— А в отношении женщин ты тоже можешь применить подобные приемы? Приходилось в прошлом?
В его глазах мелькнуло сострадание, и он ответил еще более мягким и успокаивающим голосом. Кажется, он понял, куда она клонит и что ее тревожит.
— Извини, Кристель. Давай будем считать, что я был не совсем прав. Неправильно оценил обстановку и поторопился. Но я беспокоился о тебе. Ты мне не безразлична. Я увидел, что он тебе угрожает, что он делает с тобой то, что тебе не нравится. Что он уже не воспринимает твои слова. Наверное, достаточно было одного моего появления. Мы втроем решили бы эту проблему более спокойным и мирным путем. А на женщин я никогда не поднимал руки. И не подниму. Это исключено. В любой ситуации. Поверь. — Он шагнул к ней и протянул руки. — Я не хочу с тобой ссориться, не хочу, чтобы между нами было какое-то недопонимание. Кстати, извини, что обращаюсь на «ты». Есть предложение так и оставить. На основе взаимности, конечно.
Он говорил настолько искренне, столько настоящей заботы о ней было в его голосе, столько подлинной теплоты, что она не выдержала и шагнула навстречу, в его объятия.
— Извини, Ференц. С детства не могу видеть сцены насилия. Боюсь физической грубости. И спасибо за помощь, за избавление от…
Она не смогла продолжать, потому что в этот момент ее рот оказался занят более важным делом, чем самые важные слова. Их губы слились в поцелуе. Долгом, чувственном и давно желанном. Они стояли молча, прижавшись друг к другу, слыша биение сердец, наслаждаясь даже не столько физической близостью, сколько каким-то внутренним пониманием друг друга, соединяющей их душевной теплотой, чувствуя спокойствие, уверенность и завершенность, как люди, которые после долгих и мучительных странствий достигли конечной цели. Потрепанный штормом корабль вошел в тихую, безопасную гавань. Не надо было ничего говорить. Они и так понимали друг друга, без слов, как любящие супруги, прожившие вместе длинную и счастливую жизнь.
Потом они сидели за столом в маленькой, но уютной кухоньке, весело поглощая горячие и холодные яства, в изобилии приготовленные господином Рокашем. Он даже приготовил сюрприз специально для нее. Жестом фокусника извлек откуда-то из-под стола бутылку «Божоле розе» и бутылку «Токайского», предложив провести сравнительную дегустацию вин. Идея была радостно поддержана, а в награду за проявленную инициативу шеф-повар удостоился весьма высокой награды.
Кристель пересела к нему на колени, и их губы вновь слились в опасном экстазе, который неминуемо мог бы закончиться в постели, если бы не вмешательство кота, бесцеремонно напомнившего о своем существовании.
Может быть, это было спасительное вмешательство, учитывая древность и ветхость кровати, чреватую неприятными последствиями для влюбленной пары. Хватит ей и двух травм подряд.
Так что им пришлось вернуться в мир менее чувственных наслаждений, ограничившись французско-венгерским гурманством.
Дегустация длилась долго, с переменным успехом. Вначале соперничество поддерживалось национальным патриотизмом, ибо никто не хотел уступать и рьяно отстаивал преимущества продукции родной земли. Потом, по мере убывания дегустируемой продукции, противоборство перешло в другую крайность, когда каждому хотелось поразить соперника своим бескорыстием и готовностью к уступкам.
Особенно на Ференца подействовало откровенное признание партнерши по дегустации об унаследованных ею способностях к колдовству. Она даже поведала ему о том, что, согласно семейному преданию, одну из ее прапрабабушек сожгли на костре за то, что она насылала порчу на соседей, на их имущество и основное средство к существованию. На вино и виноградники. Вино мгновенно скисало и превращалось в уксус в ее присутствии, а листья винограда пожирала филлоксера и еще какая-то богомерзкая тля. И что Кристель уже чувствует, как в ней просыпается унаследованный дар и от одного ее взгляда на «Токайское» оно сразу же начнет превращаться в чистый уксус.
В обмен напарник рассказал, что Венгрия тоже пережила «виноградную чуму» в девятнадцатом веке, от которой погибла большая часть старых виноградных сортов. А затем поведал не менее правдивую и страшную историю о том, что его предки родом из Трансильвании, с родины графа Дракулы, и даже как-то связаны с ним по родственной линии, то ли по матери, то ли по отцу. И что он унаследовал этот роковой дар. Даже пообещал продемонстрировать свои клыки в ближайшее полнолуние. И вообще, честно посоветовал ей остерегаться ходить по его дому по ночам, залезать в подвалы и на чердаки с хранящимися там гробами, а главное — открывать окна при лунном свете, особенно если увидит за стеклом летучую мышь.
После таких ужасов пришлось срочно допить вино из обеих бутылок, пока оно не превратилось в омерзительное кислое пойло от женского взгляда. Это помогло. Они пришли к разумному соглашению, признав ничью. Сошлись на том, что у каждого напитка есть свои особые и неоспоримые преимущества, так что их вообще нельзя сопоставлять. Как нельзя сравнивать курицу и петуха. Каждому свое. Победил здравый смысл, что иногда бывает даже в отношениях между мужчинами и женщинами.
Еда была хороша, вино прекрасно… Но пора было возвращаться в новый художественный мир, где Кристель ждала работа в качестве художницы и натурщицы. Тяжелый, но приятный труд. Каждый день, от рассвета до заката, как обещал ее беспощадный и требовательный учитель. По крайней мере, на словах. Поэтому пришлось прервать красивую идиллию и заняться прозаическими вещами: от укладывания отобранных вещей в сумки до запихивания отчаянно отбивающегося кота в переносной контейнер, который она приобрела специально для него еще в прошлом году.
Странно, обычно Роланд залезал в него без всяких пререканий, ибо привык к тому, что такое начало предвещало очередную увеселительную прогулку. Оно завершалось выездами на природу и веселой охотой за бабочками и птичками. А главное, знакомствами с кошачьими особями иного пола. Может быть, кот как-то предчувствовал, что этот переезд знаменует начало новой жизни и для него. В новом доме хозяйку у него окончательно отберут, а от него попытаются откупиться ежедневным пакетом специализированного корма и куском мяса, которые не заменят человеческое тепло и ласку.
Потом была разгрузка всего привезенного в особняке мсье Рокаша и поиски достойного помещения для Роланда, который забраковал несколько предложенных вариантов, пока не остановился на одном, расположенном наиболее близко к обожаемой им кухне. Некоторое время хозяин дома и владелица кота посидели в столовой, примыкающей к кухне, чтобы обсудить ряд вопросов, вытекающих из предстоящего совместного проживания, а также связанных с началом совместной творческой деятельности. Кроме того, следовало как-то отметить и ее временное переселение в новые пенаты. На этот раз с помощью этнически нейтрального напитка в виде бутылки шотландского виски двенадцатилетней выдержки. Из района, расположенного вообще за пределами континента.
Процесс общения прервался только в двенадцатом часу, когда каждый вдруг заметил, что собеседник уж слишком откровенно зевает и трет глаза, а само обсуждение бытовых деталей пошло по второму кругу. В свете очевидных выводов Ференц вежливо проводил Кристель до порога ее спальни, почтительно поддерживая за локоток. И даже не стал настаивать на том, чтобы зайти в гости. Не говоря уже о более нескромных предложениях.
В общем, проявил деликатность в отношении гостьи, а также гуманность по отношению к собственному организму. Нельзя требовать от себя слишком много и сразу. Теперь, когда прелестная фея уже не порхает под потолком, а прочно обжилась в отведенной ей игрушечной спаленке, совсем не сложно будет окончательно ее приручить. Опытный гурман предпочитает слегка растянуть общение с лакомством. И не переедать при этом каждый раз, чтобы не утратить ощущение остроты восприятия.
Солнечный луч пробился сквозь щель в занавесках и медленно пополз по ее лицу, отрывая от легких утренних сновидений и пробуждая к творческим свершениям. Точнее, пытаясь пробудить. Она машинально перевернулась на другой бок, прячась от назойливого света. Но внезапно послышался шум раздвигаемых штор, и в лицо ей хлынул целый ослепительный поток, от которого не спасали даже плотно зажмуренные веки. Этот световой феномен сопровождался бодрым, энергичным голосом, вбивающим командные фразы прямо в ее мозг. Он проникал даже сквозь подушку, которой она пыталась укрыть свои несчастные ушки от этой какофонии звуков.
