– Что он говорит?

– Я не…

– Мэри?!

– Он сквернословит в отношении женщины.

– Женщины, находящейся в доме? Той, за которой он охотился сегодня?

– Да.

– Он ее знает?

– Нет. Они незнакомы… случайно выбранная жертва. Но он следил за ней… следил в течение нескольких дней… Он знаком теперь с ее привычками и повседневными занятиями.

Проговорив все это, она прислонилась к дверце машины и несколько раз глубоко вздохнула. Время от времени она была вынуждена давать себе передышку, чтобы перегруппировать свою энергию, если надо было продолжить психологическую нить. К некоторым экстрасенсам видение приходит без особого напряжения, практически без усилий, как было известно Барнсу. Но совершенно очевидно, что в данном случае все было совершенно по-другому.

Их обволакивали шепчущие и скрежещущие призрачные голоса. Они то резко приближались, то удалялись, прорываясь в приемнике полицейской рации.

Ветер расстилал по дороге дождевые простыни.

«Самый слякотный сезон дождей за последние годы», – подумал Барнс. Двадцать лет назад это, может, и показалось бы нормальным. Но Калифорния пользовалась славой засушливого штата. И теперь такое количество дождей казалось противоестественным. «Как и все прочее, это случилось именно сегодня вечером», – подумал он.

Ожидая, когда Мэри заговорит вновь, он снизил скорость до пяти миль в час.

Парные магнолии располагались по сторонам уложенной плиткой дорожки…

С огромным трудом он пытался различить, что появлялось перед ним в свете фар, – особенно трудно было разглядывать расположенные по обеим сторонам деревья. Может, они уже миновали эти магнолии?

Сомнения Мэри Берген, хоть они продолжались и недолго, побудили Дэна Голдмэна произнести первые за прошедший час слова:

– У нас осталось совсем немного времени, миссис Берген.

Голдмэн был заслуживающим доверия молодым офицером, на которого шеф из всех своих подчиненных полагался всецело.

Он сидел рядом с Максом Бергеном, позади Барнса, неотрывно глядя на женщину.

Голдмэн верил в экстрасенсорные силы. Сильная впечатлительность была его отличительной чертой. И, насколько Барнс мог различить, глядя в зеркало заднего вида, события этого вечера оставили след на его широком бледном лице.

– У нас совершенно нет времени, – повторил Голдмэн, – если этот сумасшедший уже у задних дверей этой женщины…

Внезапно Мэри повернулась в его сторону. Голос ее прозвучал испуганно и озабоченно:

– Не выходите сегодня вечером из этой машины – до тех пор, пока этот человек не будет схвачен.

– Что вы хотите сказать? – спросил Голдмэн.

– Если вы попытаетесь способствовать его аресту, то сильно пострадаете.

– Он убьет меня?

Она судорожно вздрогнула. Новые капельки пота выступили у нее на лбу под волосами.

Барнс почувствовал, что его лицо тоже покрылось испариной.

Она обратилась к Голдмэну:

– Он нанесет вам удар… тем самым ножом, которым он убивал всех женщин… Он тяжело ранит вас… но не убьет.

Прикрыв глаза, она снова произнесла сквозь стиснутые зубы:

– Оставайтесь в машине!

– Харли! – обеспокоенно произнес Голдмэн.

– Все будет в порядке, – заверил его Барнс.

– Вам лучше прислушаться, – бросил Макс Голдмэну. – Не выходите из машины.

– Если ты будешь мне нужен, пойдешь со мной, – обернулся Барнс к Голдмэну. – Пойдешь со мной. Никто не будет ранен.

Его несколько задело то, что женщина таким образом подрывает его авторитет. Он бросил на нее взгляд.

– Нам нужен номер дома, который вы описали, и название улицы.

– Не давите на нее, – резко возразил Макс. Со всеми, кроме Мэри, его голос скрежетал, как нож о стекло. – Ничего хорошего не выйдет, если вы так или иначе попытаетесь давить на нее. Это только создаст дополнительные помехи.

– Все в порядке, Макс, – откликнулась она.

– Но я предупреждаю их заранее.

Она снова повернулась лицом вперед.

– Я вижу заднюю дверь дома… Она открыта.

– Где этот человек? Убийца? Где? – спросил Макс.

– Он стоит в темной комнате… маленькой… В комнате для стирки белья… Да, да, это именно так… Это комната для стирки белья позади кухни.

– И что он делает?

– Он открывает следующую дверь… в кухню… Там никого нет… тусклый свет над газовой плитой… на столе грязная посуда… Он стоит… просто стоит там и прислушивается… Левая рука зажата в кулак, чтобы остановить кровотечение из большого пальца. Он слушает… музыку Бенни Гудмена на стерео в гостиной… – Коснувшись руки Барнса, совсем другим тоном и очень торопливо она проговорила: – Это всего в двух кварталах отсюда. Справа. Второй дом… нет, нет… третий от угла.

– Вы уверены?

– Бога ради! Торопитесь!

«Должен ли я поддаваться на ее уговоры? Не окажусь ли я в дураках? – размышлял Барнс. – Если я последую ее словам, а она ошибется, это станет поводом для насмешек до конца моих дней».

Несмотря на это, он включил сирену и до упора нажал на газ. Колеса завертелись по асфальту. Шины издали скрежещущий звук, и машина рванула вперед.

– Я вижу… – почти без дыхания проговорила она, – он пересекает кухню… двигаясь очень медленно…

«А если она все это выдумывает, – мелькнуло в голове у Барнса, – то роль свою играет великолепно. Неплохая актриса».

«Форд» двигался по слабо освещенной улице. Дождь колотил по ветровому стеклу. Машина промчалась на красный свет.

– Прислушивается… прислушивается после каждого шага… Осторожен… Нервничает… Достает нож из кармана пальто… С улыбкой разглядывает острое лезвие… Такой огромный нож!..

В указанном ею квартале они остановились на обочине у светофора, перед третьим домом на правой стороне улицы: парные магнолии, выложенная плиткой дорожка, двухэтажный особняк с освещенными окнами на первом этаже.

– Черт возьми! – произнес Голдмэн с большей уверенностью, чем раньше. – Это точно соответствует описанию.

Сирена взвыла в темноте последний раз, и Барнс вылез из машины.

Красные сигнальные огни оставляли пляшущие тени на асфальте. Следом подъехала другая – бело-черная – машина. Из нее выскочили несколько человек. Два офицера в форме, Мэлон и Гонсалес, догнали Барнса. Мэр Гендерсон, круглый и блестящий в своем черном виниловом дождевике, был похож на надутый баллон, двигавшийся вдоль улицы. Следом за ним, не отставая ни на шаг, торопился худощавый, невысокий Гарри Оберландер, наиболее голосистый критик Гендерсона в городском совете.

Замыкал группу Алан Таннер, брат Мэри Таннер Берген. Обычно он ездил в первой машине со своей сестрой, но они с Максом накануне крепко поссорились и старались держаться подальше друг от друга.

– Мэлон, Гонсалес… окружите дом, – приказал Барнс. – Обойдите его с двух сторон так, чтобы встретиться у задней двери. Я пойду с парадной. Вперед!

– А я? – спросил Голдмэн.

– Тебе лучше остаться здесь, – вздохнул Барнс.

Достав из кобуры свой «магнум-357», он направился к дому. На почтовом ящике была написана фамилия: «Харрингтон». Только он нажал на звонок, дождь припустил со всей силой.

Привлеченная звуком сирены, она наблюдала за ним из окна и сразу же ответила на его звонок.

– Миссис Харрингтон?

– Мисс Харрингтон. Я взяла свою девичью фамилию сразу же после развода.

Это была миленькая блондинка немногим за сорок. У нее была плотная фигура, но ни грамма лишнего веса.

Похоже, главным ее занятием была тщательная забота о себе. Судя по ее виду, она не собиралась никуда сегодня вечером – на ней были джинсы и футболка, но волосы были тщательно уложены, а макияж и маникюр казались только что сделанными.

– Вы одна? – спросил Барнс.

– А почему вы спрашиваете? – кокетливо поинтересовалась она.

– Это моя работа, мисс Харрингтон.

– Ай, как нехорошо.

У нее в руке был бокал с виски. И не первый за этот вечер, как показалось ему.