— Ч-черт! — воскликнул он. — Я, наверное, был заземлен.

— Вы касались корпуса. — Пинарио возбужденно схватил кусачки, встал на колени и склонился над батареей. — Пожалуй, лучше все-таки через платок, — пробормотал он, убирая кусачки и роясь в кармане. — У кого-нибудь есть чем обернуть ручки? Я не хочу, чтобы меня стукнуло. Кто знает, сколько вольт…

— Давай сюда! — потребовал Уайзмэн, вырывая у него кусачки. Он оттолкнул Пинарио и сомкнул челюсти кусачек на проводе.

— Слишком поздно, — безмятежно сказал Фоулер.

Уайзмэн едва услышал слова своего начальника; в голове его раздался монотонный звук. Он зажал уши руками, тщетно пытаясь заглушить шум. Казалось, крепость транслирует непосредственно в мозг.

“Мы слишком долго тянули…”

Внутри головы раздался голос:

— Поздравляю. Твоя сила духа принесла успех.

Уайзмэна захлестнуло чувство удовлетворения, он был горд, что достиг цели.

— Тебе пришлось очень тяжело, — продолжал голос. — Любой другой неминуемо провалился бы. — Теперь Уайзмэн понял, что все в порядке. Они ошибались. — То, что ты сделал сейчас, ты можешь делать всю жизнь, — объявил голос. — И всегда восторжествуешь над соперником. Терпение и настойчивость принесут тебе победу. В этом мире не так уж трудно жить в конце концов.

“Нет, — с иронией подумал Уайзмэн, — не трудно”.

— Тебя окружают лишь самые заурядные люди, — успокаивал голос. — Поэтому, несмотря на то что ты одинок, несмотря на то что ты один против многих, тебе нечего бояться. Выжди срок — и не волнуйся.

— Не буду, — сказал вслух Уайзмэн.

Гудение прекратилось. Голос замолчал.

— Вот и все, — после долгой паузы сказал Фоулер.

— Я не понял… — признался Пинарио.

— Как и говорится в инструкции, это психотерапевтическая игрушка, — объяснил Уайзмэн. — Она прививает ребенку чувство уверенности в своих силах. Расчленение солдатиков, — он ухмыльнулся, — кладет конец разделению между ним и окружающей средой, соединяет их в единое целое. Ребенок сливается с миром и тем самым покоряет его.

— Значит, эта игрушка безвредна, — сказал Фоулер.

— А вся работа впустую, — проворчал Пинарио. — Простите, что мы зря вас побеспокоили, — обратился он к эксперту.

Крепость распахнула ворота настежь, и из них маршем вышли двенадцать солдатиков, целые и невредимые. Цикл завершился; все начиналось сначала.

Неожиданно Уайзмэн шевельнулся.

— Я ее не выпущу.

— Что? — поразился Пинарио. — Почему?

— Я ей не доверяю. Для того, что она делает, эта игра чересчур сложна.

— Разъясните, — потребовал Фоулер.

— Нечего разъяснять, — сказал Уайзмэн. — Перед нами на редкость сложное и хитроумное устройство, а оно всего-то разбирает и собирает себя. Тут должно что-то крыться, хотя мы пока…

— Это психотерапия, — возразил Пинарио.

— Оставляю на ваше усмотрение, Леон, — решил Фоулер. — Если сомневаетесь, мы ее задержим. Лучше перестраховаться.

— Возможно, я ошибаюсь, — размышлял вслух Уайзмэн, — но мне не дает покоя мысль: зачем же они ее на самом деле построили? По-моему, мы еще не раскусили.

— И костюм Американского Ковбоя, — напомнил Пинарио. — Это тоже нельзя разрешать.

— Только игру, — сказал Уайзмэн. — “Сделка”, или как там она…

Нагнувшись, он наблюдал за попытками солдат взять штурмом крепость. Разрывы, клубы дыма, атаки, отступления…

— О чем ты думаешь? — спросил Пинарио.

— Может быть, это отвлекающий маневр? — проговорил Уайзмэн. — Подкинули нам подозрительную штучку, чтобы мы занимались только ей и не заметили чего-то еще.

Какая-то смутная интуитивная мысль вертелась у него в голове, но он никак не мог ее ухватить.

— Это, так сказать, подставка, предназначенная отвлечь наше внимание. В то время как настоящие события происходят где-то в другом месте. Вот почему все так сложно. Они рассчитывали, что мы начнем подозревать. Для этого-то ее и построили.

Он поставил ногу перед солдатиком; тот немедленно укрылся за каблуком, прячась от следящих устройств крепости.

— Что-то должно быть прямо перед нашими глазами, — мучительно произнес Фоулер. — Но этого “что-то” мы не замечаем.

— Да… Так или иначе, — вздохнул Уайзмэн, — будем держать ее под наблюдением.

Он взял стул и уселся, устраиваясь поудобнее, приготовившись к долгому, долгому ожиданию.

В шесть часов вечера Джо Хоук, коммерческий директор сети нью-йоркских магазинов для детей, остановил машину перед домом, вылез и поднялся по ступеням. Под мышкой он сжимал большую плоскую коробку, позаимствованную новинку.

— Э-гей! — чуть завидев его, завопили дети, Бобби и Лора. — Ты чего нам принес, пап?!

Они повисли на нем с двух сторон, не давая пройти. Жена на кухне отложила журнал и подняла голову.

— Какую игру я вам отыскал!.. — радостно провозгласил Хоук.

Он не видел ничего дурного в том, что взял один из новых образцов. Он неделями висел на телефоне, добиваясь разрешения от Бюро Стандартизации Импорта, и, несмотря на все его усилия, они одобрили только один пункт из трех.

Когда дети убежали с игрой, жена укоризненно произнесла:

— Опять злоупотребляешь…

Ей не нравилось, что он приносил со склада новые игрушки.

— У нас их тысячи, — успокоил Хоук. — Все битком набито. Никто не заметит.

Во время еды дети сосредоточенно изучали каждое слово инструкции к игре, ничего не замечая вокруг.

— За едой не читают, — неодобрительно сказала миссис Хоук.

Сидя в кресле, Джо Хоук рассказывал о событиях дня.

— …И после столь длительного срока что они разрешают? Дали “добро” только на одну паршивую игру! Нам повезет, если мы сумеем извлечь хоть какую-то прибыль. “Штурм Крепости” — вот настоящая вещь. Ее бы расхватали в два счета. Но она, похоже, застряла гам надолго.

Он закурил сигарету и блаженно расслабился, наслаждаясь домашним уютом, присутствием жены и детей.

— Пап, хочешь поиграть? Тут сказано, что чем больше игроков, тем лучше.

— Конечно, — с удовольствием согласился Джо Хоук.

Пока жена убирала со стола, они разложили поле, достали фишки, карточки и раздали деньги. Хоук сразу же с головой ушел в игру. На него нахлынули воспоминания детства; он играл увлеченно и азартно, приобретая акции с немалой оригинальностью и хитроумием, пока, наконец, не завладел почти всем.

Джо Хоук удовлетворенно вздохнул и откинулся на спинку.

— Ну вот, — с трудом скрывая самодовольство, заявил он детям. — Боюсь, что у меня была фора. Ведь я хорошо знаком с подобной игрой. — Приобретенная на поле недвижимость наполняла его упоительным чувством величия. — Вы уж извините меня за быстрый выигрыш.

— Но ты не выиграл! — воскликнула его дочка.

— Ты проиграл, — сказал сын.

— Что?!

— Игрок, оставшийся с наибольшим числом акций, проигрывает, — объяснила Лора, Она показала ему инструкцию. — Видишь? Цель — избавиться от своих акций. Палка, ты вылетел.

— Ну, к черту, — разочарованно протянул Хоук. — Тоже мне игра! — Его самодовольство улетучилось. — Никакого смысла.

— А мы доиграем, — сказал Бобби. — Посмотрим, кто выиграет.

Вставая из-за стола, Джо Хоук презрительно бормотал:

— Не понимаю. Что толку в игре, где победителю достается кукиш?

Деньги и акции переходили из рук в руки, возбуждение нарастало. Когда игра вступила в завершающую стадию, дети сражались с экстатической отрешенностью.

“Они не играли в “Монополию”, — сказал себе Хоук. — Посему столь сумасбродная игра и не кажется им странной”.

Так или иначе, но дети получали огромное удовольствие; очевидно, что игра пойдет нарасхват, а это самое главное. Мальчик и девочка уже сейчас учились отказываться от личной собственности; они дрожащими руками отдавали друг другу деньги, отделывались от акций, недвижимости, с самозабвением отказывались от приобретения вещей и умножения капиталов.

Подняв сияющие глаза, Лора восхищенно сказала отцу:

— Это самая лучшая учебная игра из всех, что ты приносил домой!