Шестого апреля США объявили войну Германии, Эрнест решил завербоваться в армию, отец сказал, что он слишком молод. На семейном совете был найден разумный компромисс между армией и университетом: работа журналиста. Брат Кларенса Тайлер, преуспевающий бизнесмен, жил в Канзас-Сити, где выходила газета «Канзас-Сити стар», считавшаяся одним из лучших американских периодических изданий, и был знаком с выпускающим редактором газеты Генри Хаскеллом; он обещал, что осенью мальчика возьмут в «Стар».

Проводя последние каникулы в Мичигане, Эрнест нашел нового друга — отпускника Карла Эдгара, ухаживавшего за Кэтрин Смит. Карл был на несколько лет старше Эрнеста, жил в Канзас-Сити, служил клерком в нефтяной компании. Кларенс дружбу одобрял: ему казалось, что солидный Эдгар окажет на сына хорошее влияние. Но влияние оказал скорее младший на старшего. С этим мы столкнемся не раз: в юношестве Эрнест Хемингуэй каким-то образом умудрялся подчинять людей значительно старше себя. Он заражал их бешеной детской энергией и при этом казался разумным, положительным и деловитым. Самые несбыточные затеи в его изложении выглядели здравыми; он знал расписания поездов и пароходов, умел составить маршрут и рассчитать бюджет — это производило на окружающих впечатление. Через Марселину он познакомился с другим взрослым, журналистом Трамбалом Уайтом, которого спросил, что нужно делать, чтобы стать писателем; Уайт отвечал, что для этого нужно писать и что работа в газете — отличная школа.

В октябре Эрнест уезжал в Канзас-Сити. Отец провожал его: «Он боялся ехать и не хотел, чтобы кто-нибудь догадался об этом, и на станции, за минуту перед тем, как проводник поднял его чемодан с платформы, он хотел уже стать на нижнюю ступеньку вагона, но в это время отец поцеловал его на прощанье и сказал: „Да не оставит нас Господь, пока мы с тобой будем в разлуке“. Его отец был очень религиозный человек, и он сказал это искренне и просто. Но усы у него были мокрые, и в глазах стояли слезы, и Роберта Джордана так смутило все это — отсыревшие от слез проникновенные слова и прощальный отцовский поцелуй, — что он вдруг почувствовал себя гораздо старше отца, и ему стало так жалко его, что он еле совладал с собой». Эту цитату из романа «По ком звонит колокол» приводят все биографы — а что делать, если других источников, которые могли бы что-то сообщить о чувствах Эрнеста, не существует? Наверное, так все и было… а может, не совсем так или совсем не так.

В «Стар» предпочитали не приглашать профессионалов, которые получали большие деньги, а натаскивать молодежь: Эрнест словно оказался на старшем курсе факультета журналистики, где знания закрепляются на практике. Был и учебник: «110 пунктов», составленные основателем «Стар» Уильямом Нельсоном и дополненные ее редакторами. Кроме правил орфографии, пунктуации и синтаксиса, там были рекомендации литературного характера. «110 пунктов» требовали краткости, ясности, простого и энергичного языка. Писать нужно короткими предложениями. Они должны быть утвердительными, а не отрицательными. Жаргонные слова используйте только самые свежие. Избегайте прилагательных, особенно оценочных, как «потрясающий», «грандиозный». Каждое слово должно быть точным: нельзя писать, что кто-то получил «серьезную травму», любая травма серьезна, пишите либо «опасная», либо «незначительная». Хемингуэй говорил, что именно этот документ научил его писать и что всякий писатель должен соблюдать эти правила. Утверждение спорное, но сам он «110-ю пунктами» руководствовался, во всяком случае, поначалу.

Дядя отвел его в редакцию «Стар», Хаскелл представил его Джорджу Лэнгену, редактору городских новостей, и его взяли репортером с месячным испытательным сроком: оклад 15 долларов в неделю, рабочие часы с 8.00 до 17.00, один выходной. Его непосредственным начальником был Пит Уэллингтон, заместитель Лэнгена, которого Хемингуэй потом назовет «педантом» и прибавит, что очень рад, что ему пришлось работать под началом такого человека. Эрнесту поручили быть репортером в суде, но вскоре он попросил работы побольше — тогда ему выделили полицейский участок, вокзал Юнион-стейшн и Главную больницу. В Канзас-Сити жило более 300 тысяч человек, город растущий, высокая преступность. «В участке на 15-й улице вы сталкивались с преступлениями, обычно мелкими, но вы никогда не знали, не натолкнетесь ли на крупное преступление. Юнион-стейшн — это все, кто приезжал в город и уезжал из него… Здесь я познакомился с некоторыми темными личностями, брал интервью у знаменитостей. Главная больница находилась на высоком холме над Юнион-стейшн, и там вы сталкивались со многими происшествиями и выясняли подробности преступлений».

Стажер был энергичен, как бомба; Уэллингтон вспоминал, что он имел привычку выезжать с бригадой «скорой помощи» на каждый вызов, не предупредив редакцию, а когда случалось что-то серьезное, его порой не оказывалось на месте: «Он всегда хотел находиться непосредственно на месте событий, и я думаю, это проявилось в его последующих работах». Как и его отец, он моментально сходился с санитарами, полицейскими, бродягами. В поисках происшествий был ненасытен — и словно притягивал их: «Повезло мне с большим пожаром. Даже пожарные держались осторожно. А я пробрался за линию оцепления и мог видеть все, что происходит. Это была отличная история…»

Его первая профессиональная работа была опубликована 16 декабря 1917 года и называлась «Керенский». Это не о нашем политике, а о еврейском мальчике Лeo Кобрине, получившем прозвище из-за внешнего сходства с председателем Временного правительства. Лео служил курьером, был известен как боксер и зарабатывал боями перед аудиторией из взрослых мужчин. «Он так мал, что, кажется, его еще шлепают. Но никто не поступит так с Лео. Хотя его рост намного меньше пяти футов, он широк в плечах, и даже посыльные, эти казаки делового мира, уважают его. <…> Смешно было видеть, как два карапуза колотят друг друга и сцепляются в отчаянной схватке. Иногда они не успевали стащить перчатки, как болельщики с ревом окружали их, пытаясь втиснуть монеты в их затянутые руки». Возможно, автору (который был лишь двумя годами старше Лео) казалось, что он лишь следует «110 пунктам», но получился текст не просто профессиональный: в «Керенском» уже просматриваются тематика и стиль будущего творчества — жесткий мир мужчин, достоинство маленького человека, мрачная ирония, разве что сентиментальности больше, чем в зрелых рассказах. «После тяжелых дней в старой России жизнь для Лео полна радостей, и кто скажет, что он не реализовал свои возможности? Изредка он рассказывает о своем прошлом. Однажды под Рождество рабочие сахарной фабрики под Киевом сделали крест изо льда и установили его на замерзшей реке. Крест упал, и они обвинили в этом евреев. Рабочие устроили погром, разоряя склады и разбивая окна. Лео и его семья прятались на чердаке трое суток, и его сестра заболела пневмонией».

Он легко собирал материал, но писание давалось трудно; он многократно переделывал даже заметки из одного абзаца. Всего в «Стар» было опубликовано 12 его работ. Две посвящены будням «скорой помощи»: одна представляет собой сухой отчет о случае, когда полицейские, обнаружив на вокзале человека, больного оспой, отказались везти его в больницу (биограф Мэттью Брукколи придумал легенду, будто Хемингуэй на руках отнес больного в машину и доставил в больницу, хотя из заметки явствует, что его увезла прибывшая час спустя «скорая»), другая — рассказ о разных трагических происшествиях, местами достигающий такой выразительной силы, что отказываешься верить, что это писал 18-летний мальчик.

«Ночные санитары спускались по темным коридорам больницы с неподвижным грузом на носилках. Они зашли в приемный покой и потом перенесли на операционный стол человека, находящегося в бессознательном состоянии. Его руки были в мозолях, он был одет в грязные лохмотья — жертва драки на городском рынке. Никто не знал, кто он такой, но при нем обнаружилась квитанция об уплате десяти долларов — в счет платежа задом в маленьком городке штата Небраска. Хирург оттянул вспухшие веки. Глаза повернулись влево. „Перелом левой стороны черепа“, — сказал он ассистентам. „Что ж, Джордж, тебе не придется выплатить остальные деньги за твой дом“.