Огоньки вспыхнули на сети Кареты – аналог кивка.

– У человеческих самцов это занимает больше времени. Когда они чувствуют, что их юность ушла, они начинают оценивать прошедшую жизнь, достигнутое положение, правильность принятых решений… а также свою привлекательность для противоположного пола.

– А Кейт по-прежнему привлекателен для вас?

Риссу этот вопрос застал врасплох.

– Ну я за него не из-за его внешности выходила… – Нет, она ведь совсем не это хочет сказать! – Да-да, конечно, он по-прежнему привлекателен для меня.

– Это, вне всякого сомнения, бестактное замечание, за которое я заранее прошу прощения, но он теряет волосы.

Рисса рассмеялась.

– Вот уж не думала, что вы замечаете такие вещи.

– Не имея в виду никакой обиды или оскорбления, должна заметить, что отличать людей друг от друга для ибов довольно нелёгкая задача, особенно когда они стоят рядом друг с другом и мы видим их лишь малой частью сенсорной сети. Мы внимательны к мелким деталям. Мы знаем, как огорчаются люди, когда их не узнаёт тот, кто должен знать их. Я заметила и потерю волос, и изменение их цвета. И я знаю, что такие изменения могут быть связаны с потерей привлекательности.

– Думаю, могут, для некоторых женщин, – сказала Рисса. Но потом подумала, что уж перед инопланетянином кривить душой совсем глупо. – Да, мне он больше нравился без седины и залысин. Но это правда очень незначительный фактор.

– Но если Кейт привлекателен для вас, то… простите мне моё безграничное невежество… я не вижу, в чём проблема.

– Проблема в том, что Кейта не беспокоит, привлекателен ли он по-прежнему для меня. Привлекательность для постоянного партнёра сама собой разумеется. Полагаю, именно поэтому мужчины прошлого сразу после женитьбы частенько набирали вес. Нет, вопрос, который сейчас мучает Кейта, я уверена, состоит в том, привлекателен ли он для других женщин.

– А это так?

У Риссы едва не вырвалось автоматическое «Конечно!», но она остановила себя и обдумала этот вопрос всерьёз – возможно, впервые в жизни.

– Да, я думаю, это так. Власть, как говорят – самый мощный афродизиак, а Кейт – самый влиятельный человек в… в нашем сообществе.

– Тогда, снова прошу прощения, в чём же затруднение? Выглядит так, будто у него уже есть ответы на все вопросы.

– Затруднение в том, что он должен себе это доказать. Доказать, что он не утратил привлекательности.

– Он может устроить опрос. Мне известно, что вы, люди, придаёте большое значение результатам опросов.

Рисса рассмеялась.

– В этих вопросах Кейт скорее… скорее эмпирик. – Потом более серьёзным тоном: – Он может захотеть экспериментального подтверждения.

Вспыхнули два огонька.

– Да?..

Рисса уперлась взглядом в стену.

– В ситуациях, требующих социального взаимодействия с другими людьми, он проводит слишком много времени в обществе других женщин.

– Слишком много – это насколько много?

Рисса нахмурилась.

– Больше, чем со мной. И он слишком часто общается с женщинами вдвое моложе его. Вдвое моложе меня.

– И это вас беспокоит.

– Похоже, так.

Карета немного подумала.

– Но разве это не естественное явление? Все мужчины через это проходят?

– Полагаю, да.

– Нельзя противиться природе, Рисса.

Она махнула рукой в сторону монитора, всё ещё показывавшего отрицательные результаты исследований предела Хейфлика.

– Я начинаю убеждаться в этом.

– Достаньте мне образец материала этих сфер, – пролаял Яг, вставая со своего места и поворачиваясь лицом к директору. Кейт молча скрипнул зубами и в который раз подумал, что надо бы приказать ФАНТОМУ переводить речь Яга менее прямолинейно, добавляя все эти «пожалуйста», «спасибо» и прочие вежливости.

– Нам послать зонд, – спросил Кейт, глядя в его четырёхглазое лицо, – или вы отправитесь лично?

«В этом случае, – подумал Кейт, – с удовольствием покажу тебе шлюзовую камеру».

– Стандартный зонд для забора проб атмосферы, – ответил Яг. – Гравитационное взаимодействие такого количества планетарного размера тел должно быть весьма сложным, так что опасность столкновения с одним из них очень велика.

«Ещё одна причина, чтобы послать Яга», – подумал Кейт, но вслух сказал:

– Значит, зонд. – Он обернулся к консоли на два часа от его собственной. – Ромбус, позаботьтесь об этом.

По сенсорной сети иба пробежал узор согласия.

– Зонд класса «Дельта» будет наиболее подходящим, – сказал Яг, снова усаживаясь в своё кресло и обращаясь теперь к миниатюрной голограмме Ромбуса на своей консоли.

Кейт щёлкнул клавишей и присоединился к конференции; крошечная валдахудская голова появилась перед ним рядом с изображением иба в полный рост.

– Какова общая численность сфер? – спросил он.

Щупальца Ромбуса пробежали по клавиатуре.

– Двести семнадцать, – ответил он. – Все выглядят практически одинаково, хотя немного отличаются размерами.

– Для первого раза нет никакой разницы, с какой именно сферы мы возьмём образец, – сказал Яг. – Выберите ту, до которой можно добраться с наименьшими трудностями. Сначала захватите немного материала из пространства между сферами. Потом нырните к одной из сфер и получите образцы газа или из чего там она состоит. Возьмите один образец с верхней кромки облаков, и ещё один на глубине, скажем, двухсот метров, если зонд выдержит давление. Сохраните образцы при нормальном давлении и температуре в точке отбора – я хочу минимизировать возможность химических изменений в материале.

По сенсорной сети Ромбуса пробежали огоньки, и через несколько секунд он уже запускал зонд. Он переключил сферический экран центра управления на камеру зонда. Звёзды, расположенные позади области сфер, по-прежнему заметно мерцали; сами сферы выглядели чёрными дисками на фоне звездного неба, засвеченного слабой голубоватой туманностью.

– Что, по-вашему, представляют собой эти сферы? – спросил Ромбус, наблюдая за полётом зонда.

Яг пожал четырьмя своими плечами в традиционном валдахудском жесте.

– Может быть, остатки недавно распавшегося коричневого карлика. В невесомости скопления вещества, разумеется, принимают форму шара и постепенно вбирают в себя остатки разлетевшегося материала.

Тем временем зонд выходил на позицию для забора образца вещества в пространстве между сферами.

– «Туман», по-видимому, состоит из газа и твёрдых частиц со средним размером около семи миллиметров, – сообщил Ромбус, частично накрывший консоль сенсорной сетью, чтобы облегчить считывание данных.

– Из какого именно газа? – спросил Кейт.

– Оценки молекулярного веса заставляют предположить довольно тяжёлый элемент либо сложное соединение, – ответил Яг, сверившись с одним из своих мониторов. – Однако спектр поглощения, как у обычной космической пыли – углеродные частицы и прочее. – Он помолчал. – Магнитного поля в пространстве между сферами не наблюдается. Это неожиданно – я предполагал, что мелкие частицы удерживаются от падения на сферы магнитным полем.

– Зонд может пострадать от столкновений с этими частицами? – спросил Кейт.

– Мне доставляет удовольствие сообщить, что нет, – отозвался Ромбус. – Я уменьшаю скорость зонда, чтобы избежать повреждений.

В этот момент открылась крышка отсека для забора атмосферных проб и частично загородила обзор сферической камеры – конструкторская недоработка.

– Произвожу забор образцов материала из пространства между сферами, – объявил Ромбус. Через несколько секунд обзор восстановился – крышка отсека захлопнулась. – Контейнер полон, – доложил иб. – Перехожу к этапу атмосферного зондирования.

Звездное поле резко качнулось, отражая смену траектории зонда; один из кругов тьмы скоро оказался в центре поля зрения. Угольно-чёрная сфера увеличивалась в размерах, пока не заняла всю переднюю полусферу. На зонде имелись прожекторы, и Ромбус их включил. Два столба мутного света едва проникали в бурлящий тёмный материал на расстояние нескольких метров. Обзор снова загородила откинувшаяся крышка – теперь уже в другом месте.