Тем не менее в марте — апреле 1919 г. дивизия Григорьева вместе с советскими войсками участвовала в боях за Николаев, Херсон, Одессу. После занятия Одессы Григорьев, возомнивший себя единственным «завоевателем» города, стал раздавать солдатам и окрестным крестьянам мануфактуру и другие товары, захваченные у неприятеля. Он разрешал солдатам «вольности»: пьяные григорьевцы стали грабить население. Потом Григорьев самовольно отвел свою дивизию «на отдых» в район Елисаветграда (ныне Кировоград). Вскоре оттуда стали поступать сообщения о противоречиях между григорьевцами и местными партийными организациями.
7 мая Григорьев отказался выполнить приказ командования о переброске дивизии на Румынский фронт. В тот же день, арестовав всех политических комиссаров и Полн. работников-коммунистов дивизии, Григорьев на митинге в Елисаветграде объявил свой «универсал», в котором призвал украинский народ к всеобщему восстанию против Советской власти.
Главный лозунг «универсала» звучал так: «Вся власть Советам народа Украины без коммунистов». В угоду мелкобуржуазным настроениям крестьянства Григорьев ополчился против «коммун, махновских комиссаров, продовольственной разверстки, реквизиций, чрезвычаек» и обещал установить «подлинно Советскую власть».
Однако первые же действия григорьевцев после объявления мятежа показали, что обещания «универсала» являлись ширмой, за которой скрывалась бандитская сущность выступления. Начались расстрелы, убийства, грабежи и погромы. 9 мая григорьевцы разогнали Елисаветградский Совет, расстреляли более тридцати руководителей советских и партийных организаций города. Только за два дня, 15–17 мая бандиты убили в Елисаветграде 1526 человек. В городе Александрии пьяный Григорьев скакал верхом впереди погромщиков и рубил беззащитных людей. Кулаки близлежащих деревень, привлеченные григорьевским «универсалом», толпами приходили в города и местечки, нападали на советских работников и не причастных к политике обывателей, грабили склады и учреждения, сваливали награбленное имущество на подводы и увозили домой.
Мятежники распространяли среди населения полные лжи и бахвальства прокламации, разжигали ненависть к большевикам.
Украинские «незалежники» (одна из группировок повстанческого движения) предложили Григорьеву действовать вместе с созданным ими «Всеукраинским повстанческим ревкомом». На это Григорьев в обычной для него хвастливой манере ответил: «У меня 23 тысячи штыков, 52 орудия, 20 бронепоездов, миллионы патронов. За меня массы, за меня Херсон, Николаев, Одесса. Скажите, а что вы имеете, что стоит за вами? Ничего! А раз ничего, то я разрешаю вам прийти ко мне и получить от меня такую работу, какую я вам дам». «Незалежники» ушли ни с чем.
К мятежникам примкнули сельские бандиты, кулаки, уголовники и небольшая часть среднего крестьянства из обманутого обещаниями григорьевского «универсала». Благодаря внезапности выступления, войско Григорьева в короткое время захватило Елисаветград, Николаев, Херсон, Кременчуг, Александрию, Знаменку, Христиновку и другие населенные пункты. Григорьевский мятеж облегчил Деникину наступление на Южную Украину и помешал переброске советских войск на Румынский фронт для поддержки Венгерской советской республики.
22 мая 1919 г. части Красной Армии под командованием К. Е. Ворошилова (кременчугское направление) и А. Я. Пархоменко (екатеринославское направление) повели наступление на григорьевские банды и в результате упорных боев нанесли им поражение. К концу мая были освобождены почти все занятые григорьевцами города и населенные пункты.
После поражения, нанесенного ему Красной Армией, атаман Григорьев с остатками своих отрядов встретился с махновцами в селе Камышоватое Елисаветградского уезда. У атамана не было другого выхода, кроме как искать поддержку у батьки. Между ними начались переговоры. Махно настаивал на объединении отрядов. Вскоре соглашение было достигнуто. Григорьев стал командующим объединенными вооруженными силами, а Махно председателем революционного совета. Григорьев, таким образом, входил в подчинение Махно. Был создан новый штаб «партизанско-повстанческой армии», в который вошли преимущественно махновцы. Однако для Махно Григорьев теперь был лишней фигурой. Сейчас, когда прошло уже более семидесяти лет со времени описываемых событий и нет конкретных свидетельств, говорящих в пользу того или иного мнения, трудно утверждать что-либо со всей определенностью. И все-таки, учитывая некоторые факты, можно предположить, почему события развивались именно так, а не иначе.
Атаман Григорьев не был анархистом. Но не это стало причиной того, что Махно не нашел с ним общего языка. Главной причиной явилось, пожалуй, то, что у Григорьева вообще не было определенных целей. Воспользовавшись обстоятельствами, этот атаман, не имевший какой бы то ни было политческой ориентации, возглавил движение, которое уместнее всего было бы назвать бандитским. Если в основе этого движения лежали погромы и кутежи, резня и пьяная вакханалия, то Махно достаточно четко представлял, для чего воюет и какие цели преследует. Банды Григорьева, влившись в повстанческую армию, могли бы значительно укрепить ее. Но понимал Махно и то, что эти же банды могли сделать армию неуправляемой. Поэтому оставался лишь один выход — ликвидировать Григорьева. И сделать это нужно было под каким-нибудь предлогом, чтобы не внести раскол в движение. Махно выбрал верную тактическую линию. Тут уж ему не откажешь в расчетливости, хитрости и коварстве. Это подтверждает в своих мемуарах П. А. Аршинов. Он пишет о том, что убийство Григорьева было задумано Махно еще до объединения махновцев с григорьевцами. И всю историю с соглашением Махно рассматривал лишь как тактический маневр, который должен был обеспечить удобный повод для ликвидации атамана-соперника. С этой целью махновцами был затеян съезд повстанцев Екатеринославщины, Херсонщины и Таврии. На съезде, состоявшемся 27 июля 1919 г. в селе Сентове Херсонской губернии (близ Александрии), махновцы должны были выработать общую стратегию борьбы с наступающими деникинцами. Однако атаман Григорьев настаивал на мобилизации всех сил «повстанчества» для борьбы с большевиками. Он сказал: «Когда иго большевизма будет низвергнуто, народ сам будет видеть, как ему устроиться».
В ходе споров на глазах у присутствующих делегатов завязалась перестрелка между махновцами и григорьевцами, в которой Григорьев был убит.
Бывший член махновского штаба Алексей Чубенко, арестованный впоследствии ГПУ, утверждал, что рядовые махновцы были недовольны союзом с Григорьевым, которого они обвиняли в связи с деникинцами, и требовали, чтобы Махно покончил с этим контрреволюционером. На съезде повстанцев Чубенко выступил с обвинениями против Григорьева: «Сначала я ему сказал, что он поощряет буржуазию… Затем я ему напомнил, что он оставил у одного помещика пулемет, два ящика патронов, несколько винтовок и 60 пар черных суконных брюк… Потом я ему сказал, что он действительно союзник Деникина и не хотел наступать на Плетеный Ташлык, так как там были шкуровцы…
Григорьев стал отрицать, я ему в ответ: «А кто же и к кому приезжали офицеры, которых Махно расстрелял?» Как только я это сказал, то Григорьев схватился за револьвер, но я, будучи наготове, выстрелил в упор в него… Григорьев крикнул: «Ой, батько, батько!» Махно крикнул: «Бей атамана!» Григорьев выбежал из помещения, а я за ним и все время стрелял ему в спину. Он выскочил на двор и упал. Я тогда его добил. Телохранитель Григорьева выхватил маузер и хотел убить Махно, но Колесник стоял около него и схватил его за маузер… Махно в это время забежал сзади телохранителя и начал стрелять в него».
Тот же Чубенко признавал, что решение убить Григорьева было принято ранее съезда на его (Чубенко) квартире. А начальник махновской контрразведки Лева Задов (Зиньковский) так комментировал причину убийства атамана: «Он мешал, и батько приказал его снять».
После убийства Григорьева Махно распорядился оцепить и разоружить его войска, которые в основной своей массе затем присоединились к махновцам…
