Та чертова сука смогла сделать из обычного волка то, что сделала. Это как же надо было влезть в голову волку – волку! Во что же она превратила этого – который гораздо умнее волка?..
Он застыл в паре шагов перед алтарем, поводя головой из стороны в сторону. Принюхивается?.. Как-то ссутулился, став еще шире в плечах. Расставив руки, он сжимал и разжимал кулаки.
А я пытался понять, на что он глядит. Перевел взгляд с него, с его мохнатых лапищ – дальше. На колонну с козлиной мордой, на алтарь…
И тут я понял, что мне не уйти.
На этот раз мне не выпутаться. Никак. Алтарь…
Я совсем забыл про него! Про эти чертовы свечи! Когда я пришел сюда, на ступенях горело больше свечей. Гораздо больше. Чертов волк своим махом через алтарь погасил многие…
Кавказец тоже смотрел на алтарь. И все не переставал поводить головой из стороны в сторону, словно что-то пытался заметить, но это что-то ускользало от него. Ускользало снова и снова, раз за разом…
Его движение было таким плавным, что я не сразу понял, что он двигается. Вот он стоял неподвижно, сгорбившись, как горилла, сжимая и разжимая крупные кулаки – а вот уже скользит вбок, обходя алтарь… Прямо на меня.
Но смотрел он на алтарь. Пытался смотреть…
Теперь я видел его глаза – но лучше бы я их не видел.
Черт возьми, я дурак. Маленький самоуверенный идиот, если решил залезть сюда! Эта чертова сука мне не по зубам. Совершенно.
Черные и блестящие, как лоснящиеся маслины, глаза кавказца раз за разом пытались уставиться на алтарь – и раз за разом отдергивались в сторону, невидимая рука толкала зрачки прочь от алтаря.
Так оно и было. Только невидимая рука была не снаружи – а в его голове. Чертова сука здорово там покопалась…
Он не видел алтаря.
Похоже, он даже не знал, что здесь вообще что-то есть – кроме гулких стен и арочных колонн. Стены, колонны, – и свет, льющийся непонятно откуда…
+++
Он ушел, а я все стоял, прижавшись к колонне. Потом медленно отпустил лапу Харона. Пока кавказец был здесь, я боялся шевельнуться. Скрип плаща, скрежет волчьих когтей по камню… Кто знает, что может выдать? Где еще в его голове покопалась та сука?
Бежать. Бежать отсюда, и побыстрее, пока не вернулся второй слуга – и их хозяйка.
Забыть это место, как страшный сон, и никогда сюда не соваться. Я все равно ничего не смогу здесь сделать.
Только, боюсь, просто убежать – это меня уже не спасет…
Я стоял у колонны, не зная, что теперь делать.
До этой ночи я думал, что уже видел самое страшное. Был уверен, что уже познал, сколь обманчива внешняя идиллия мира…
Оказывается, я совершенно ничего не знаю. Прав был Старик, прав. Даже соваться сюда нельзя.
Совершенно не представляю, на что еще способна эта чертова сука. Кавказец, его глаза… Харон… Что, если это не просто кличка? Может быть, однажды этот волк уже побывал в царстве мертвых?..
Есть много вещей, в которые я не верю… Не верил до этой ночи.
Что, если эта сука умеет заглянуть в голову и мертвому? Что, если сумеет разглядеть последние минуты волка – и увидит то, что видели его глаза?..
Сможет она меня найти?
Не знаю…
Но проверять это не собираюсь!
Я встряхнулся, сбросил, отогнал трусливое оцепенение. Надо двигаться. Шевелиться – и побыстрее, если хочу пережить эту ночь!
Я подошел к алтарю. Слуги его, может быть, и не видят. Но скоро сюда придет их хозяйка, а уж она-то знает, сколько горело свечей вокруг алтаря, когда она уезжала.
Слава богам, я тоже это знаю. У одних церковная десятина, у других чертова шестая. Когда я пришел, здесь горел каждый шестой огарок.
Я отломил от камня один из огарков. Надо запалить погасшие свечи. Каждая шестая должна гореть – только стояли огарки не в ровную линию, а как придется. Я мог угадать, где приблизительно была погасшая свеча – но которая именно…
Можно, конечно, пробовать пальцем все подряд, под фитильком. На тех, которые погасли, воск на вершинках должен быть еще теплым. Пока свеча горит, там маленькие прозрачные лужицы. Сейчас они застыли, но должны быть теплыми…
С верхнего этажа доносились шаги, шелест, стукались створки шкафов. Кавказец поторапливался. Это может значить только одно.
Я стал запаливать наугад, выискивая места, где черных фитильков собралось больше пяти. Надеюсь, чертова сука сама делает так же: просто считает до шести, чтобы запались очередную свечу. Не вспомнит, какие именно свечи зажигала. Их тут столько, этих свечей…
Я шел вокруг алтаря, шаря глазами по огонькам и мертвым фитилям, боясь пропустить темное скопление – или запалить больше, чем нужно.
Козлиная морда ухмылялась надо мной. Рубины светились в темноте.
Мертвые камни?.. Как же! Нет, не только руки таксидермиста потрудились здесь…
Но мне бы сейчас выбраться. Просто выбраться!
Морда с ухмылкой следила за мной, а я терпеливо и старательно, как преданный адепт, зажигал свечки на ее алтаре. Каждую шестую.
+++
С волком было еще хуже, чем со свечами.
Слева от алтаря я заметил крышку погреба. Приподняв тяжеленный щит из дубовых досок, обитый по углам медной лентой, я заглянул в затхлую темноту…
И тихо опустил крышку обратно. Нет. Не здесь. Не так близко.
Если эта сука в самом деле может копаться в голове свежего трупа, то бросить его сюда – все равно что оставить прямо перед алтарем. Почувствует.
А если не почувствует сразу, позже найдет. По запаху через пару дней. Никакая крышка не спасет.
Левая рука болела и не слушалась. Пальцы едва сгибались, как окоченели. Пустую чашку не удержат. Пришлось тащить волка одной рукой, волоком – сначала по залу, потом по ступеням вверх…
Прислушиваясь, как кавказец хозяйничает где-то в правом крыле. Там у них столовая, за ней кухня. Часто-часто стучал нож по доске, шипело масло, запахло мясом, пряностями.
В животе заурчало. Я вдруг почувствовал, как же голоден. Рот наполнила слюна…
Теперь нас разделял только холл. Широкий и совершенно пустой. Впереди выход. Справа – двери в крыло. Распахнутые. За ними полутемная столовая, край стола, стулья, а дальше – светлый проем еще одних дверей. В кухню.
Отблески разделили холл светлой полосой. Всего несколько шагов, а потом – снова спасительный сумрак, и уже у двери… Всего несколько шагов. Но если из дверей кухни всего один взгляд – просто случайно, краем глаза заметит движение…
Судя по быстрому тяжелому стуку по доске, сейчас в его поросших волосом лапищах – большой нож. Профессиональная поварская штука с длинным тяжелым лезвием и хорошей рукоятью. Не хуже боевого тесака.
Светлая полоса лежала передо мной, в дверях кухни я видел край стола. Он где-то там. Всего один шаг в эту сторону, случайный поворот головы…
Но разве у меня есть выбор?
Я шагнул в светлую полосу, и чертов волк отомстил. Где-то за моей спиной одна из лап упала на пол, и когти царапнули по полу. В тот же миг нож перестал стучать.
Стало тихо-тихо. Даже шипение масла едва угадывалось…
Тихо-тихо…
Назад? Обратно в темноту? Но чертова лапа опять скрипнет когтями, и теперь в тишине…
Вперед? Наплевав на звук, к дверям? Но проклятая туша волка не даст мне быстро двигаться… Бросить? Но что дальше? Что потом – когда вернется та сука?..
Тихо-тихо. Я ясно расслышал, как он шагнул…
Сюда! В холл, где прямо напротив дверей кухни, в светлой полосе застыл я, с лапой Харона в правой руке…
Надо было обернуться, попытаться как-то поднять раскинувшуюся лапу волка, чтобы не скребла пол, и нырнуть обратно. Только чем схватить его лапу – левой рукой, которой я боялся шевельнуть? И еще больше я боялся отвести глаза от кухонных дверей, от этого светлого проема. Даже на миг. Ему не надо много времени, чтобы увидеть меня. И незаметно скользнуть через порог и в сторону… а потом тихо добраться до меня, пока я буду стоять на лестнице и, дрожа, прислушиваться, боясь шевельнуться, загнанная в угол мышь…
