Сэр Джейсон пересечет Францию с севера на юг, пользуясь поездами и экипажами, как эта пара, которую он отправил сюда раньше себя. Конечно, это долгое путешествие, но оно стоит неудобств, не говоря о пыли. Запах лавандовых полей, казавшихся синевато-пурпурной сетью, проникал через окно его вагона, и он вздрогнул, ощутив неодолимый прилив желания вдохнуть неуловимый запах молодой женщины, которую встретит снова. Благоухающий розовый цвет Селии был слаще и шелковистее, чем лепестки любого цветка, не говоря о ее нектаре. Знала ли она, как легко может довести его до сумасшествия, всего лишь раздвинув ноги?

Как билось сердце этого усталого путешественника, когда он предвкушал, как снова увидит перед собой лишенный растительности цветок. Однако Хардвика очень тревожило то, что в течение долгих недель подобная красота целиком доставалась кузену. Всесторонний уход за вульвой и задницей Селии стал делом Джейсона, и его злило то, что всем этим сейчас наслаждается Колин. Если бы его лишенный воображения братец был предоставлен сам себе, то волшебная целина осталась бы неосвоенной. Как бы то ни было, приезд старшего Хардвика положит конец недозволенным наслаждениям.

Гнев сэра Джейсона нарастал вместе с медленно сокращавшимся расстоянием под колесами поезда и достиг кульминации, когда подошва его ботинок коснулась холодного кафельного пола вестибюля в Провансе, ибо тишина внутри дома с голубыми ставнями отдавалась в ушах такой же какофонией, как и шум пивнушки на территории дока. От эха шагов он испытал боль не только в ушах, но и в сердце, и из него вырвался крик боли, долетевший до Средиземного моря. Слышавшие этот крик говорили, что он нес в себе имя одной женщины.

Воистину, этот гнев достигнет высшей точки после возвращения беглой парочки — и тогда сэр Джейсон обнаружит, что вернулось еще кое-что, а именно: коричневатые локоны, однажды бросившие ему вызов, когда выглянули из изящной фарфоровой выпуклости, красота которой взывала к тому, чтобы ей воздали должное. Свернувшись в яркие колечки, они были очаровательны, но эта скромная вуаль будет тут же удалена, и к молодой женщине вернется девственная и вызывающая невинность. Ибо сэр Джейсон терпеть не мог никаких секретов. Если пальцы желали коснуться волос, они переплетались с медового цвета косами на голове Селии — эти косы тешили также и пенис, поскольку старший кузен всегда получал удовольствие, заворачивая того в шелковые пряди, пока девушка услаждала его своим ртом.

Никогда больше такую неземную чистоту не будет портить присутствие волос. Здесь, в теплом весеннем Провансе, Селия расцвела еще больше, как и сладострастная тычинка, устроившаяся среди губ. Было ли это плодом его воображения, или же она раздалась с тех пор, когда он в последний раз бросил взгляд на нее? Возможно, радость новых наслаждений пробудила этот расцвет. Ведь сэр Джейсон хорошо знал, как раздразнить, возбудить и таким образом довести ее хозяйку до слез.

В прошлом этому строгому надсмотрщику даже не надо было касаться пальцем ее совершенной выпуклости, он предпочитал, чтобы Селия сама это делала, следуя его подробным наставлениям. Он с восторгом смотрел, как она сама себя возбуждала, и нисколько не сомневался, что его искренние замечания вызовут быструю реакцию. Однако оргазм не наступал. Окна были заперты, чтобы внутрь не проникала промозглая сырость пустоши, а по усиливающемуся запаху чувствовалось, как в душном помещении растет желание Селии.

Капли росы стекали с освинцованных окон одновременно с каплями из ее щели. Наблюдателю казалось, что возбужденная молодая женщина достигла всех предпосылок для долгожданного оргазма. Однако в этот вечер для ее удовлетворения потребовался дополнительный катализатор.

«Пожалуйста, сэр Джейсон», — умоляла Селия, ее пальцы нервно теребили язычок, высовывающийся между вывернутых губ.

«Что ты хочешь, моя дорогая Селия?» — спрашивал он не без удовольствия, зная, что именно та просит у него.

«Возьми меня!»

Сэр Джейсон задумчиво облизал губы, собираясь растянуть эту игру. Соски мастурбирующей женщины затвердели и превратились в две земляничные ягодки, которые вполне созрели для сбора, и у него слюнки потекли. Он сглотнул, пытаясь не обращать внимания на не прекращавшиеся мольбы увеличившейся плоти, спереди натянувшей его штаны. От звука рвущейся ткани, сопровождаемого движением хлюпающих пальцев, сэр Джейсон почти полностью лишился самообладания и следующие слова произнес с дрожью в голосе. «Моя дорогая, я не совсем понимаю, чего ты хочешь от меня».

От унижения по раскрасневшемуся лицу Селии потекли слезы.

«Пожалуйста, сэр Джейсон, умоляю тебя!»

«О чем именно?» Он растянул эти слова дразнящим шепотом, наслаждаясь мучительным замешательством своей пленницы. Как восхитительна она была в своем позоре!

Отвернув лицо, Селия сместила свои губы так, чтобы сэр Джейсон мог увидеть застенчивое отверстие ее ануса. На этот раз ворота уже открылись, умоляя сэра Джейсона войти через них. Их обладательница, видно, выпячивала гибкий ободок, соблазняя увеличением его окружности. Сэр Джейсон и в самом деле не мог придумать ничего лучшего, чем погрузиться в его глубины, но ему хотелось, чтобы молодая женщина еще чуть поизвивалась, прежде чем получить высшую награду. Такая мудрая и действительно жестокая тактика, несомненно, еще больше разгорячит и сузит бархатистую щель и, судя по извержениям из соседнего источника, увлажнит ее.

Нахмурив брови в притворном смущении, сэр Джейсон с невинным видом вопрошающе глядел в ярко-синие глаза Селии. В ответ она ткнула средним пальцем в подрагивающий портал, а остальными пальцами усиливала наступление на клитор. Он поднял дугой черные брови, демонстрируя недоразумение, которое не обмануло ни его, ни ту, которой был адресован этот жест. «Дорогая, скажи мне точно, что ты хочешь. Только точно».

Хотя на коже Селии блестел пот, ее пронзил холод. Ему было мало, что она показала свое желание, это желание надо было облечь в слова.

«Я… я…» — запнулась она.

«Гм-м?»

«Я… Хочу, чтобы ты… ввел его в…»

«Куда, дорогая?»

«…в мою задницу!» — заплакала она, ощущая, как это грубое слово жжет ей язык. Среди других именно это слово очень любил употреблять ее мучитель. Однако спустя всего несколько мгновений после того, как Селия наконец обрела храбрость и облекла свой позор в слова, горький вкус на ее языке стал сладким — эту сладость породила выраженная словами мольба.

К этому времени объект, который по желанию Селии должен был расширить заднюю магистраль, дошел до состояния, когда мог и не выполнить ее просьбу. Сэр Джейсон встал со стула и подошел к запотевшему окну, надеясь, что вид туманной пустоши успокоит его. Через несколько минут он повернулся лицом к Селии, которая лежала на его постели, подтянув колени к грудям. Мясистая выпуклость, выступавшая из сочной груши и образованная надувшимися губами, достигла тревожных объемов, из изящной оранжево-розовой она стала сердито-красной. Сэр Джейсон заметил, что к большому пальцу присоединились еще два, чтобы успокоить нижнюю часть. Он с удовольствием наблюдал за их беспорядочными манипуляциями, напрасно имитировавшими движения пениса. «Бедняжка», — подумал он, и его сердце екнуло от сочувствия. Возможно, в эту ночь хватит возбуждать ее.

И он сам себя уже достаточно возбудил. Не желая больше сдерживаться, сэр Джейсон бросился к манящим ягодицам Селии, поднял ее колени еще выше и раздвинул их еще шире, таким образом обеспечив себе беспрепятственное вторжение. Его инструмент не нуждался даже в содействии руки, чтобы войти; он точно знал, куда, направиться, и за считанные секунды набухшая колона достигла самой глубокой точки в ее заднем проходе. Как и ожидалось, страсть Селии привела к тому, что это путешествие стало более жарким, чем обычно, и вдруг одинокий путник стал опасаться, не получит ли ожог до предела натянутая плоть его инструмента. Сэр Джейсон и в самом деле думал, что при выходе увидит его обгоревшим и почерневшим.