Нейл тоже остановился, заколебавшись, стоит ли беспокоить ее? Неужели эта дурацкая фотография все еще тревожит ее? Просто немыслимо потерять самообладание из-за подобного пустяка!.. Однако именно так оно и было. И это уже очень серьезно. Ничем не примечательная фотография сначала смутила, а потом по-настоящему напугала ее. Как хотелось бы Нейлу узнать, что вспомнила Эллис, что именно убедило ее в том, что картинка таит в себе угрозу...
Пока он наблюдал за ней, Эллис очнулась и наклонилась над столом, чтобы протереть его. Не колеблясь более ни секунды, Нейл поднялся к ее двери. От стука Эллис подскочила на месте, но потом на лице ее отразилось облегчение. Она поспешила к двери.
— Мистер Морфи! Что-то случилось?
— Нет, мэм. Просто я увидел ваше объявление на улице, — запинаясь, выдавил Нейл, не понимая, отчего ему вдруг стало так тяжело говорить. — Я хотел бы снять комнату.
— О!
Эллис прикусила нижнюю губу и пристально взглянула ему в лицо. Стоя на нижней ступеньке, как раз на уровне ее глаз, Нейл покорно ждал ответа.
— Мистер Морфи, — наконец проговорила она, — пожалуйста, не примите это на свой счет, но... я думаю, с моей стороны было бы весьма неблагоразумно сдать комнату мужчине. Мы живем в маленьком городке...
Она запнулась, явно смущенная. Нейл кивнул и выжал слабую улыбку.
— Очевидно. Но спрос не грех. Доброй ночи, мисс Эллис.
Когда он сошел с темного тротуара, вновь тихо пошел снег. Он услышал, как за его спиной закрылась дверь — точно так же, как и многие другие двери в его жизни.
Всего-навсего еще одна закрытая дверь, сказал он себе. Вот и все. Просто еще одна закрытая дверь.
2
Эллис смотрела вслед Нейлу и чувствовала себя последней дрянью. Но, в самом деле, не могла же она взять в жильцы мужчину! Весь округ станет судачить о том, что чопорная старая дева Гудинг решила круто изменить свой образ жизни. А некоторые, вероятно, не остановятся и перед тем, чтобы потребовать ее смещения с ответственной должности местного библиотекаря, дабы избавить невинных малюток от тлетворного влияния.
Не то чтобы Эллис очень беспокоило мнение недалеких людей. Вовсе нет. Ее отец, старый судья, с детства привил Эллис стремление идти по жизни своей дорогой, памятуя о том, что все равно никогда не угодишь одновременно всем и каждому. Однако отец говорил ей, что в жизни человека очень многое зависит от того, как он зарекомендует себя в обществе. Невиновный может быть повешен только из-за своей дурной репутации, а убийца, сумевший создать о себе благоприятное общественное мнение, останется спокойно разгуливать на свободе.
Вот если бы у нее и впрямь был бы роман или что-то в этом роде, Эллис нисколько не тронуло бы мнение общественности. Более того — ее тогда вообще не интересовало бы ничье мнение. Но быть «повешенной» за разврат, оставаясь невинной овечкой? Ни за что!
И все же... Закусив губу, Эллис следила за Нейлом, пока он не скрылся в темноте. Несколько медленно кружащихся снежинок вспыхнули и заискрились в свете, падающем из кухонных окон...
Скоро Рождество, а он так одинок. Куда он пойдет, что будет делать в праздники? Возможно, где-то у него есть семья и они вместе встретят Рождество? Или же он так и будет один, без елки, без веселья, и готовый обед из закусочной заменит ему праздничный стол...
А вот уж это тебя совершенно не касается, оборвала себя Эллис, решительно направляясь в кухню. Нейл Морфи — взрослый человек, и если он одинок, значит, сам выбрал одиночество. Так же, как и она, Эллис. Она тоже одинока по собственной воле.
Щелкнув выключателем, Эллис пошла в спальню, находившуюся в задней части дома, поскольку ей еще не удалась найти жиличку, она держала второй этаж запертым, чтобы лучше сохранялось тепло. Прошло уже почти десять лет с тех пор, как опустел старый дом, но Эллис до сих пор не могла привыкнуть пользоваться отцовской спальней. А другого выхода не было — отапливать одной весь огромный дом, без жильца, который взял бы на себя часть расходов, было просто немыслимо, это моментально съело бы все ее скромные сбережения.
...Давным-давно, будучи еще маленькой девочкой, Эллис однажды спала в этой комнате вместе с бабушкой. Родители спали наверху, их комната помещалась как раз напротив спальни маленькой Эллис и ее братишки Джона. Спать в одной комнате с бабушкой казалось тогда чем-то удивительным, заманчивым. Сказочным. Даже сейчас, стоит только закрыть глаза, Эллис живо вспоминала, как лежала в огромной старой постели, натянув одеяло до подбородка, и заворожено глядела на бабушку, убиравшую на ночь свои необыкновенные волосы. Днем она укладывала волосы в строгий тяжелый узел. Но теперь, перед сном, она распускала их, и они струились до пола, а бабушка расчесывала и заплетала их на ночь. Четырехлетней Эллис казалось, что это роскошное великолепие взялось ниоткуда, благодаря какому-то чуду, колдовскому фокусу...
Бабушка умерла, когда Эллис было шесть. А когда ей исполнилось восемь, несчастный случай на заснеженной горной дороге унес мать и брата. Старый дом, некогда такой шумный и полный голосов, навсегда опустел, и прошли долгие годы, прежде чем Эллис приучилась жить одна наверху и свыклась с тем, что отец перебрался в комнату бабушки.
Ничего не изменилось здесь с тех пор. Стены по-прежнему обиты темно-зеленым шелком, а окна задернуты легкими кремовыми шторами. Огромная орехового дерева кровать все так же занимает большую часть одной стены, а высокий комод украшает другую. Ванная комната устлана черным линолеумом, а сама ванна, упирающаяся в пол когтистыми звериными лапами, наверняка стоила в свое время целое состояние.
Эллис Гудинг спит в той же постели, которая верой и правдой служила всем ее предкам, начиная с дедушки Эмиля. Вернувшись после войны из французских окопов, дед решительно заявил семье, что оставляет ранчо брату Юджину, а сам поступает в юридический колледж.
Юджин потерял свое ранчо во время Великой депрессии, а вот Эмиль преуспел и со временем передал сыну Ролфу, отцу Эллис, юридическую фирму «Гудинг и Гудинг».
Брат Джон стал бы следующим наследником семейного дела, если бы не погиб на занесенной снегом дороге в горах. Эллис честно пыталась занять его место, и судья Гудинг всеми силами поощрял ее, но после того ужасного происшествия она поняла, что просто не в состоянии продолжать учебу. Отец не сказал ей ни слова, никогда не осуждал ее решения, но Эллис так и не смогла отделаться от ощущения, что он глубоко разочаровался в ней. Отец мечтал воспитать юриста, а получил библиотекаршу, и, когда он умер, вместе с ним умерло семейное дело...
И вот теперь Эллис Гудинг спит одна в огромной кровати, которая почти так же велика для нее, как в детстве... Она прячется в пустом старом доме, как семечко в высохшей тыкве, она навсегда заперта здесь, потому что ей не осталось ничего другого. Мир за пределами округа Гудинг оказался порочным и жестоким. Одна мысль о том, чтобы высунуть нос из привычной безопасности родного гнезда, приводила Эллис в ужас.
Она, конечно, убеждала себя, что все это сущая ерунда, что ей и так никуда не хотелось бы уезжать, но в душе прекрасно понимала разницу между «остаюсь, потому что мне так хочется» и «остаюсь, потому что не могу уехать».
Нейл Морфи не единственный человек в Гудинге, которого ждет одинокое Рождество, тоскливо подумала Эллис, забираясь в холодную постель. Не единственный, кто добровольно избрал одиночество своим уделом. Почувствовав себя чужой и лишней на паре дружеских вечеринок, Эллис поставила себе за правило решительно отклонять любые приглашения, пусть даже сделанные от чистого сердца. Лучше быть одной, чем в роли наблюдателя на празднике жизни!
...Я страшно устала сегодня, успела подумать Эллис, прежде чем дремота увлекла ее в свой теплый водоворот... Так сладко...
Золотой кинжал навис над ней, зловеще поблескивал желтый металл, и каплей алой крови мерцал рубин на рукоятке. Внезапно кинжал взметнулся и молнией обрушился вниз.
