– Там освещение плохое было, да к тому же в незнакомом районе трудно сразу сориентироваться, а бомбить в основном приходится по вечерам, потому что по головке за все эти художества, если застукают, точно не погладят, – терпеливо сказал Антон, посмотрев на меня, как на безнадежно отставшую от жизни. – Между прочим, один раз нам с Костылем даже ночью довелось поработать. Классно мы тогда на спор один гараж раскрасили!

– А он прямо рядом с кладбищем находился! – явно гордясь братом, вставила Луиза.

– Кстати, у меня тут неподалеку еще одна хорошая стенка на примете имеется! – доверительно сообщил мне Антон и, открыв портфель, продемонстрировал баллон с аэрозольной краской. – Не хочешь с нами сходить? Мы как раз сегодня туда собираемся.

– Ночью? – уточнила я.

– Нет, прямо сейчас, – ответил Антон. – Здесь рядом, на соседней улице, есть один детский сад. Только ты не думай, на этот раз все будет легально и никаких проблем не возникнет.

– Там мамина сестра работает, она и попросила нас немножко помочь с оформлением детской площадки, – подала голос Луиза.

– А что? – заулыбался Антон. – Пусть мелкие радуются! Нарисуем им разных смешариков или еще каких-нибудь мультяшных чудиков. Сейчас туда и Костыль должен подтянуться. Ну, так ты с нами?

– Сегодня никак не могу, – с искренним сожалением ответила я Антону, вспомнив данное бабушке обещание сразу после окончания занятий идти домой. – Как-нибудь в другой раз…

– Точно? – он внимательно посмотрел на меня.

– Точно, – улыбнулась я.

– Ну, тогда до завтра, – кивнул мне Антон и стал спускаться с крыльца.

– Пока, – сказала я. – И творческих успехов в наскальной живописи!

– Увидимся, – кивнула мне Луиза и, перебросив сумку через плечо, отправилась вслед за братом, но тут же остановилась, повернулась ко мне и заговорщицки подмигнула. – Слушай… Впрочем, ладно… Завтра поболтаем!

– О чем? – захлопала я глазами, но Луиза, перепрыгивая через лужи, уже догоняла Антона. Я пожала плечами, подняла голову и увидела, что небо потихоньку проясняется. Тогда я засунула теперь уже ненужный зонтик в сумку и направилась к воротам, размышляя, о чем это решила поболтать со мной Луиза. Правда, вскоре мои раздумья перескочили совсем на другую тему. Я вспомнила о рисунках – своем, Тохи и Луизы, – и на душе у меня вдруг стало тревожно.

Настроение с утра оказалось так себе. Не то чтобы совсем уж отвратительным, но каким-то дурацким. Правда, спросонья мне сначала никак не удавалось сообразить, чем это было вызвано. С улицы сквозь неплотно прикрытые жалюзи в комнату врывались золотистые солнечные лучи, со стороны кухни доносился дразнящий аромат только что приготовленных бабулей моих любимых творожников, но это не могло развеять мою странную тоску. Вернее, даже не тоску, а предчувствие… Не очень хорошее предчувствие. Я ощущала себя, как перед контрольной по нелюбимому предмету, от результатов которой напрямую зависит итоговая оценка за четверть. Ты при этом точно знаешь, что попадется именно то задание, повторить которое по известному закону подлости не хватило времени… Но, понятно, ни о каких контрольных на второй день нового учебного года речи идти не могло. Если только в кошмарном сне. Стоп! В кошмарном сне… Я нахмурилась. А ведь сон-то действительно был! Если не кошмарный, то уж в любом случае какой-то тревожный… В общем, не хороший сон…

Я прекрасно помнила, что уснула только ближе к полуночи. Хотя до этого долго не могла угомониться, ворочаясь с боку на бок и думая о событиях двух последних дней, так или иначе связанных с моим посещением того странного магазина… И если днем мне все-таки на какое-то время удалось обо всем забыть, то позже, особенно после того, как я увидела наши рисунки, меня вновь охватило беспокойство. Они были слишком хорошими… Точнее, подозрительно хорошими! Конечно, мне было трудно судить о талантах Антона и Луизы, но зато уж о своих способностях я могла сказать честно: да, рисовала я, в общем-то, довольно-таки неплохо, но вот чтобы так…

Это не давало мне покоя и не выходило у меня из головы.

Я думала об этом за обедом, во время которого бабуля с увлечением рассуждала о новых методах работы, а я терпеливо слушала ее вдохновенное выступление, не совсем понимая, зачем она мне все это рассказывает…

Думала во время долгого телефонного разговора с мамой, которая, выяснив все подробности моего первого учебного дня на новом месте, передала трубку папе, и я вновь начала рассказывать то же самое, чем только что поделилась с мамой…

Думала вечером, когда пыталась что-то читать, но строчки беспорядочно мелькали перед глазами, и их смысл до меня совсем не доходил…

А когда, пожелав бабушке доброй ночи, я ушла в свою комнату и стала укладываться спать, мне стало совершенно ясно, что сна у меня нет, как говорится, ни в одном глазу. И тогда я решила кое-что проверить.

Быстренько соскочив с тахты, я уселась за стол, открыла альбом и положила перед собой две коробки с карандашами. С теми, которые брала сегодня в школу, и с самыми обычными, какими я всегда рисовала. Потом я открыла сумку и вытащила оттуда прозрачный пакет, из которого извлекла заботливо положенное бабулей яблоко.

Яблоко было большое, румяное и с виду очень аппетитное.

Поместив его прямо в центр стола, на учебник геометрии, и я принялась рисовать.

Сначала обычными карандашами. Из набора в двенадцать цветов, с забавным вислоухим зайцем на картонной коробке.

Потом недавно приобретенными карандашами. Из черного пластикового футляра, который по форме, как подметил Антон, действительно чем-то напоминал гроб.

Закончив, я сначала внимательно изучила первый рисунок, и он, честно говоря, не особенно меня порадовал… Цвет, тени, полутона – все это требовало основательной доработки! В общем, довольно средненько получилось… Не то чтобы уж совсем плохо, а так… На четыре с минусом.

Зато второй рисунок был просто совершенным. Казалось, что стоит только протянуть руку, и яблоко тут же скатится в ладонь.

Я перевернула лист, задумчиво вывела на нем случайно попавшимся под руку ядовито-розовым маркером огромный знак вопроса и откинулась на спинку стула.

Никаких сомнений в том, что карандаши, ни с того ни с сего щедро подаренные мне девушкой в черном, являются какими-то особенными, у меня больше не оставалось. И предположив, что эти карандаши представляли собой какую-нибудь экспериментальную сверхсекретную разработку для художников-профессионалов, Луиза, скорее всего, была недалека от истины… А уж по поводу того, как они оказались в магазинчике, торгующем всякими художественными принадлежностями, можно было строить самые разные догадки.

Я захлопнула альбом и уже начала собирать карандаши, как вдруг почувствовала, что ужасно хочу спать. Успев подумать, что приготовиться к школе вполне успею и завтра утром, я взглянула на часы, стрелки которых собирались соединиться друг с другом на верхней вертикальной отметке и обозначить наступление полуночи. Удивившись тому, как стремительно пролетели два часа, я почувствовала, что на меня неумолимо обрушивается сон. Зевнула и, доковыляв до тахты, зарылась носом в подушку…

…Все это я прокрутила в голове, когда утром подошла к столу и увидела лежащее на стопке учебников яблоко. Повертела его в руке, собираясь надкусить, но потом передумала и отправила яблоко в сумку. За яблоком последовали учебники, тетради и альбом, на первых страницах которого находились результаты моего вчерашнего расследования. Но когда я потянулась за карандашами, раздумывая, какие из них лучше взять сегодня в школу, в голове у меня с необыкновенной четкостью возникла картинка: разбросанные вперемешку на поверхности стола цветные карандаши из двух разных наборов… При этом я со стопроцентной уверенностью могла бы сказать, что вчера перед сном подумала о том, что вполне успею собрать их утром! А сейчас в хаотичном беспорядке на столе валялись лишь обычные карандаши, в то время как новые аккуратно лежали в своей коробке… Я сокрушенно покрутила головой. Да уж! Представляю себе, что думала бабушка, когда, зайдя в комнату к своей без задних ног дрыхнущей внучке, наводила порядок на столе… Правда, не понятно, почему одни карандаши она так старательно сложила, а на другие вообще решила не обращать никакого внимания!