Как и ее предшественница, Жизель, обладавшая змеиной гибкостью, жила роскошной жизнью танцовщицы. Она проводила вечера — по крайней мере, те, которые не проходили в сверкающих салонах утонченных парижан, — танцуя в ночном клубе на окраине арабского квартала. Однако не в пример традиционным формам этого искусства, которыми обычно славился Париж, она придумала для себя совершенно другой стиль. Именно он прославил ее почти в той же мере, что и одну исполнительницу канкана, ноги которой могли взлететь выше, чем у любой другой танцовщицы, когда-либо почтившей сцену. Это знойное создание ночного клуба будет извиваться и трястись за множеством вееров, время от времени приподнимая один из них, чтобы дразнить публику штопорами, завинченными до упора в холм Венеры или в полушария ее вихляющей задницы. Под ярким светом прожекторов кожа Жизели сверкала, словно уголь из Ньюкасла, исторгая возгласы покоренных зрителей. Самые красивые мужчины и женщины парижского общества приходили на ее представления, хотя лишь самые удачливые могли похвастаться, что знают тайны по ту сторону вееров. Благодаря сэру Джейсону, этот знаменитый список пополнился еще одним знатоком.
В жарком Провансе, благоухающем лавандой, веера Жизели не понадобятся. Она не будет давать представление, ее тело станет сценой. На ней другая, менее известная исполнительница разыграет драму, которая непременно придется по вкусу как зрителям, так и актерам. В лучах полуденного солнца львиные глаза танцовщицы мерцали, словно золото, когда она предложила языку Селии заднее отверстие величины и цвета спелой малины. В салоне воцарилась тишина, мужчины поднялись со стульев и обступили двух женщин полукругом. Даже инертный Колин оставил свой стул и бокал с хересом и занял привычное место рядом с кузеном. Почувствовав его близость, сэр Джейсон ласково улыбнулся, к своему удивлению обнаружив, что ему не хватает общества кузена. Оба славно повеселились в особняке на пустоши. Пожалуй, для Хардвиков снова настало время выйти на сексуальную арену.
Близость трех зрителей снова пробудила скромность в женщине, которую сэр Джейсон старался всячески унизить, и вдруг Селия обнаружила, что не может пошевелиться. В полной растерянности она застыла на месте. Не приказы сэра Джейсона продолжать начатое, а присутствие графа д'Арси подействовало на нее больше всего и таким образом растопило сковавшую ее робость. Селия теснее прижалась к маяку, который приковал к себе такое небывалое внимание, и почувствовала, как вытянулась плоть ее клитора и, раздавшись, стала раздвигать окружавшие его губы так, будто эту работу проделывала чья-то пара больших пальцев. Вдруг Селии показалось, что граф перевел свой взгляд на ее бедра, которые сэр Джейсон приказал раздвинуть до упора, и уста, находившиеся в считанных сантиметрах от расширившегося заднего отверстия другой женщины. Ах, какой срам!
Ждать помощи было неоткуда, и пленница сэра Джейсона выпустила язык из укрытия. Сначала ее сдерживало чувство приличия, она позволила лишь кончику языка скользнуть по морщинистой авансцене ануса Жизели. Но, услышав резкий вдох графа д'Арси, она осмелела и дала языку больше воли, и тогда он накрыл все отверстие. По непонятной причине смуглость партнерши возбуждала Селию, и ее язык предпринял еще более смелые вылазки, чем во время публичного знакомства с мандарином, удобно устроившимся между щеками ягодиц Мартины. Пожалуй, ощущения Селии были похожи на те, которые испытывали три джентльмена, столпившиеся перед поднятым задним отверстием Жизели, ибо тенистая борозда раскрылась, и все без исключения могли заглянуть в ее тайные глубины. Вдруг Селия увидела себя их глазами. Как ярко, сверкал ее розовый язык на фоне голубовато-пурпурного кружочка! И как соблазнительно он огибал эту окружность, словно пуская в ход все очарование, чтобы пригласить на вальс нерешительного партнера! Возможность представить, какой она видится присутствующим, оказалась столь же опьяняющей, как и дар, который ее языку преподнесла танцовщица с веерами.
В отличие от прежних случаев, ни кузенам, ни графу не удастся держать в повиновении мясистые стержни, натягивающие ширинки, им придется выпустить их на волю. Хотя джентльмены старались вести себя прилично, каждому страстно хотелось отведать крем с гладких срамных губ Селии, ибо это блюдо на вкус становилось только слаще от готовивших его телодвижений. Но мужчинам пришлось довольствоваться ароматом, источаемым этим распустившимся цветком женственности, и благословить небо за угощение, которое вдыхали их ноздри.
Краем глаза Селия заметила, что рука графа д'Арси занята стержнем его мужской силы. Его особый чехол двигался туда и сюда в гипнотическом ритме, от этих движений раздувшаяся на конце шишка горела, словно в огне, который очень напоминал другой огонь, пылавший у нее между бедер. И Селия, впервые мельком увидевшая пенис графа, словно усугубляя свой позор, испытывала непреодолимое желание заполучить его целиком в свою заднюю магистраль прямо сейчас, пока ее язык вторгался в находившуюся перед ней щель. Разочарованная Селия нащупала свободное отверстие собственной задней впадины, вызвав серию мужских охов и вздохов, когда просунула туда пару увлажненных срамными губами пальцев и начала совершать действия, типичные для мужского инструмента, которого ей сейчас страшно не хватало. Словно утоляя несбыточные желания партнерши, которая доставляла ей оральное наслаждение, Жизель шире раздвинула свои ягодицы и открыла свободный доступ к спелой малине — язык Селии исчез целиком.
В тот день прекрасную деву желаний графа д'Арси посетил бурный экстаз, какого она не припоминала за собой; ее полные муки рыдания эхом отдались от стенок задней магистрали партнерши. Не успеет ее тело успокоиться от последних содроганий, как она почувствует нечто горячее, обдающее ее покорную наготу тремя отдельными струями. Селии не надо было поворачивать голову, чтобы понять, что случилось; трое мужчин, стоявшие позади нее с вскочившими пенисами, как один, простонали в экстазе и поднялись на такие высоты наслаждения, что и не думали стесняться общей кульминации. Пенистый ручей начал стекать по левому боку Селии — она поняла, что его источником является граф, ибо тот находился совсем близко. Она остановила движение ручья кончиками пальцев и поднесла их к губам, когда была уверена, что этого никто не видит. Ни сэр Джейсон, ни Колин и в самом деле ничего не заметили. Однако нашелся один свидетель, который поклялся быть весьма щедрым, когда возникнет новая возможность наградить пенистыми дарами ее алчущий язык.
Хотя графу д'Арси ничего так не хотелось, как поднять из постели смуглую женщину, заднее отверстие которой вызвало такое волнение, и потребовать повторения событий, разыгравшихся несколько часов назад, становилось поздно и их ждал экипаж. Поэтому граф д'Арси торопил молодую женщину, которой желал обладать, а маячивший перед его глазами язык, извивавшийся между задними щеками танцовщицы с веерами, разжег огонь в его голове и яйцах. Селия здорово насладилась малиновым пирогом, и если эта удивительная ночь закончится так, как граф того ожидал, он позаботится о том, чтобы эта сластена не испытывала недостатка в угощениях.
Возможно, когда-то скромная пленница сэра Джейсона предвидела этот визит. Пожалуй, в минуту нерешительности она позвала бы на помощь, ибо граф не завязал ей рот носовым платком. Однако, в отличие от сэра Джейсона, она не могла отказать д'Арси. Поэтому Селия без принуждения молча спустилась по лестнице вместе с этим незнакомцем, на улице ее встретило предрассветное утро — она охотно, не промолвив ни слова, шла навстречу своей судьбе. Трава под ногами все еще хранила тепло солнца, и Селия на мгновение остановилась, чтобы потрогать ее: уже одно это действие доставило девушке удовольствие. Злой похититель добился того, что каждая частичка ее тела стала чувствительной даже к едва уловимому раздражению.
Вдруг Селия обернулась и посмотрела на темные окна загородного дома, в котором ее унижали в течение столь долгих часов. Голубой цвет ставен в лунном свете стал серебриться, напоминая ей глаза сэра Джейсона и Колина. Она уже ожидала, что вот-вот из дома вылетит разъяренный сэр Джейсон и вырвет ее из когтей этого дерзкого разбойника. Но, стоя в ожидании своего спасителя, Селия с горечью поняла, что уже слишком поздно.
