– Я так рада, что ты навестил меня. Я скучала по тебе. Что ты поделывал последние две недели?

– Подыскивал еще одного помощника, пытался разобраться в новой компьютерной программе, которая по идее может сэкономить чуть ли не половину времени расследования, но вместо этого доводит до белого каления весь мой персонал. Да, и еще защищал Тома Харисона, обвиненного в убийстве, правда, без особого успеха.

Она внимательно посмотрела на него, зная, как его беспокоило это дело.

– Что, уже объявили приговор?

– Нет, суд еще не закончился, но, похоже, обвинение убедило присяжных в виновности Тома – это видно по их лицам.

– Что-то в газетах ничего не было о деле Харисона…

– А что в нем особенного? – не без горечи откликнулся Денис. – Что такое одно убийство для города, в котором происходит с десяток убийств каждый месяц? Связанные с наркобизнесом перестрелки случаются так часто, что уже не привлекают внимания. История Тома не интересна никому, кроме его матери и сестер, а они не сомневаются, что его осудят, несмотря на то, что он никого не убивал.

– И ты с ними согласен? Ты действительно веришь в его невиновность?

– Никого из выросших в Анакостии нельзя считать невинным. Пацаны в этом районе родятся беспризорниками. А Том – способный парень, не бросил школу, и если суд его оправдает, то в мае окончит ее с отличием. Бог свидетель, он сам по себе чудо. Может, он и подворовывал в магазинах… Не исключено, что выхватил пару сумочек. Но я уверен: он никого не убивал в ту ночь. Бедному пацану просто не повезло – он оказался не в том месте и не в то время, и сейчас ему грозит пожизненное заключение за преступление, которого он не совершал.

– Я думала, ты нашел свидетелей, видевших, что он не стрелял.

– Нашел, – мрачно согласился Денис. – Но мои свидетели ушли на дно.

– Ты хочешь сказать – исчезли?

– Да, они или боятся кого-либо из главарей местных шаек, или не хотят связываться с полицией и с судом. В районе, где живет Том, не жалуют копов, а также адвокатов. Для них я не дружески настроенный защитник, а враг. Но если я не заставлю этих двух свидетелей поверить мне и вылезти на свет божий, дело окажется безнадежным.

– Может, их найдут частные детективы? Ты, наверное, послал кого-нибудь на поиски?

– Разумеется, трех ветеранов, самых лучших. Если кто и сможет их отыскать, так это они.

Лесли все еще сжимала руку Дениса. Она ободряюще пожала ее, давая понять, что знает, как подобное дело мучает его профессиональную совесть. Она знала, что Ден взялся за дело Харисона в качестве общественного защитника и, следовательно, не только не получит никакого гонорара, но и оплатит из своего кармана все расходы по делу. Если у Тома Харисона и был шанс выйти сухим из воды, то этим шансом бы Денис Мерфи. В подобные моменты Лесли гордилась своей дружбой с ним.

Они повернули на Висконсин-авеню.

– «У Франчески»! – воскликнула она, завидев ресторанчик. – Ммм… Я уже чувствую запах майорана и моцареллы.

– Скрести пальцы, чтобы не было очереди. Я умираю от голода – пропустил сегодня ланч, и мой желудок весьма этим недоволен.

Им повезло – в ресторане было много народа, но места еще оставались. Хозяйка пиццерии Франческа – американка во втором поколении, со сверкающими черными глазами, унаследованными от итальянских предков, и стройной, гибкой фигурой, словно сошедшей со страниц «Космополитен», сама подвела их к столику в тихом углу зала.

– Вам, похоже, не помешает немного уединения, – заметила она, вручая им огромных размеров меню. – Уж я-то всегда вижу, когда влюбленные в смятении. Моя мама-сицилийка вынуждена была эмигрировать в Америку, потому что соседи обвинили ее в колдовстве. Она обладала ясновидением, а я унаследовала ее дар. Ну не совсем, правда… Но чувствую всегда, когда любящая парочка переживает кризис. Вы двое никак не решите, жениться ли вам, верно?

– Э… не то чтобы…

– Так-так. Кьянти, как всегда? – С радостной улыбкой Франческа вернулась на свое место, не ожидая их ответа.

Лесли рассмеялась.

– В прошлый раз она рассказывала, что ее матери пришлось бежать от нацистов, пока они не схватили ее за выступление против фашистов Муссолини.

Денис откинулся на спинку удобной скамейки.

– Может, ее мать была и антифашисткой, и колдуньей. Недурственное сочетание, мне кажется.

– Все же Франческа не унаследовала дар своей матери, раз считает нас влюбленными, но зато она дала нам лучший столик в заведении. – Лесли с удовольствием захрустела хлебной палочкой. – Господи, как же здорово расслабиться! Не забывай, что ты должен выглядеть страдающим влюбленным, когда Франческа вернется с вином. Мы не можем разочаровывать ее.

– Примерно вот так? – спросил Денис.

Она оторвала взгляд от меню, и на какой-то миг ей показалось, что она видит в его глазах такую любовь и такое нерастраченное желание, что ее даже дрожь пробрала.

– Эй, Ден, перестань, – смущенно попросила она. – Слишком уж убедительно у тебя получается.

Он рассмеялся, и его глаза вновь засветились всего лишь добрым юмором.

– Адвокат на три четверти должен быть актером, разве ты не знала?

Подошла Франческа с небольшой, оплетенной соломой бутылкой кьянти и двумя бокалами.

– Наслаждайтесь, – пожелала она, ловко вытащив пробку и предоставив Денису возможность разлить вино.

Студентка в крошечной мини-юбке принесла им горячий хлеб, чашки с зеленым салатом и записала их заказ на пиццу.

– Через двадцать минут, – объяснила она. – Кухня готовит пиццу по заказу.

– Нет проблем. Мы не торопимся, – улыбнулся Ден, и официантка заулыбалась в ответ и наклонилась к нему, чтобы долить доверху его бокал, давая ему возможность заглянуть в откровенный вырез блузки.

Лесли проследила взглядом за тем, как девушка пробирается между столиками, обольстительно покачивая бедрами.

– Ты ее очаровал. – Лесли не скрывала, что забавляется. – Это вихляние задом предназначалось тебе.

– Ревнуешь? – спросил Денис с ленивой ухмылкой.

– Она не в твоем стиле.

– Разве? А какой мой стиль?

Лесли открыла было рот, но вдруг с удивлением сообразила, что ей нечего сказать. Она изумленно уставилась на Дениса, забыв о вилке с салатом, замершей на полпути к ее рту.

Он мягким прикосновением опустил ее вилку в тарелку.

– Что такое, Лесли? Что я такого сказал?

Она моргнула, потом неестественно рассмеялась.

– Твой вопрос удивил меня, только и всего.

– Я рад, что после двадцати лет знакомства все еще могу удивлять тебя.

– Да уж, удивил так удивил! Я в самом деле не знаю, какого типа женщины привлекают тебя. Чего доброго, такая вот бойкая студенточка как раз и есть твоя идеальная пара.

– Была ею… пятнадцать лет назад, когда я сам был дерзким студентом.

Она улыбнулась.

– Ден, ты никогда не был дерзким. Псевдоискушенным, может быть, но только не дерзким.

– Ты почти на семь лет младше меня. Когда я уехал в колледж, тебе едва исполнилось десять. Ты и не видела, каким я тогда был на самом деле.

– Знаю, что не видела, Денис, но ты же знаешь, как безумно я была в тебя влюблена. Я считала тебя Божьим даром женщинам. Столько лет меня преследовал кошмар, в котором ты женишься на ком-то еще, не оставив мне шанса подрасти и выйти за тебя замуж.

– Припоминаю, ты говорила мне что-то вроде этого, когда тебе было лет шестнадцать.

Испытывая приступ ностальгии, Лесли сделала большой глоток вина.

– Ты уже проучился полкурса, когда твои родители сказали мне, что ты обручился. С продавщицей из булочной по имени Камилла, помнишь?

– Еще бы. Мы зашли так далеко, что уже назначили дату свадьбы, но Камилле вдруг пришла в голову мысль, что прежде нужно попробовать, подходим ли мы друг другу в постели. Я всегда буду благодарен ей за такую предусмотрительность.

– Я была в ярости, – вспомнила Лесли. Перед ее мысленным взором возникла тощая, неуклюжая девочка с рыжими косичками, развевающимися по ветру, мчащаяся на велосипеде к ручью, где рыбачил Денис. – Я сказала тогда тебе, что ты совершаешь величайшую ошибку.