кожа, крови ток
звучит как мягкие удары
мне прямо в сердце… Взгляд глубок.
Такой счастливой странной пары
не видел Свет! Не знала Тьма!
Вампир и девушка земная…
Любовь связала нас, сплела,
Спаяла, болью опаляя.
Один твой Ангел — добрый, белый,
На страже за плечом.
Всегда он защитит умело
Невидимым мечом.
Другой твой Ангел — злой и черный,
Все время начеку,
Он соблазняет увлеченно,
Не веря ничему.
А я — твой Ангел многоцветный,
Меж двух огней стою.
Дружу я с Белым незаметно,
А Черного — терплю.
Я между ними постоянно
Присутствием любви.
Прошу, молю их неустанно:
«Храни и не вреди!»
Твоя душа как белая голубка
Трепещет в ожидании полета.
И ночь разлуки длится слишком долго!
Но бьется сердце пред рассветом гулко.
Уходит Тьма. Свободная от гнета,
Летит душа, как белая голубка…
Я стою у ворот …
В ад? А может быть, в рай?
Знаю все наперед,
Смысла нет выбирать.
Но сомнения яд
Душу жжет как костер
Не вернуться назад?
Сам я в памяти стер
Все картинки любви…
Стало легче… Но страх
Все мне шепчет: «Живи!»
Кем? Фантомом? Я — прах…
Столько разных дорог
В вечность. Только шагнуть!
Медлю я у ворот…
Мой невыбранный путь
В рай? А может быть в ад?
Но я — между! Вампир…
Не вернуться назад,
Не вернуть прежний мир.
Любовь сыграла с нами шутку злую,
Соединила нас назло и вопреки…
Я человеком стал. Но берега реки
Навечно разделили нас… Тоскую…
Тянусь к тебе… но пустоту целую.
Река — века! К тебе не перейти…
Прижмусь губами, задержу дыханье.
Привыкну к мысли: «Ты сейчас умрешь».
Скажу себе: «Не будет расставанья.
Лишь будет встреча!»
Как правдива ложь!
Зачем искать поступкам оправданье?
Я стольких обратил… Но ты уйдешь!
Возненавидишь… Это воздаянье?
Но слаб вампир, когда по телу дрожь
От вкуса крови, твоего дыханья,
Биенья пульса… Жажда обладанья
Невыносима… Эльза, не умрешь!
И буду ждать я в вечности свиданья…
Разорванные кружева
Твоих манжет — немой укор.
Но ты жива… еще жива…
Хотя туманится твой взор
Ты так слаба сейчас, нежна
Рука повисла словно плеть
На ней след будто от ножа
И капли крови…
Умереть
Тебе не дам, хоть я вампир
И кровь твоя — всего лишь дань,
Всего лишь мой вечерний пир…
Ты все слабей… Могу я дать
Тебе свободу. Выбирай!
А я исчезну. Смерти нет,
Когда душа жива — твой рай.
Зачем вампиру этот Свет?
Я ухожу, шепча: «Прощай…»
Разлука — длинная игла.
Мы — на ее концах.
Она сквозь время пролегла
Уколы — вот ее игра.
А нам — лишь боль в сердцах…
Не жить — скользить по краю сна,
где пропасти бездонны.
Земные путы разорвав,
Скользить во тьме безмолвно.
Ничто не держит, не гнетет…
Раз нет любви — нет боли!
Свободный бреющий полет
Над всем земным… На воле!
Ничей! Разлуки не боюсь.
Свободен! Улетаю…
Все выше! Вновь соединюсь
С невидимою стаей…
Как кровь притягивает! Красный цвет
Красив, изыскан и волнует душу.
Но я уйду, и ты меня не слушай…
Ведь чистоты твоей важнее нет.
Я отпущу, пусть снова пожалею,
Что слаб сейчас, что только красота
Мне кружит голову. Но я не осмелею,
И не нарушу целостность цветка.
Цвети, любимая, и радуй тех, кто любит,
Кто незатейлив в поисках мечты.
Жизнь так проста. Но и в обычных людях
Таится совершенство красоты.
Заморозили розу розовую,
Сжались мертвые лепестки,
Закрутились каемкой бронзовою
И распались легко на куски.
В черных точках, как поперченные,
Ссохлись словно на злом ветру,
Почернели, как пропеченные,
Как в аду… как в печном жару.
Не огнем, лютым холодом выжжена,
Уничтожена красота…
Как любовь в нашем мире выжила,
Не исчезла, как роза та?
На память срежут тонкий локон,
В лоб поцелуют: спи.
И темноты совьется кокон
В покое сна-пути.
Черты остынут и острее
Проявится печаль.
Ничто тот холод не согреет,
Но…
золотая даль
Проникнет в кокон ясным зовом:
Свершилось все. Проснись!
От забытья в стремленье новом
Очнись и встрепенись!
Сквозь оболочку вырвись к свету.
Окончен сон земной.
Услышь тот голос… так же, где-то
Зовет нас за собой.
Почувствуй правильность исхода:
Мы в вечности в пути.
Расправь же крылья. Ты — свободна!
Лети, Душа, лети!
К тебе рванусь. Ты — отвернешься,
Уходишь в светлый снег.
Как призрак ты… Не обернешься.
Но вижу я: твой след
Метель стирает… Как пустынно,
Бело вокруг. И я
Стою под снегом. Стелет длинно
Поземка и, вихря,
Мчит за тобой… Догонит? Поздно!
Исчез под снегом след.
И кажется, впервые создан
Весь мир… Тебя в нем нет.
