— А что там, на дне? — спросила Чаморро, разглядев какие-то темные предметы наподобие прямоугольных металлических блоков.

— Отработанное топливо, — сказал Давила и тут же пояснил: — Урановые стержни, сгоревшие в реакторе.

— Да они же радиоактивные!

— Еще какие, — вмешался Пита.

— А тут наверху, не опасно? Ведь нас разделяет только слой воды, — встревожился я.

— Он равен почти семнадцати метрам, хотя по виду не скажешь, — успокаивал нас Давила. — Защищает лучше всякого свинцового блиндажа.

— А почему вода такая голубая? — осведомилась Чаморро.

— Она не голубая, — улыбнулся Давила. — Так кажется. Эффект голубизны создают отделанные легированной сталью стенки бассейна.

— Всех почему-то завораживает этот цвет, — опять вмешался Пита. — Даже тех, кому он до чертиков надоел. Вот и Тринидада тоже. Он подолгу смотрел вниз, на радиоактивное топливо. И не переставал изумляться тому, что можно спокойно созерцать красоту, заключающую в себе страшную разрушительную силу, от которой тебя отделяет лишь слой прозрачной голубой воды.

Мы, как водится, помянули покойного минутой молчания: Пита слегка нахмурил брови, а Давила устремил отрешенный взгляд на дно бассейна. Налюбовавшись вволю диковинными сооружениями, мы покинули контролируемую зону, вернули оранжевые комбинезоны в раздевалку и простились с Питой. Давила провел нас обратно через турникеты и проводил до выхода. Потом вдруг решил пройти еще несколько метров по направлению к нашей машине. Меня немного насторожило его нежелание с нами расставаться. Похоже, начальника эксплуатационного отдела мучили какие-то сомнения.

— Сержант, я хочу еще раз удостовериться, — решился он. — Обещание, что вы дали вчера по телефону, действительно серьезно?

— Разумеется, серьезно, — ответил я.

Давила все еще колебался. Потом твердо заявил:

— В таком случае чувство долга обязывает меня открыть вам нечто очень важное. Неделю назад в ходе плановой проверки были выявлены расхождения в учете радиоактивных материалов определенного типа. Мы несколько раз сверяли данные, но обнаруживали все те же расхождения. Короче говоря, проверка показала: кто-то из работников вынес часть отработанного топлива за пределы станции. Разумеется, утечка не спровоцирует всемирной катастрофы, но она чрезвычайно опасна для тех, кто будет находиться в непосредственной близости от источника заражения. Поэтому вчера мы сообщили об инциденте в Комитет по ядерной безопасности. Однако проблема в другом. — Давила тяжело вздохнул. — Эти материалы находятся в бесконтрольном обороте уже больше года. Предпринятое нами внутреннее расследование выявило факт подделки учетных карточек. И хотя все это нуждается в подтверждении, должен вам сообщить, что доступ к учетным карточкам имел единственный человек на станции — Тринидад Солер.

На следующий день новость усиленно муссировалась всеми средствами массовой информации. Более остальных усердствовали радио и некоторые телевизионные каналы. Журналисты взахлеб описывали содержимое свинцового контейнера и предостерегали, что его нельзя вскрывать ни при каких условиях. Согласно официальной версии некий злоумышленник угнал фургон со страшным грузом прямо из Гвадалахары, хотя не исключались и другие города провинции. Пока радиоактивные материалы находились в контейнере, они не представляли собою опасности, однако извлеченные наружу могли причинить сильные ожоги, а через определенный промежуток вызвать несовместимые с жизнью поражения всего организма. Сама атомная станция в новостях не упоминалась. То ли по настоятельной просьбе ее владельцев, то ли по собственному разумению, как ни странно, не лишенному здравого смысла, но наверху решили замять надвигавшийся скандал впредь до выяснения обстоятельств дела.

Начальник эксплуатационного отдела обещал держать нас в курсе служебного расследования. В первую очередь меня интересовало, оправдаются ли те подозрения, которыми он поделился с нами вчера, и когда истечет срок моего добровольного обета молчания. Чтобы не сидеть сложа руки, но вместе с тем не нарушать данного Давиле слова, я поручил Чаморро навести справки об отличительных свойствах похищенных радиоактивных отходов и о результатах их воздействия на человека. Сведения, добытые моей помощницей из разговора с экспертом по ядерной энергии, сводились к следующему: активность источника настолько велика, что даже при непродолжительном нахождении в зоне излучения без специальной защиты легкомысленный смельчак рискует превратиться в кучку пепла. А с применением недостаточных мер предосторожности, в зависимости от толщины слоя и типа защитных материалов, источник спровоцировал бы непредсказуемые по своей тяжести последствия самого широкого спектра, причем как сиюминутного, так и длительного характера. Я велел Чаморро основательно изучить эти отрицательные последствия и приготовить мне подробное описание симптомов лучевой болезни.

В целях максимального использования оставшихся у нас в запасе дней и средств я в тот же день взялся за раскручивание другого следа. Он привел меня на площадь Леалтад, [79]где по иронии судьбы, слишком очевидной, чтобы остаться незамеченной, находилась мадридская фондовая биржа.

Патриция Салдивар работала в одной из инвестиционных компаний и занимала там солидную должность. Мне подумалось, что тут не обошлось без ее родителя, чей внушительный капитал обеспечил ей быстрое продвижение по служебной лестнице и наверняка, хотя бы частично, был вложен в ценные бумаги при посредничестве все той же компании. Таким образом, старый лис убивал одним выстрелом двух зайцев: делал деньги из воздуха и укрощал свое строптивое чадо, поскольку взбалмошная девчонка взрослела буквально на глазах, превращаясь в квалифицированного специалиста по финансам, — весьма полезный навык, который, безусловно, пригодится ей в недалеком будущем. К моему величайшему удивлению, Патриция оказалась единственной дочерью Салдивара, а посему наследницей всего его движимого и недвижимого имущества вместе с высоким положением в обществе, отвоеванным отцом в жестоких битвах за место под солнцем.

Помещения инвестиционной компании располагались в одном из зданий на площади, недалеко от отеля «Ритц». Я подъехал туда около полудня и угодил как раз в перерыв. Передо мной встала дилемма: либо ждать, когда она выйдет на обед, либо взять ее на абордаж прямо в офисе. Каждый из вариантов имел свои недостатки и преимущества, и пока я раскачивался, взвешивая все за и против, Патриция появилась в дверях собственной персоной. Мне бросились в глаза ее элегантный пепельно-серый костюм с довольно короткой юбкой и мобильный телефон в скрещенных на груди руках. Она огляделась и небрежной походкой зашагала к отелю «Ритц».

Сыскная работа требует от детектива способности принимать молниеносные решения, поэтому я, не раздумывая, устремился за ней следом. Она обогнула отель, пересекла улицу и двинулась в сторону музея «Прадо». Я держался метрах в тридцати сзади, теряясь в догадках по поводу конечной цели ее путешествия, и, очутившись на углу музея, подумал, что, скорее всего, она повернет направо и перейдет на противоположный тротуар бульвара — там располагались многочисленные магазинчики и кафе, где можно было перекусить или сделать мелкие покупки. Но Патриция сначала прошла вдоль фасада «Прадо», потом взяла чуть наискосок, влево, и продолжала свой путь, пока не уперлась в ворота Ботанического сада.

Я заплатил за входной билет почти сразу после нее, тем не менее она успела нырнуть в густые заросли боковой дорожки и мгновенно в них растворилась. Немного погодя я нашел ее сидящей на скамейке под сенью огромного дерева. Она смотрела вверх, нежась в мягких солнечных лучах. Стоял чудесный октябрьский день, в меру теплый и в меру прохладный.

Я шел неторопливо, дав ей время заметить появление непрошеного гостя. Сначала Патриция не обратила на меня никакого внимания, но когда я приблизился к ней на расстояние трех или четырех метров, окинула меня недоуменным взглядом, и мне показалось, будто она роется в туманных глубинах подсознания, отыскивая похожее лицо.