Фриско обратилась в слух. Но в этот момент Уилл направил разговор несколько в иное русло.

— Гхм… Это, разумеется, совершенно не мое дело, Лукас, — чувствуя явную неловкость, сказал он и смущенно взглянул на Фриско.

— Ну почему же — совершенно, — парировал Лукас. — Если вы и вправду намереваетесь работать на меня…

— Да, именно так, — сказал Уилл. — Но только я не вполне понимаю, какова здесь связь. Моя будущая работа — это ведь совершенно другое.

— Тут все очень просто, — Лукас пожал плечами.

— Вот как?! — Фриско нахмурилась.

Лукас преспокойно продолжал:

— Нам бы не хотелось, чтобы наши близкие и знакомые были в курсе того, что мы поженились.

— Гхм… — Уилл недоуменно повел головой. — И почему же?

— Не хотим расстраивать родителей Фриско.

— Они что же, не одобрили выбор своей дочери?

Лукас улыбнулся.

Отлично понимая истинную подоплеку его улыбочки, Фриско почувствовала, что выдержка изменяет ей. Не одобрили кандидатуру Лукаса Маканны?! Ха! Как бы не так! Отец ее спит и видит, как дочь выходит замуж за этого легендарного человека.

— Ну, я бы не стал так уж прямо утверждать, что они не одобрили ее выбор, — мягко сказал Лукас. — Дело в том, что я и Фриско, мы знакомы недавно, еще недостаточно знаем друг друга. А мать Фриско — женщина несколько старомодных взглядов. И нам бы не хотелось огорчать ее. В то же самое время мы не хотим расставаться. Так ведь, дорогая?

Он обернулся и посмотрел на Фриско, причем в глазах его была такая неподдельная любовь, что у Фриско перехватило дыхание.

Слова Лукаса Уилл принял за чистую монету.

— Вы хотите сказать… — Он прокашлялся и затем, несколько понизив голос, продолжил: — Насколько я понимаю, вы хотите спать вместе, так, что ли?

— Именно так, — без околичностей подтвердил Лукас.

Фриско едва сдержалась, чтобы не закатить глаза к потолку и не застонать. Вздох остался в ее груди. О, если бы только Лукас и вправду имел в виду то, что сказал. Но увы, это не так. Уж ей-то известно. И это знание отзывалось болью в душе Фриско.

— Что ж, весьма похвально, — произнес Уилл, очень по-доброму улыбнувшись поочередно Фриско и Лукасу. — Я ведь, подобно ее матери, тоже человек весьма старомодный. — Он прищелкнул языком, хохотнув. — Если не сказать зануда, во всяком случае в глазах молодых. Все недавние веяния, свобода нравов, простота в обращении между людьми — все это не коснулось меня вовсе. — Он покачал головой. — Я, знаете, как человек другой эпохи, совершенно не понимаю, мягко говоря, нынешний стиль жизни: эти, как их называют, альтернативные отношения — так ведь, кажется, нынче принято говорить? А по-моему, разврат — он и есть разврат. А всякие там умные словечки нужны для того, чтобы прикрыть намерение избегать ответственности, уходить от прямых обязанностей.

Фриско чувствовала сильное желание возразить, защититься, высказать истинно феминистскую точку зрения на все эти проблемы. Однако она промолчала. Дело в том, что в последнее время она все чаще стала думать так же, как и Уилл.

— Стало быть, вы понимаете нашу дилемму?

— Еще бы! — Уилл энергично кивнул головой, затем чуть нахмурился. — А когда же вы намерены рассказать обо всем родителям Фриско?

Отличный вопросец! — подумала Фриско и с надеждой взглянула на Лукаса: сумеет или не сумеет найти достойный ответ? Лукас оправдал ее надежды.

— Рассказать о том, что мы поженились? Мы ничего подобного им вообще не намерены говорить.

— Да… но ведь… — начал было Уилл.

— Погодите, дайте объяснить, — прервал его Лукас и поднял руку ладонью в сторону Уилла, как бы останавливая не прозвучавший еще вопрос. — Как только мы приедем домой, то сразу же сообщим им о нашей помолвке. Ну а когда пройдет достаточное количество времени, L мы женимся… то есть вторично устроим церемонию. — И вновь он обратил свой выразительный взгляд на Фриско. Боже, или ока сошла с ума, или его глаза действительно полны любви. — Мне кажется, что у ее матери есть свои соображения насчет нашей женитьбы.

Ну еще бы! — подтвердила одним взглядом Фриско, чувствуя сильное волнение в груди.

Уилл рассмеялся.

— Конечно, как и у всякой матери… Никогда не забуду, как вела себя мать моей жены, когда узнала, что у нас уже назначен день свадьбы. Вот уж она суетилась…

— Вот-вот… — подтвердил Лукас тоном человека, покорного обстоятельствам.

Фриско вздохнула. Впрочем, это не был вздох человека смирившегося, вздох скорее означал принятие правил разработанной Лукасом игры, той самой игры, что давала Лукасу возможность заполучить «Острое лезвие».

И хотя все это было уже не суть как важно, Фриско повторила, обратившись к Уиллу:

— Ну и поскольку теперь вы в курсе дел, согласны ли вы быть моим посаженым отцом в пятницу?

— А заодно и моим шафером? — поспешил добавить Лукас.

Уилл внимательно посмотрел сперва на Фриско, затем перевел свой взгляд на Лукаса. Подумав, внезапно рассмеялся, что называется, от всего сердца.

— С радостью выполню обе ваши просьбы.

Вот и все.

Они поженились.

У Фриско подкашивались ноги.

— Вы, молодой человек, можете поцеловать невесту, — участливо подсказал пожилой священник, сопроводив свои слова мягкой, сердечной улыбкой.

Лукас не улыбался. Лицо его было спокойным. Он наклонился и прикоснулся губами к ее губам — на манер того поцелуя, который он однажды уже подарил Фриско.

У Фриско сделалось нехорошо в желудке. И вовсе не от волнения. Она представила ночь, которая ее ожидает, Если этот поцелуй был некоторым прообразом того, что ждало ее на супружеском ложе, она не вполне была уверена, что сумеет выдержать испытания.

— Примите мои поздравления, — Уилл пожал руку Лукасу, затем повернулся к ней. — Мне будет позволено поцеловать очаровательную невесту?

— Конечно же, — сказала Фриско, успев подумать, что уж хуже того поцелуя, который она только что получила от собственного мужа, и быть ничего не может.

От ее мужа… Фриско ощутила нервную дрожь. Лишь усилием воли она смогла выдавить на лице улыбку. Уилл потянулся было к ее губам, однако в последнее мгновение чуть изменил траекторию и запечатлел поцелуй на ее щеке.

— Вы необыкновенно красивы, — голос его чуть дрожал от волнения, а глаза подозрительно блестели. — Правда ведь, Лукас?

— Она великолепна, — и Лукас, как бы желая удостовериться в правоте собственных слов, оглядел Фриско. — В подвенечном платье она, вероятно, будет вообще умопомрачительно красива.

Фриско была взволнована и несколько даже напугана этим его комплиментом, но тут же укротила себя: слова предназначались исключительно для Уилла.

Другое дело, что оставалось еще чувство страха. Вполне, впрочем, оправданного.

Однако взвесив сейчас все детали, Фриско подумала о том, что выглядит и вправду безупречно. Есть чем гордиться.

Решив не надевать белого в силу чрезмерной очевидности такого рода одежды, она остановила свой выбор на приталенном костюме приглушенно розового цвета, особенно шедшего к оттенку ее волос, которые при таком сочетании делались удивительно рыжими. Блуза и все прочие аксессуары были кремовыми.

Она забрала волосы назад и прихватила их на затылке в виде распущенного хвоста. Несколько более коротких локонов как бы случайно выбивались из прически, красиво обрамляя лицо и чуть прикрывая шею.

Как обычно, она положила на лицо минимум косметики. Чуточку теней, немного подкрасила ресницы, едва тронула румянами скулы.

Вместо невестиного букета у нее на шее был венок из экзотических, остро и пряно пахнувших цветов.

Никаких иных украшений до того самого мгновения, как Лукас надел ей на палец узкое золотое кольцо и на другой палец — роскошное кольцо с огромным бриллиантом.

Фриско тогда еще подумала, что придется некоторое время привыкать к тяжести камня. Впрочем, дело не в одной только тяжести. При взгляде на бриллиант у Фриско возникало ощущение, что ее купили и заплатили этой вот драгоценностью.