Телефон в офисе мужа долго не отвечал, затем кто-то резко сорвал трубку, и я услышала раздраженный голос бухгалтера Сергея:

– Доценко слушает!

Обычно он отличался весьма уравновешенным характером, поэтому я немного растерялась.

– Здравствуйте, Серёжа… Позовите, пожалуйста, Олега!

Я знала, что они с Олегом в приятельских отношениях. Но сейчас бухгалтер раздраженно рявкнул:

– Кто его спрашивает?

Окончательно растерявшись, я проблеяла:

– Это я, Люба Платова…

Перемена, произошедшая с голосом сердитого бухгалтера, была мгновенной и разительной. Теперь я едва могла разобрать торопливое и сбивчивое бормотание:

– Ах, Любовь Петровна, извините, бога ради! Не узнал! Совсем закрутился! – Мне показалось, что он сконфужен ничуть не меньше, чем я. – Ах, извините ещё раз!

Далее выяснилось, что мужа в конторе нет, поскольку он выехал к клиенту, и когда вернется обратно, неизвестно. Я посетовала, что мобильный телефон супруга не отвечает. Сергей немедленно вспомнил:

– Да-да! Всё правильно! У него села батарея… А перезарядить не успели, поскольку Олега сорвали внезапно…

Я поблагодарила замороченного бухгалтера и повесила трубку. Торжественный ужин в одиночестве – это, конечно, оригинально, но не ново.

Прождав до половины одиннадцатого, я поглядела в тёмное слепое окно и невесело усмехнулась. Впрочем, мне грех было жаловаться – последнюю неделю мы с Олегом прожили душа в душу, что перекрывало обычную норму почти в два раза. Лимит на тихое семейное счастье снова заканчивался.

Налив «Мартини» в бокал, я чокнулась с бутылкой и провозгласила:

– За любовь!

Бутылка отозвалась звонким дребезжанием. Я выпила бокал до дна и со стуком отставила в сторону. Потом уронила голову на руки и заплакала.

Вряд ли найдется ещё одна бутылка вермута, которой удалось за один вечер выслушать столько слёз и жалоб. Моя безмолвная подружка оказалась благодарной слушательницей. Она не давала советов и не унижала жалостью. Просто слушала и, наверное, оттого пустела так быстро.

– Слушаю! – Алкоголь притупил остроту реакции, и я ответила на телефонный звонок прежде, чем осознала, что делаю. – Это ты, Олег? – Я вдруг рассмеялась. – Ты опоздал! Ей-богу, опоздал! Я уже почти всё выпила!

Мой возбужденный голос проваливался в чёрную глухоту телефонного пространства, увязая в нем, словно в болоте.

– Олег, – голос мой предательски дрогнул, – ведь это ты?

– Не хотелось бы тебя расстраивать, – гулко раскатилось в трубке, – но Олега здесь нет…

Я сжалась в комок, испытывая острейшее желание трубку бросить. Но пальцы вцепились в неё так, что побелели костяшки.

– Ну, здравствуй… Не буду спрашивать о здоровье, думаю, с ним всё в порядке… Да?

– Да, – хрипло квакнула я и неожиданно расхрабрилась: – Хотя вы только что пообещали про него не спрашивать.

Человек усмехнулся:

– Ты меня подловила… Обещания надо выполнять.

– Может, пообещаете больше сюда не звонить? – Я запнулась, внезапно поняв, что подсознательно ждала этой странной игры, желая услышать завораживающий глухой бас. – Приличные люди не звонят в незнакомый дом так поздно.

– Приличия – выдумка высохших старых дев. Не говори мне больше об этом.

– Да я вовсе не собиралась с вами разговаривать! Это вы досаждаете людям в неурочный час, разводя глупую таинственность и понапрасну занимая телефонную линию. Скажете, я не права? – Собеседник не отзывался, и я разошлась: – Может, вы телефонный маньяк, которому нравится пугать слабонервных женщин? Тогда знайте: я вас ни капельки не боюсь! И вообще, когда позвоните в следующий раз, то разговаривать будете уже с милицией…

– Прекрати… – подал он голос, и чувствующаяся в нем искренняя досада заставила меня прикусить язык. – Просто невероятно, что иной раз приходит в голову пьяной женщине. – Я слабо вякнула, в изумлении вытаращившись на полупустую бутылку. – Я бы на твоем месте забыл слово «милиция», как православный христианин слово «чёрт». Однако я бы помнил, что тот, кто не может на неё рассчитывать, должен быть осторожен вдвойне.

– Вы мне угрожаете?

– Дура… – Он протяжно вздохнул. – Дура и есть. И отчего мне показалось, что ты не дура?

Моя стеклянная подружка глянула на меня выразительно, и, несмотря на мой ангельский характер, в груди моей начало клокотать, как в закипающем котелке.

– Сам дурак! – Я произнесла непривычное словосочетание со вкусом и настоящим удовольствием. – Нельзя толком объяснить: в чём дело?

– Вряд ли тебе понравится то, что ты можешь узнать.

– Может, я сама разберусь, что мне нравится?

– Может. А может, и нет. И еще один последний бесплатный совет: не стоит ничего менять в жизни, крепко не подумав…

Не успела я подать голос, а в трубке уже бойко пикали короткие гудки.

– Свинья! – торопливо крикнула я, впрочем, прекрасно сознавая, что меня уже никто не слышит. – Пугай свою бабушку! Нахал! Козел! Придурок!

На этом я выдохлась и умолкла, тщетно пытаясь выудить из памяти ещё что-нибудь оскорбительное. Но ничего подходящего случаю в голову больше не шло, и я поостыла, напоследок задумчиво протянув:

– И чего он ко мне привязался?

Не прошло и десяти минут, как я услышала звук открываемой входной двери. На пороге комнаты показался Олег. Увидев сервированный стол, покрытый нарядной белой скатертью, он изумленно выгнул брови.

– Это ещё что? – Взгляд его упал на бутылку. – Ничего себе! Люба, да ты вроде как пьяная?

В голосе мужа зазвучали привычные нотки. Ещё через десять минут об пол грохнулась первая фарфоровая тарелка. Завершение ужина по поводу перехода на более престижное место работы было громким и прошло, как говорится, с размахом.

***

Две недели промелькнули незаметно. Телефонный незнакомец бесследно исчез, как видно, исчерпав во время последнего разговора весь запас полезных советов.

Наступил долгожданный день. На небе сияло солнышко, и денёк обещал быть жарким. Проснувшись пораньше, я неторопливо приводила себя в порядок. Мурлыча привязавшуюся песенку, с лёгким сердцем вспоминала вчерашнее прощальное чаепитие в родимой поликлинике, где коллегами про меня было сказано немало хороших и добрых слов. С такой характеристикой не стыдно было бы отправляться в последний путь – место под райской яблоней мне уже было обеспечено.

Во время завтрака позвонила Лидка. Поздравила, строго наказала не трусить и на провокации главной медсестры не поддаваться. Больше меня поддержать было некому – Олег снова пребывал в командировке, то ли в Саратове, то ли где-то ещё. Поэтому телефонный звонок, заставший меня уже в коридоре, заставил сердце забиться чаще. Всё-таки он помнит обо мне…

– Хотел бы тебя поздравить, но язык не поворачивается, – я молча хапнула ртом воздух, и радостное: «Олежек, ты откуда?» застряло в горле. – Ты намеков не понимаешь ни прямых, ни косвенных…

Нежданный звонок оказался сродни бензиновому пятну в прозрачной чистоте светлого весеннего утра. Во рту появился отвратительный привкус, и горячая волна раздражения от собственной беспомощности разом залила лицо.

Пять минут назад я чистосердечно считала, что окончательно избавилась от странного собеседника. Но он появился вновь, причем в то самое утро, когда я собралась совершить столь важный шаг в жизни. И если раньше я была уверена, что все совпадения в его словах были случайными, то сейчас эта уверенность таяла. Он знал обо мне всё, ну если не всё, то многое… Кто-то за мной следит? Но зачем? Своих секретов у меня не было, чужих я не знала. На любовный флирт такое поведение тоже мало походило…

– Что вам, в конце концов, от меня нужно?

– Оставь всё по-прежнему,– попросил незнакомец и вздохнул. Гулкое металлическое эхо раскатилось по трубке и тоже вздохнуло. – Поверь, так будет лучше.

– Что? – не поверила я своим ушам. Вдруг показалось, что тупее меня не сыскать человека в целом свете. Я не понимаю решительно ничего. – Что оставить?