Грязненькая дверь тренерской была, как всегда, заперта, золото у него там, что ли? Пришлось повозиться-поперебирать амбарную связку ключей, которую оставил ему Сергеич. От овсяника, от душа, от сбруйной, от туалета (дожили). Нужный традиционно оказался последним. Ленька ввалился, включил свет и компьютер одновременно, плюхнулся на диван и наконец-то скинул сапоги. Это техника безопасности такая: хоть лето, хоть жара, будь добр в седло садиться в сапогах, чтобы нога в стремени не застряла. Если застрянет – пиши завещание: Сергеич убьет. Нет, вообще это опасно и все такое, но большая часть опасностей все равно исходит от Сергеича. Вот сейчас: уговорил подежурить, а еды не оставил. Опасный тип: морит детей голодом.

В маленьком холодильнике мерз одинокий пакетик растворимой лапши. Ленька помаялся минут пять да и пошел наливать воду в чайник. Пластиковый, древний, из которого пила вся конюшня, он выглядел так жалко, что хотелось похоронить с почестями, а не мучить работой. Ленька прошел через коридор к раковинам. Пол холодный и надо бы подмести. Сапог он не надел, выбегая за водой, и за три шага набрал на носки кучу сена и опилок.

Кто-то из лошадей шумел поилкой, Ленька даже испугался в тишине и быстро открыл кран. Говорят, некоторые, оставшись одни, начинают специально кричать или громко петь, чтобы не было так тихо. Ленька вообще не боялся быть один. Да и после прогулки по лесу с краснолицым кем-то грех бояться. А все равно... Ой, зря вспомнил!

Свет в коридоре не горел, только поблескивали в темноте глаза лошадей и кран над раковиной. Ленька не трус, но смотался от греха назад в тренерскую, где светло и уютно. Сейчас еще лапши заварит... Поставил чайник, нашел в Интернете какой-то фильм, выкрутил колонки на полную – да закипит жизнь в отдельно взятой конюшне! А то тихо, как в могильнике. Заварил лапшу в битую миску Сергеича и уселся трапезничать.

Больше всего ему хотелось забыть о приключении в лесу и об этом краснолицем. Когда рядом был Сергеич, это было просто: знай себе болтай, обсуждай дежурство и Гришины подковы. А сейчас... Вроде и фильм подходящий: вопли-выстрелы, никакой мистики, а этот со светофорной мордой не шел из головы. И ведь наверняка, наверняка жуткое красное лицо окажется какой-нибудь банальщиной типа маски или ночной оптики. Но не сейчас, когда Ленька здесь один, до людей – два километра пешком, а за маленьким окошком тренерской – чернота. Ленька изо всех сил старался увлечься фильмом и не думать о встрече в лесу. Прибавлял громкости, сколько мог, и не сразу услышал стук.

В дверь колотили отчаянно, как будто пожар. Сергеич что-то забыл? Долго же пришлось вспоминать, небось, развернулся уже от подъезда. А если нет, то кто? Железная щеколда брякала от ударов на всю конюшню.

– Кто там?

– Ой!.. Кто там? – Голос был девчачий. Должно быть, его хозяйка рассчитывала услышать Сергеича, вот и ответила дурацким вопросом на вопрос. Ленька открыл: а говорили, она спит давно... Юлька. И не одна! За спиной племяхи Сергеича стоял целый взвод детей и подростков, человек двадцать. При этом они ухитрялись стоять тихо, даже не перешептывались.

– Ты чего здесь? Тебя вся деревня искала. А Дядьсаша где? – Юлька деликатно отстранила его, вошла в калитку и кивнула остальным. Взвод выстроился в колонну и прошел в конюшню. Они заходили медленно, глядя в пол – стеснялись Леньки. Некоторые осторожно говорили: «Привет».

– Я за него... Да ты что, Юль? Что за экскурсии в два часа ночи, вас кто сюда звал, эй?!

Поток деревенских ребят, заходящих в калитку, остановился. Все двадцать человек уставились на Леньку, как-то удивленно и испуганно, мол, что это он. Юлька взяла его за рукав и потянула дальше по коридору, исподтишка делая остальным знак заходить.

– Не сердись, Леня, у нас очень важное дело.

– В школе задали лошадь нарисовать, и вы решили, что лучше с натуры и в два часа ночи? Или так покататься зашли, пока родители спят? Да отлипни ты! – Ленька выдернул рукав и развернулся лицом к Юльке, вполоборота к остальным. – Здесь вам что, детский сад или карусели? Живо все домой!

В толпе не было даже Ленькиных ровесников, все от двенадцати и младше. И кто их сюда отпустил? Дети старались вести себя тихо, но когда это получалось у детей? Кто-то уже кормил Ролика сомнительным зеленым яблоком, кто-то болтался на развязке, как на качелях. Два пацаненка выдергивали сено из кормушек и швырялись друг в друга.

– Юлия! – Ленька сделал строгий вид. – Или ты сейчас же забираешь детсад и уходишь, или я все рассказываю Сергеичу.

– Да мы к нему и шли! Ты не хочешь слушать, беда в деревне! Нас прислали сюда спрятаться.

– От кого еще? – Получать втык от Сергеича за такое веселое дежурство совсем не хотелось. Ленька рявкнул: – Тихо все! Коней не трогать, сеном не швыряться! – И утянул Юльку в тренерскую. Кивнул в кресло у компьютера: «садись», схлопнул окно с фильмом (ненавижу, когда в мой монитор пялятся) и потребовал: – Давай по делу: от кого прятаться и почему здесь. Сергеич в курсе?

– Нет... Они только сегодня пришли...

– Да кто они-то?

– Не знаю.

– Здрасьте приехали! Ты будешь говорить или нет?

– Не ори... Они странные, как не люди вроде. И светятся в темноте...

Ленька вздрогнул, вспомнив свою встречу в лесу, и тут же все понял и поверил:

– Красным? Светятся красным, да?

– Откуда знаешь?

– Видел. Так их, значит, много?

– Целая туча! – Юлька удобнее устроилась в кресле и отхлебнула из Ленькиной чашки. В другое время получила бы по рукам, но сейчас ему было не до того. – Вечером вошли к Оленьсьевым, двух коров задрали. Дядя Коля на дежурстве, Тетьлена с Мишкой одна. Бахнула по ним из «сайги», даже не поцарапала...

– Так они коров жрут?

– Они все жрут. Мишку чуть один не утащил, соседи вовремя подоспели. Взяли ружья, вилы, у кого что...

– А тебе велели собрать детей и бежать на конюшню.

– Ага. А что, Дядьсаша домой поехал?

Ленька кивнул (как будто и так не видно) и спросил уже сам себя:

– Что ж за нечисть-то к вам пожаловала?

– Точно нечисть, Лень. Видел бы ты, как они со скотиной расправляются!

– Избавь! Мне вставать в пять утра. Хотя какой тут сон...

– Петрович говорит, они из леса вышли. Там раньше был этот... Могильник не могильник, а как называется, когда хоронят за оградой кладбища? Место, где убийцы всякие, колдуны, вот оно там было. Лес уже потом насадили.

– А сейчас вырубают... – Ленька уже догадался, к чему клонит племяха Сергеича. – Вот на них бы и нападали на тех, кто это придумал.

– А то сидят у себя в городе... – поддакнула Юлька и посмотрела так странно. Типа: «Теперь-то не выгонишь?» Да что, Ленька, зверь?

– Ладно, Юлия, оставайтесь. Только где вас всех спать-то укладывать? Здесь один диван. В сбруйной полка незанятая есть, большая, а остальных?

– Да мы в сеннике поспим, привычные, – обрадовалась Юлька. – Только ключ надо найти. Он без колечка, не на связке, и Дядьсаша его вечно теряет.

– Давай сама, ты лучше знаешь, где у него что... – Ленька пошел в коридор смотреть, всю ли конюшню разнесли дети или пока стоит. То, что рассказала Юлька, было странно и страшновато, и любопытно, конечно, но встречи в лесу Леньке вполне хватило, чтобы не бежать в деревню смотреть на невиданных зверей. Скотину жрут, значит. И людьми не брезгуют. Преступники, значит, и колдуны – те, кого хоронили за оградой кладбища. Преступники-мертвяки, а чего они не банки грабят, а нападают на людей? Нет, в деревню Ленька не пойдет, к чему это глупое геройство, когда ему нужно быть здесь, охранять конюшню от сумасшедших детей и самих детей заодно. В пять – запарить лошадям кашу, в шесть – покормить, «убрать», как говорит Сергеич, это профессиональный жаргон такой. Когда лошади голодные или скучают, они высовывают морды из окошек денников и хватают за одежду всех проходящих. Чтобы морды убрались, их надо убрать, покормить то есть. Хотя, может, и не поэтому оно так называется...