— Это по твоей части, ты же у нас писатель, — и не удержался, добавил: — с большой буквы!
— Но, если честно, — продолжал Хлебников, отметая походя подтрунивание, — с тобой я увидеться не прочь. Мы разные люди, но многое нас и объединяет. Время, в котором живем, в некотором смысле воспитание, — он позволил себе улыбнуться, и едва мне ни подмигнул. — В конце концов, любовь к женщине!..
Только теперь я заметил эту появившуюся у него вальяжную манеру произносить слова. Медленно, со значением, как если бы за каждым из них скрывалось с десяток смыслов, которые окружающим, в силу их неразвитости, еще только предстояло уловить. Но по морде, по этой барской ухмылочке я бы ему съездил, если бы он подмигнул. А так вроде бы не за что, по крайней мере пока. Протянул ему пустой коробок из под спичек, он стряхнул в него пепел.
— Я сейчас подумал, интересно, наверное, было бы примерить на себя твою жизнь!..
— Мою?.. — удивился я столь странному желанию. — Пустые хлопоты, на тощенький рассказик материала не наберешь. Я в герои романов не гожусь…
— Кто знает, кто знает! — сложил губы в улыбочку Хлебников, и опять без спешки и с глубоким уважением к себе. — Если со знанием дела ковырять, можно накопать и на сагу.
— Ты это умеешь, я знаю! Читал, вернее пытался читать…
— Н-ну, что же ты умолк, поведай! — на его гладком лице не отразилось и тени неудовольствия.
— Не хочется возиться в грязи, ты уж извини! Я человек не брезгливый, но после твоих книжек так и тянет вымыть руки. Паршиво то, что лет через сто о нас будут судить по этим заполнившим полки писаниям и думать, мы очень правильно сделали, что вымерли…
— Вот даже как! — удивился Хлебников, и мне показалось, искренне. — Красиво излагаешь, записать бы. Можно было бы с тобой поспорить, но не вижу смысла. Говори зачем звал!
На губах его появилась усмешечка. Десять миллионов против пуговицы от кальсон, он точно знал о чем я хочу его спросить. Спокойный, как слон, сознающий свою силу и мою слабость. Смотрел на меня снисходительно и даже с некоторой жалостью так, что мне захотелось повернуться и уйти. Только ничего бы это не изменило, я продолжал бы мучиться до тех пор, пока не узнаю правду.
— Слушай, Батон!.. Помнишь тот вечер?.. День рождения у этой, как ее… впрочем, неважно! Мы все порядком набрались…
— Ну!
— Помнишь, я сказал при ребятах, что ты станешь писателем?.. — я запнулся и, внутренне ненавидя себя, почувствовал, что лицо мое покрывается краской.
— Хочешь получить свой процент? Бутылку поставлю!
— Пошел к черту, я не шучу! Скажи… как думаешь, это повлияло на твою судьбу?..
Губы Хлебникова начали расползаться в стороны, но улыбка его была какой-то ускользающей. Потыкав концом сигареты в дно коробка, он поднял на меня глаза и едва заметно покачал головой.
— Юлишь, Стэнли, пытаешься словчить! Услышать то, о чем не спрашивал… — снял с ручки пальто, надел его в рукава и потянулся за шляпой. — О том, что ты хочешь знать, надо спрашивать у Алены, только она может сказать почему из нас двоих выбрала меня. Пророчества, старик, не поддаются проверке, в этом их прелесть…
Видеть его самоуверенную, так похожую на мою физиономию не было сил. Я отвернулся. Не раз и не два стоял я так вот ночью у окна, курил и думал: неужели всего одна глупая, мальчишеская выходка может испортить человеку жизнь? Старый фонарь на столбе раскачивал ветер, пятно тусклого света ползало по земле, ломалось на стене дома напротив. Коньяка во фляжке почти не осталось, я вытянул из пачки губами свежую сигарету. Все на этом свете запутано, но должна же быть хоть какая-то элементарная справедливость…
Дверь на лестничной площадке пролетом выше открылась, я обернулся. На этот раз за спиной крыски в бигудях маячил смурной жлоб в вытянутых на коленях тренировочных и обтягивавшей пивной живот линялой майке.
— Что я тебе говорила, — разорялась базарным тоном кошелка, тыча в мою сторону пальцем, — по нему психушка плачет! Пьет из горла и сам с собой разговаривает! А накурил-то, накурил!..
Жлоб с оплывшей от возлияний физиономией не по доброму усмехнулся. Человек я тихий, мухи не обижу, но мне вдруг страшно захотелось съездить ему по морде, буквально руки зачесались. Просто, по дружески, в воспитательных целях. И что приятно, у меня не было причин почему бы этого не сделать. Сняв аккуратно очки я положил их в карман, однако стоило мне сделать шаг к лестнице, как дверь моментально захлопнулась. Не знаю, что было написано у меня на лице, но потертые жизнью ребятишки испугались не по-детски. Истошный голос за ярко-красным дерматином визжал:
— Милиция! Убивают!
Было самое время покинуть подобру-поздорову поле боя, тем более что в любом случае оно достанется мародерам.
Истеричные вопли хабалки в засаленном капоте преследовали меня до вечера. Я с детства впечатлительный, от неприятных воспоминаний отделываюсь с трудом, однако стоило мне взглянуть на гороскоп страны, как видение сладкой парочки мгновенно испарилось. Аня была права, когда требовала, чтобы я познакомился с хорарной картой нашего несчастливого отечества. Ось затмений в ней легла на куспид восьмого дома, в то время, как Нептун на пару с Сатурном били светила. Если же посмотреть на картину в дирекциях, она становилась еще более выразительной. Особое беспокойство вызывал квадрат директивной Черной Луны с осью узлов карты. Эти, да и некоторые другие признаки наводили на весьма тревожные размышления. Страна стояла на пороге изменений, и я не положил бы голову на плаху, что все они будут позитивными.
Но по-настоящему задуматься заставил меня мой собственный гороскоп. Составлением его я не злоупотребляю. Есть такие, кто без указания свыше в туалет лишний раз не побежит, я к ним не отношусь, но людей и не осуждаю. Умение верить — великий дар, все в этой жизни в конце концов упирается в веру. Лучше в Господа, но можно и в астрологию, главное, чтобы беззаветно и без оглядки. А тут меня будто кто-то под руку подталкивал: загляни в свою карту, проверь что с тобой происходит! Я и заглянул. И в глаза мне сейчас же бросилось насколько она похожа на составленный мною только что гороскоп страны. Я бы даже сказал, пугающе похожа. Ретроградный Сатурн в четвертом доме, я его всегда недолюбливал, сулил мне проблемы, а Черная Луна обещала, что буквально за углом меня поджидают испытания.
Сопоставление двух карт заставило меня взяться обеими руками за голову. Со страной, прикидывал я, может случиться все, что угодно, особенно, если страна эта Россия, но чего ждать человеку, и без того выпихнутому обществом на обочину? Об этом звезды благоразумно умалчивали, хотя я тихо подозревал, что на пикник и прочие праздники жизни мне рассчитывать не приходится. У астрологов принято говорить о корреляции гороскопов, но это вовсе не подразумевает их похожесть. Скажем, если ось узлов человека находится во втором доме и совпадает с Марсом державы, можно смело утверждать, что попахивает порохом. Черная Луна страны на Солнце клиента, а то еще попадет на его асцендент, означает вовлеченность личности в карму государства, только все эти случаи не имели ничего общего с лежавшими передо мной распечатками.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! — вертелись у меня в голове затесавшиеся в память с детства слова, которыми в нашей семье выражали крайнюю степень удивления. За стеной давно уже пробило двенадцать, а я все листал книги и просматривал старые записи, зная, впрочем, что ничего в них не найду. До дивана добрался лишь в третьем часу ночи, но сна не было ни в одном глазу. Мысли тянулись через голову лентой Мебиуса, так и промаялся до рассвета, когда в бигудях и вечернем платье ко мне явилась давешняя кошелка и доверительно сообщила, что бить морду незнакомым людям противоречит моральному кодексу строителей коммунизма.
Из музыкальных инструментов я больше других люблю скрипку. Стоит исполнителю приложить ее к плечу, как он приобретает гордый и независимый вид. Пусть мир сходит с ума и летит в тартарары, у него есть то, ради чего стоит жить, его музыка. Обидно лишь то, что сам я в музыке ничего не смыслю. Композиторы стараются, вкладывают в произведения душу, а я слушаю их творение, а думаю о своем, очень быстро забываюсь. Может быть не я один, все такие, только приблизительно то же самое происходит со мной, когда выступают политики. Однажды специально сел перед телевизором и полчаса вникал в то, что говорил Горбачев, но о чем он говорит, так и не понял. Остальные деятели, честно признаюсь, не многим лучше. Как начнут нанизывать обещания на призывы, так хоть святых выноси! Не знаю, сами-то хоть понимают о чем говорят? Вроде бы и значения отдельных слов мне известны, и правила, по которым строятся фразы, в школе изучал, но вместе просто караул кричи — впадаю в сомнамбулическое состояние. Надеюсь, это не симптом психического заболевания, в роду у меня психов не было. С другой стороны, невольно начинаешь задумываться: а не намеренно ли шаманят? Сидят, к примеру, опытные спичрайтеры и составляют заклинания, добиваются гипнотического эффекта на аудиторию. Народ, как опытный кочегар, спит, покуда гудит в котле пламя, но стоит ему начать угасать, как работяга просыпается и берется за лопату. Но лопата не топор, так что пусть уж наши доморощенные бонзы упражняются в своей говорильне.
