Believe it or not[1]

«Среди моих новых итальянских друзей есть один, который вызывает у меня самое большое любопытство. Его зовут… держитесь, чтобы не упасть… Лука Спагетти. Клянусь вам, у него именно такая фамилия. Я не выдумала ее. Я бы просто не смогла. Знаю, это нелепая фамилия. […] И я решила связаться с Лукой Спагетти, как только у меня появится возможность».

Шел 2003 год, Элизабет Гилберт – американская писательница и журналистка – представляла одного из персонажей своей новой книги «Есть, молиться, любить», правдивой истории своего путешествия длиною в год по Италии, Индии и Индонезии в поисках самой себя и истинной любви. Этим парнем с фамилией, казалось, найденной в каком-то туристическом путеводителе по Италии, который возил Элизабет по Риму на своем порядком облезлом мотороллере, водил на стадион смотреть воскресные футбольные матчи и потчевал блюдами, оценить которые способен только истинный римлянин, был я. Родившийся и выросший в Риме гитарист-самоучка, страстный футбольный болельщик, поклонник хорошей кухни. Да, я действительно существую, моя фамилия на самом деле Спагетти, и я не имел ни малейшего представления о том, какие приключения уготованы мне судьбой. Ибо никто, и меньше всего я сам, не мог представить себе, что книга «Есть, молиться, любить» обойдет весь мир, вызовет восхищение многочисленных читателей и читательниц, станет настоящим явлением и будет продана миллионными тиражами. Для меня же книга Лиз была всего-навсего достоверной и оттого еще более необычной историей американской девушки-блондинки, красивой и немного нервной, полной любопытства и жажды жизни. Однажды сентябрьским днем я случайно познакомился с ней через нашего общего приятеля, и вскоре она стала одним из самых важных людей моей жизни. Настоящим другом, которого никогда не забудешь.

Я и представить себе не мог, что, в какую бы страну ни прилетел, во всех аэропортах будет продаваться книга Лиз, и я попаду в самую популярную телевизионную передачу Америки – ток-шоу Опры Уинфри, где Лиз покажет в прямом эфире фотографии нас двоих в Риме. Еще меньше я ожидал, что ко мне будут обращаться читательницы самого разного происхождения, обуреваемые любопытством: «А ты действительно „тот самый“ Лука Спагетти?»

И кто бы мог поверить, что эта история попадет на киноэкраны всего мира и мою приятельницу Лиз сыграет Джулия Робертс, а меня – симпатичный и жизнерадостный итальянский актер?

Жизнь удивительна и полна неожиданностей: это внушила мне Лиз. И она же научила ценить настоящую дружбу, перед которой бессильны и время, и расстояние. Дружбу, которая, как мы часто говаривали друг другу, является иной разновидностью любви.

В этой книге я хотел рассказать свою часть этой истории. О своей жизни, любви, необычной и неожиданной дружбе с Лиз и моем любимом городе. Рим – я знаю его с детских лет, с тех самых пор, когда мальчишкой играл в мяч во дворе дома, и товарищи подшучивали над моей фамилией, которая заставляет вспомнить о накрытых столах и томатном соусе. Рим, который я весь обошел вместе с Лиз, стараясь поделиться с ней моими привязанностями и воспоминаниями. Выкладываясь по полной, ибо именно так завоевывают настоящих друзей, я брал у нее уроки жизни, учился начинать с самого начала и находить в себе силы искать, искать, искать, пока не обретешь то, что ты истинно желаешь. И прежде всего – счастье, которое можно найти там, где ты его меньше всего ожидаешь: в блюде макарон со свежими помидорами, в забитом голе твоей любимой команды, в бокале ледяного вина на площади Кампо де Фьори, в радости от того, что ты запомнил новое слово на языке, который только что начал осваивать.

Ибо, как писал Трилусса[2] в стихотворении под названием «Вода и вино»: «Вывод таков: счастье – в малом».

Рим, не валяй дурака![3]

1. «That's why I'm here»[4]

Моя бабушка постоянно твердила мне:

– Эта фамилия принесет тебе счастье! Она пробуждает радость в людях, с которыми ты сталкиваешься. И немного возбуждает аппетит…

Естественно, я ей не верил. И совершенно не понимал ее. Каждый раз, когда бабушка повторяла мне это, я думал, что она тоже подшучивает надо мной.

Дело было в Италии, в Риме, шел, кажется, 1978 год, и мой детский мозг только начал осознавать, чем чревато носить такую фамилию: Спагетти. И какой несоизмеримый груз падает на хрупкие плечи семилетнего мальчика.

Вначале я даже не понял, что это моя фамилия. «Скорее всего это только прозвище», – уверял я себя. Кто знает, возможно, у меня был предок-толстяк, который содержал тратторию, и его фирменным блюдо были спагетти алламатричана[5]. Или же мой отец так наелся спагетти в кругу знакомых, что это знаменательное событие запечатлелось в их умах и они наградили его этим прозвищем.

В общем, когда кто-нибудь спрашивал, как меня зовут, я отвечал: «Лука Спагетти», – но только потому, что мои родители велели мне говорить именно так.

По-настоящему я прозрел, когда начал ходить в школу. Или, вернее сказать, моих одноклассников настигло озарение. В первом классе начальной школы ситуация еще была относительно спокойной, но в последующие годы, с наступлением сентября и при первой перекличке в классе всеобщий дружный смех был гарантирован. А я в то время еще не научился посмеиваться над самим собой. Хуже того, судьба наградила меня братом, Фабио Спагетти, который был на четыре года моложе меня. Естественно, я горел желанием защитить его от участи, выпавшей на мою долю. Я старался подготовить его к неизбежному, но он, казалось, отодвигал момент постижения всей глубины нашей беды. Помнится, я даже подумывал о том, как сжить его со света. Таким образом, из самых благих побуждений и предусмотрительности, я бы избавил его от тяжких испытаний, которые выпали на мою долю. Жаль, что мои родители не потрудились понять и разделить мою точку зрения, настаивая на том, что мое желание стереть его с лица земли было вызвано «ревностью по отношению к младшему брату», а вовсе не «благими побуждениями и предусмотрительностью». Однако, для вашего сведения, Фабио до сих пор жив, пребывает в добром здравии и с гордостью несет бремя нашей фамилии.

Конечно, мои одноклассники и дружки по молодежному клубу, куда я после обеда каждый день ходил играть в мяч, со временем привыкли к ней; но каждый раз, когда дело доходило до какого-нибудь спора, я с самого начала оказывался в проигрыше:

– Да что ты в этом понимаешь? Сиди уж со своей фамилией!

Я уж не говорю о тех гениях, которые раз в неделю развлекались тем, что звонили по домофону в квартиру и, когда мы спрашивали: «Кто там?» – нам отвечали:

– Спагетти, поешь пасты!

Мои родители и моя бабушка Инес, проживавшая вместе с нами, только улыбались на то, что в их глазах являлось простой шуткой; для меня же положение постепенно становилось невыносимым. Но у меня не было никаких средств защиты. Как я мог отплатить мальчику, которого, например, звали Карло Бьянки?