Так Этери и уснула, не снимая наушников, под негромкий, низкий, невероятно чувственный, по-кошачьи урчащий голос Эрты Китт.

Проснулась она все с той же мыслью: ей больше повезло, чем героине песни Эрты Китт. Ну подумаешь, муж бросил! Ей не приходилось ночевать в трущобах, танцевать голышом или выступать в массовке. Опять Этери напомнила себе, что многие позавидовали бы ей. Она встала очень рано, выпустила собак, разбудила сыновей, покормила, отправила в школу. Каждому дала по записке, что уроки не сделаны по уважительной причине. «У нас тут типа как бы пожар был, – мысленно добавила от себя Этери. – У нас тут вроде как папа ушел, башню у него снесло, вот дети и переживают».

«Интересно, – подумала она, загружая сыновей в машину, – в школе уже все знают? Может, их расспрашивают? Может, дразнят?»

Но она не стала спрашивать. Захотят – сами расскажут. Да, а как же быть с машиной? Ей опять нужен водитель, а кто детей из школы заберет? Опять просить мать одноклассника? Не хочется…

Этери вызвала по телефону Аслана.

– Вы ведь водите машину, Аслан? Сможете забрать детей из школы?

– Да я-то смогу, – ответил Аслан, – а кто на воротах останется?

– А вы их заприте. Я позвоню в школу, предупрежу, что вы заедете, договорились?

– Как скажете, Этери Авессаломовна, мое дело служивое.

– Вот и хорошо. И… знаете что? Возьмите «Мазерати». Пусть ребята порадуются. Только пристегните их и не гоните слишком быстро, хорошо?

– Хорошо, Этери Авессаломовна.

У нее была спортивная модель «Мазерати», которой сама она почти не пользовалась, зато для сыновей это был предмет вожделения, вечный пряник, который Этери выставляла у них перед носом, чтоб бежали резвее и не сбивались с пути. Машина двухместная, но мальчишки пока еще умещались вдвоем на пассажирском сиденье.

Вернувшись в гостевой дом, Этери начала подбирать себе наряд. Вчера она так измучилась, что сил не хватило развесить одежду в шкафу. Надо было Мадину позвать на помощь или Валентину Петровну… Не сообразила.

Она перебрала захваченные из большого дома платья и костюмы в поисках чего-нибудь простенького и не мнущегося. В приюте для жертв домашнего насилия не стоит выпендриваться. Выбрала черный брючный костюм с белой блузкой. Маленькие жемчужные сережки, и больше никаких украшений. Где-то у нее была шляпа с вуалью… В большом доме осталась.

Этери отправилась туда, вошла в свою просторную гардеробную и отыскала шляпу. В этой шляпе с вуалью-сеткой ее сфотографировали для журнала «Вог». Еще в прошлой жизни. Ладно, сейчас не это важно, а шляпа ей очень пригодится. И чего она накануне не вспомнила? Мучилась с этим дурацким шарфом. А может, в приют не стоит? Но Этери устала изобретать. В шляпе будет удобно. Опустить вуаль и ни о чем не думать. Она взяла шляпу, захватила еще кое-какие вещи, забытые накануне, и вернулась в гостевой домик. Проверила сотовый. Ну да, есть входящее сообщение с адресом. Она включила компьютер и нашла его на карте. Ввела маршрут в наладонник. Адрес в центре города, надо ехать прямо с утра, не хочется опаздывать.

Бросив взгляд на часы, Этери убедилась, что звонить реставраторам и ремонтникам еще слишком рано, но взяла нужные телефоны с собой. Можно позвонить по дороге. Все равно в пробках стоять.

Что еще? Да, в школу же надо позвонить – предупредить, чтобы отдали детей Аслану. Этери позвонила, выпила уже вторую за утро чашку кофе и заставила себя поесть. Тут и Игорь вернулся. Она оделась, причесалась, взглянула на себя в зеркало. Синяк напоминал фиолетово-чернильную лужу, но в ней уже появились желтовато-зеленые просветы.

– Холера протекает нормально, – вслух сказала Этери.

На этот раз она надела не лайковое – слишком пышное! – а более скромное кашемировое пальто, которое про себя в шутку называла «шинелью Дзержинского» (фасон и вправду был похож), и велела подавать машину.

За воротами дежурили корреспонденты: все уже видели баннер в Интернете, всем хотелось взглянуть на «фонарь» у нее под глазом. Этери встревожилась. Как Аслан будет управляться один? Он же за рулем и ему же ворота закрывать? Она позвонила экономке, попросила встретить детей у ворот и сразу же их закрыть, чтобы никто внутрь не прорвался.

Хорошо, что у нее стекла тонированные. И хорошо, что она надела шляпу с вуалью. Этери сидела, забившись в угол, закрыв глаза, чтобы не видеть тычущиеся в стекло объективы фотокамер. Усилием воли вытеснила из сознания вопли: «Два слова для прессы!»

По дороге она поговорила с реставрационными мастерскими и разыскала ту самую бригаду ремонтников, что когда-то отделывала для нее этот дом. В обоих местах договорилась на завтра.

Водитель благополучно доставил ее по адресу. Этери бросила взгляд на часы: половина двенадцатого.

– Остановите здесь, – попросила она Игоря. – Поищите парковку, а я пешочком пройдусь. Я вам позвоню, когда надо будет подъехать. Можете сходить поесть, не торопитесь. Чувствую, я тут надолго.

Она двинулась вперед легкой, стремительной походкой, будто съедающей асфальт. Ноябрь выдался бесснежный, можно не бояться поскользнуться и упасть. Нужный ей дом стоял в глубине, со всех сторон окруженный другими домами. Этери залюбовалась странным асимметричным особняком. Множество ложных окон разных размеров, сам дом как будто состоит из трех отдельных выступающих частей – ризалитов, отделанных по скошенным углам гранитными фасетками.

Дом старинный, фундамент наверняка заложен еще в XVII веке, а может, и раньше… Видны следы многочисленных перестроек в разное время. Но, что знаменательно, нет ни одного кондиционера на фасаде и ни одного стеклопакета – все окна старые. Никакой вывески, глухая сейфовая дверь с переговорным устройством, рядом с дверью табличка: «Охраняется государством».

Этери позвонила в дверь. Представилась, сказала, что она к Софье Михайловне Ямпольской. Ее впустил охранник в форме, попросил предъявить паспорт. Этери показала паспорт.

– Она в одноколонном зале.

Этери решила, что ослышалась, но переспрашивать не стала. Охранник провел ее по коридору к одной из дверей.

– Там еще занятия идут, но вы ничего, входите, – напутствовал он ее.

Этери отворила дверь и…

Зал не зал… И впрямь одна колонна в дальнем конце, ближе к левому углу. А само помещение… Классная комната, вот на что это было похоже. Правда, без парт. По размерам – больше обычного класса, но меньше актового зала. На стенах развешаны детские рисунки, над головой протянуты веревки, и с них тоже свисают явно детские поделки – из бумаги, из пластилина…

Несмотря на эту радостную пестроту, первым ее впечатлением было море разливанное людского горя. Женские лица, как и у нее, обезображенные побоями. «Кроме мордобития – никаких чудес», – всплыла в уме у Этери песня Высоцкого. Ей показалось, что лиц очень много, хотя на самом деле было десятка полтора, не больше. Некоторые держали на руках или на коленях детей, и дети смотрели на незнакомую тетю с таким же испугом и недоверием, как и их матери.

«И почему мужики всегда бьют по лицу? – прозвучал у нее в голове вопрос героини фильма «Красотка». – Вас что, в школе этому учат?»

Но не было поблизости импозантного Ричарда Гира, а если бы он и забрел сюда случайно, ни одна из этих женщин ему бы не понравилась. Обычные русские бабы, толстые и неухоженные. Впрочем, нет, приглядевшись единственным зрячим глазом, Этери заметила знакомое лицо…

Но присматриваться было некогда, к ней подошла Софья Михайловна Ямпольская.

– Здравствуйте, Этери, раздевайтесь, пальто можно повесить вот здесь.

Этери покорно сняла «шинель Дзержинского» и шляпу с вуалью, повесила на крючок у двери. Ей стало невыносимо стыдно за эту шляпу, за «скромный» черный костюм, стоивший две тысячи евро, за изящные сапожки на каблучке… Окружавшие ее женщины были в дешевых домашних платьях или трикотажных шароварах и фуфайках, две или три – в халатах, и Этери понимала, почему. У двух руки были в гипсе, у третьей – более тяжелый перелом, видимо, ключица. Одежду сложнее халата им было бы трудно надеть.