— Сделаю. — Оператор повернулся к терминалу.

Ада заметила, что рисунок графика радиочастот с момента ее здесь появления не изменился. Эфир был мертв.

— И последнее сообщение Острову. Мы идем. Так и скажи. Следующий сеанс связи — с поверхности.

— Сделаю. — Уже тихо.

— Как закончишь, сразу беги.

Ада развернулась и пошла к выходу.

Последняя фаза эвакуации начиналась прямо сейчас.

По другую сторону двери ее ждали трое эсбэшников. Заместитель полковника Миха настоял на том, чтобы теперь Аду всегда сопровождала охрана. На резонный вопрос "Зачем?" капитан Дымов ответил, что времена неспокойные, а она единственный человек, который остался в живых из числа высшего руководящего состава Бастиона. И потом — существуют инструкции на случаи форс-мажора. Составленные и утвержденные еще Генералом. Главное лицо нужно охранять как зеницу ока.

Ада не спорила, однако в обществе трех до зубов вооруженных людей в броне ей становилось не по себе. Из них Сальникова была знакома только с Ликой. В прошлой жизни — примерно, миллион лет назад, Ада и ее мать были коллегами; Комитет Продовольствия… что были за времена!. Ада Сальникова и Амалия Зверева дружили, и Лика тогда была ребенком.

"Да, а теперь этот ребенок — опытный боец! — подумала председатель. — Надеюсь, моя Мира не захочет пойти по жизни со штурмовой винтовкой!"

Эсбэшники стояли неподвижно, готовые выполнить любой приказ. Казалось, усталости они не знали. Много часов они наматывали вместе с Адой по Бастиону, пока она инспектировала те или иные участки, где проходила срочная эвакуация. Убежище тогда напоминало растревоженный термитник. Люди окунулись в работу, которая помогала им забыть об ужасе и отчаянии, но все равно, только абсолютно глухой или слепой не заметил бы, насколько накалена атмосфера. Стоит кому-либо поддаться соблазну обвинить во всем руководство Бастиона, цепная реакция вызовет панику и вспышку безумия.

Ада боялась этого сильнее всего. И поэтому, когда час назад в секторе, где располагались производственные комбинаты, возникла заварушка, она едва не потеряла над собой контроль. Один из дежурных бросился на нее в самый неподходящий момент, когда Ада разговаривала с бледным директором. Тот вяло шамкал губами, докладывая о своих действиях. Сальникова намеревалась перейти к традиционным ободрениям, которыми завершала все подобные разговоры, когда увидела человека в комбинезоне.

Он оторвался от основной группы — последние контейнеры на роботизированных тележках заехали на платформу, чтобы подняться вверх, — и бежал прямо на нее. Ада помнила перекошенный рот и поднятые над головой руки. Но сильнее всего поражал нечеловеческий крик, рвущийся из его горла.

Ада успела лишь зажмуриться, услышав удар, а когда открыла глаза, увидела, что Лика прижимает безумца к полу и заламывает ему руки. "Можете продолжать, председатель", — сказала девушка. Остальные эсбэшники придвинулись поближе.

Лицо техника до сих пор стояла у нее перед глазами. Он потерял всю семью. Не он один. Что будет, если там, на Центральной Площади, случится нечто подобное? К этому моменту группы здоровых уже почти покинули Бастион. Остаются заболевшие на разных стадиях. Некоторые из них вполне способны спровоцировать мясорубку.

В конце концов, Аде удалось взять себя в руки.

Если посмотреть здраво на весь этот дурдом, то дела идут не так уж плохо, решила она. СБ докладывала об отдельных инцидентах, однако, в целом, эвакуация проходила успешно. Сильных сбоев по графику не возникало. Все просто выполняли приказы. Большинство людей превратились в покорную стадо, готовое возложить ответственность на любого, кто выступит добровольцем. Формально, пока Ада в строю, Объединенный Комитет еще работал, значит, ему и карты в руки. Бастионцы готовы были идти куда угодно. Даже на поверхность.

Ада направилась к Центральной Площади.

Кабина лифта медленно ползла вверх, молчаливые фигуры с автоматами стояли рядом с председателем, и вместе они вслушивались в поскрипывание, лязг и гул.

Звуки доносились отовсюду, словно это негодовал сам Бастион. Уровень за уровнем уходили вниз, в основном, пустые — там заканчивали свои дела последние группки сотрудников разных ведомств и отделов. Жилые сектора опустели первыми. Административный во вторую очередь. Комбинаты, мастерские, заводы, фермы и плантации — после них. Ада помнила свое удивление при виде длинной вереницы транспортников, везущих оборудование и контейнеры со всем необходимым. И животных. Коровы, свиньи, козы, овцы — их вели по центральным магистралям Бастиона и загоняли на грузовые платформы, уходящие вверх — голосили на все лады. Людям пришлось тесниться, чтобы пропустить их. Выглядели они куда испуганнее своих хвостатых и рогатых товарищей по несчастью.

Согласно протоколу, последними покинут Бастион техники, работающие в Энергонадзоре. Они должны остановить генераторы, находящиеся на самых нижних уровнях убежища. Останется только работающий в спящем режиме центральный реактор. Его можно будет инициировать в любой момент, чтобы начать все заново. Ну, когда-нибудь.

Когда двери лифта разъехались, Ада увидела пустую Центральную Площадь. Это место строилось по сугубо городским лекалам и, если бы не потолок высоко над головой, можно было подумать, здесь все по-настоящему.

От Площади расходились улицы, дома, занятые, в основном, офисам управленческих ведомств, напоминали старинные банки и магазины. Сама же Центральная использовалась, в основном, для гуляний и отдыха. В центре находилась, запертая в восьмиугольную ограду, рощица самых настоящих лип. За их состоянием и поливом следила особая электронная система.

Сейчас Центральная поражал своим запущенным видом. Отсюда уходили группы бастионцев. По проспекту номер один к одному из крупнейших терминалов. Ада думала застать здесь толпу, но, кроме группки подчиненных, никого не застала. Постояв на платформе лифта, Сальникова все-таки заставила себя сойти с нее.

Откровенно говоря, обстановка ее пугала. Повсюду валялись вещи. Их беженцы хотели взять с собой, но бросили в последний момент. Чемоданы, сумки, детские игрушки, пустые упаковки из-под еды, растения в горшках, даже мебель — все это валялось где ни попадя, словно людям приходилось не просто уходить, а панически бежать. Пятна крови темнели там, где везли заболевших, и тянулись длинной полосой кругляшков, смазанных кое-где чьими-то ботинками. Окна и двери зданий по бокам Центральной не светились, работали лишь несколько фонарей, которые были не в силах бороться с темнотой по периметру площади.

Ада двинулась к центру, где стояла группка ее подчиненных. Это были функционеры из среднего и низшего уровня руководства Комитетов. Они сменили своих умерших начальников, волей-неволей за сутки продвинувшись на самые верхние посты. При обычных обстоятельствах им понадобилось бы много лет, чтобы сделать такую карьеру, к тому же явно не все к этому стремились. Но, как говорится, крутые времена требуют крутых решений. У Ады просто не было выбора.

Исход из Бастиона в ее понимании был куда более катастрофичным и отчаянным, нежели экстренное заселение убежища шестьдесят лет назад. Тогда Генерал привез людей в место со всеми удобствами, максимально защищенное, с отоплением, электричеством и немыслимо комфортными жилищными условиями. А Сальникова уводила беженцев во враждебную среду, в чистое поле, где царствует плесень. О чем же, собственно, она думала, принимая это решение? Одну смерть променяла на другую? Мудро. Что скажут ей колонисты, когда спадет ажиотаж и потребуется взглянуть на вещи трезво? Вряд ли "спасибо".

Стоило ей подойти, как посыпались рапорты. Ада сделала вид, что внимательно слушает, но тщательно пропускала особенно занудные тирады мимо ушей. Неопытные еще управленцы не знали, как эффективно отделять главное от второстепенного и сообщать самую суть.

Получив немалую дозу ненужной информации, Сальникова все-таки поняла главное. Люди и техника эвакуированы и расквартировываются в квадрате десять. СБ обеспечивает безопасность — уже установлен защитный периметр. Плесени поблизости не наблюдается, однако беженцы в масках. Монтируются боксы и полевые госпиталя. Для животных отведен загон.