— Время не терпит над собой насилия, — сказал Лукарий. — Все проходит, и в этом великая милость Господня! Ничто — ни муки совести, ни раскаяние — не вечно, каждый когда-нибудь будет прощен!
Он поднялся от гроба, не зная, было ли сказанное им правдой…
Утром следующего дня ночной дежурный по Мавзолею жестами зазвал жену в ванную комнату, открыл до предела оба крана и, прижавшись к уху женщины дрожащими губами, прошептал, что сам видел, как плакал и улыбался в своем гробу вождь мирового пролетариата. Впрочем, начальству о случившемся он не доложил, как не стал распространяться о мужчине, вошедшем, как в воду, в темный мрамор стены. Кому охота прослыть сумасшедшим в обществе, публично не признающем собственное безумие…
На пожелтевшей от времени, истрепанной по краям карте Испании, в том месте, севернее Мадрида, где тянет к небу свои пики Центральная Кордильера, стоял жирный крест. От частого употребления лист карты покрылся рыжими, похожими на кофейные, пятнами, потерся на сгибах. Капля свечного воска величиной с мелкую монету прикрывала окрестности Гвадалахары. В задумчивости Серпина поковырял воск длинным желтым ногтем, затянулся трубочкой в форме головы бородатого козла. Придворный бархатный камзол слишком плотно облегал его несколько отяжелевшую фигуру, ему все время хотелось распустить бант пышного галстука и вдохнуть полной грудью. Дополнительные неудобства вызывали высокие, с непривычки жавшие ноги ботфорты. Тяжелая шляпа со страусиным пером то и дело сползала на лоб, застя свет и мешая рассматривать то место на Земле, куда ему было велено явиться с докладом. Весь этот маскарад с переодеванием и необходимостью соответствовать месту и времени встречи безмерно его раздражал. Серпина хмурился, зло попыхивал трубочкой под нос, но ослушаться Черного кардинала никогда бы не осмелился. Слишком свежи были воспоминания о судьбе Плешивого, то ли по небрежности, то ли от избытка гордыни явившегося пред темные очи Нергаля, не потрудившись оформить себя в соответствующее человеческое обличье. Досужие проезжающие и сейчас могут видеть у заставы старинного русского города Смоленска большой валун, чем-то отдаленно напоминающий лысую ушастую голову. Живущие неподалеку горожане утверждают, что камень этот имеет странную привычку скакать, а зимними лунными ночами издает такие душераздирающие стоны, что волосы загулявших прохожих встают дыбом и собаки забиваются по дальним углам и там дрожат крупной дрожью. Пытались его и разбивать, и богатым иностранцам продавали, но он неизменно возвращался на свое место, чем наводил еще больший ужас на мирных обывателей.
«Одежда и соответствие эпохе, конечно, мелочь, — думал Серпина, — но такая мелочь, которая может во многом предопределить твою судьбу». Его собственная блистательная карьера служила тому прекрасным примером. Способность быть органичным, отменная, никогда не подводившая память, ну и, конечно, беспрекословное послушание позволили ему выделиться из общей массы выпускников Академии знания, привлечь к себе внимание высшего руководства Департамента Темных сил. Добавить к этому не подвергаемую сомнению лояльность, врожденную почтительность к вышестоящим — и рецепт успеха готов! Он улыбнулся своим мыслям, принялся складывать карту по потертым швам. Ум, конечно, в любом случае необходим, но, пожалуй, именно почтительность позволила ему, выбившемуся в рядовые демоны человеку, занять в Департаменте столь заметное и достойное зависти коллег положение. «Не лениться работать на образ, лепить его ежедневно и ежечасно — это место в методичке по прикладному лицемерию у него было подчеркнуто дважды, — никогда не пренебрегать мельчайшими деталями, и очень скоро станет видно, как сам образ начинает работать на тебя!» Казалось бы, элементарная диалектика успеха, непреложнейшее из правил, которым, однако, многие пренебрегают и потом еще имеют наглость удивляться собственному прозябанию.
«Любите людей, — сказал как-то Нергаль, вторя Библии, и добавил: — Источник грехов! Культивируйте их недостатки, как нежные, требующие любви и заботы растения, и они принесут вам свои плоды. Работая с людьми, надо жить их жизнью и всегда помнить, что душа человека и есть тот единственный плацдарм, на котором происходят наши сражения». Так начал свою вводную лекцию по виртуальной психологии человека начальник Службы тайных операций Департамента Темных сил, и Серпина, тогда еще незаметный слушатель Академии знания, накрепко запомнил слова учителя, ставшего со временем его патроном. И пусть Нергаль развлекается всем этим маскарадом, кто-кто, а он, его верный ученик и подчиненный, будет вести игру строго по правилам.
Однако, думал Серпина, все это никоим образом не объясняет причину срочного вызова к высокому начальству. Вертясь перед огромным венецианским зеркалом и поправляя многочисленные кружева, он старался понять, где и когда совершил ошибку, и заранее подготовить разумное оправдание. Конечно, нельзя было исключить и возможность ложного доноса, который, как тонизирующее и не дающее расслабиться средство, поощрялся в Департаменте Темных сил, но в этом случае оставалось полагаться лишь на собственную изворотливость и еще на удачу, которая, впрочем, редко его оставляла. Единственное, в чем Серпина не сомневался, — встреча предстояла трудная и исход ее был непредсказуем. Об этом свидетельствовал и выбор времени и места, куда ему было предписано явиться. Обстановка средневекового испанского замка вряд ли располагает к легкой светской беседе, а патрон был эстетом и всегда тщательно подбирал декорации к сюжету пьесы, автором и режиссером которой был сам. Иногда Серпине казалось, что он действительно лишь актер и даже собственные его реплики заранее продуманы Нергалем. Одна из их последних встреч состоялась в Париже, в угарной атмосфере начала двадцатого века. Было вдоволь музыки, девочек и вина, потом Лазурный Берег, теплая южная ночь и прогулка на яхте… Так Черный кардинал поздравлял его с продвижением по службе. А средневековая Испания?.. Тут ему понадобится вся его выдержка и гибкость ума.
С этими невеселыми мыслями Серпина закутался в длинный, до пола, плащ и, надвинув на лоб шляпу, решительно вышел из астрала. Как оказалось, приготовления его были весьма не лишними, в горах шел густой мокрый снег, сотней голодных волков завывал, проносясь между вершинами, налетавший порывами ветер. Прижавшись спиной к выемке в камне, Серпина огляделся, перевел дух. Как он и предполагал, замок стоял на вершине отвесной скалы, и стены его казались естественным ее продолжением. Сдержанность архитектуры говорила о том, что построен он был не позднее Первого крестового похода. Серпине казалось, что где-то там, в глубине каменной глыбы, он видит мягкий розовый свет, но густая снежная вуаль и надвигавшиеся сумерки превращали видение в догадку. Тяжело вздохнув, Серпина оторвался от спасительного камня и по едва заметной тропинке пошел вверх, рискуя на каждом шагу быть сброшенным в пропасть. Цепляясь за чахлый кустарник и пережидая порывы ветра, он наконец добрался до маленькой, вырубленной в толще скалы площадки, перегороженной массивными чугунными воротами. С их ржавой, изъеденной временем и непогодой поверхности на него смотрели, разинув бронзовые пасти, два льва. На вбитом в скалу крюке висел колокол. Серпина ударил в него трижды. Давно затихли умноженные горным эхом одинокие звуки, белое марево сомкнулось, забросав все вокруг липким снегом, а он все еще стоял, подперев спиной грубую каменную стену. Наконец где-то наверху метнулся свет факела, створка ворот со скрипом приоткрылась, и прямо перед собой Серпина увидел огромного негра, равнодушно смотревшего на него темными, навыкате, глазами. Снежинки таяли на обнаженном торсе гиганта, негр молчал. Застывшими от холода пальцами Серпина развязал на груди тесемки плаща, в рвущемся на ветру пламени факела блеснула золотая пятиконечная звезда. Завидев этот высший знак дьявольской власти, негр почтительно склонился, отступил в сторону, пропуская гостя в глубину маленького дворика. Ворота лязгнули, тяжелый дубовый засов лег в массивные скобы. В молчании они взошли на обледеневшую спину подъемного моста и еще долго блуждали вырубленными в камне переходами, где пахло сыростью и мышами, а огромные, обитые железными полосами двери скрипели так, что волосы от ужаса становились дыбом. Стесанные ступени узких винтовых лестниц кое-где поросли мхом, скользили под ботфортами. Поднявшись по одной из них, они оказались в маленьком полутемном помещении, освещенном лишь коптившей масляной плошкой. Попросив жестом подождать, негр надавил на каменную стену и скрылся в проеме потайного хода. Впрочем, он тут же вернулся и, склонившись в пояс, пригласил гостя пройти в открывшийся взгляду Серпины рыцарский зал.
