Когда Кокошка развернул дуло автомата, Стефан выстрелил последние три пули, зная, что в случае промаха, у него не будет времени перезарядить пистолет.

Первая пуля пролетела мимо.

Кокошка продолжал разворачивать автомат, и очередь приближалась к «джипу». Лаура пряталась с Крисом под «джипом», а Кокошка стрелял с земли, поэтому очередь могла прошить пространство под машиной.

Стефан выстрелил снова. Пуля пробила тело Кокошки, и автомат замолчал. Последняя пуля Стефана размозжила голову Кокошки. Все было кончено.

Из-под «джипа» Лаура видела отчаянный поступок Данни, видела, как он упал на спину, и поняла, что он мертв. Ужасная боль сжала ее сердце, когда она, как при вспышке молнии, увидела свое будущее без Данни. Это видение было таким отчетливым, что она почти потеряла сознание.

Потом она подумала о Крисе, который был еще жив и прижимался к ней. Она отогнала боль, зная, что вернется к ней снова – если выживет. Теперь было важно спасти Криса, не дать ему увидеть изрешеченный пулями труп отца.

Тело Данни заслоняло часть обзора, но она видела, что Кокошка снова начал стрелять. Она видела, что ее спаситель мчится к этому проклятому убийце, и на какой-то момент ей показалось, что худшее позади. Но потом ее спаситель поскользнулся, и автоматная очередь вспарывала снег все ближе к «джипу». Несколько пуль пролетело так близко, что их смертоносный шепот заглушил все остальные звуки в мире.

После нескольких выстрелов воцарилась мертвая тишина. Сначала она даже не слышала вой ветра и приглушенные рыдания Криса. Эти звуки словно утонули в ней.

Она видела, что ее спаситель жив, и это дало ей некоторое чувство облегчения, но в то же время она чувствовала ярость к нему за то, что он привел за собой Кокошку, который убил Данни. С другой стороны, Данни и она с Крисом были бы убиты при столкновении с грузовиком, если бы спаситель не подоспел вовремя. Кто он, черт возьми? Откуда он? Почему он так заинтересован в ней? Она была напугана и потрясена, но в ее сердце смешались печаль и ненависть.

Гримасничая от боли, ее спаситель поднялся на ноги и поковылял к Кокошке. Лаура посмотрела в этом направлении, но ей мешала голова Данни. Она не видела, что делал ее спаситель, хотя, кажется, он рылся в одежде Кокошки.

Через некоторое время он появился снова, держа что-то в руках. Когда он подошел к «джипу», то нагнулся и посмотрел на нее.

– Вылезайте. Все кончено.

Его лицо побледнело, и за несколько минут он, казалось, постарел на все двадцать пять лет. Он откашлялся. Его голос был тихим, и в нем слышалась неподдельная печаль.

– Мне жаль, Лаура. Мне очень жаль.

Она поползла на животе к заду «джипа», прижимая к земле голову. Все это время она прижимала к себе Криса, чтобы он не мог увидеть своего отца. Ее спаситель помог им вылезти. Лаура села спиной к бамперу «джипа» и обняла Криса.

Дрожащим голосом мальчик сказал:

– Я хочу к папе.

«Я тоже хочу к нему, – подумала Лаура.– О, малыш, я тоже хочу к нему, я очень хочу к нему, все, чего я хочу, – это к твоему папе».

Шторм был в полном разгаре, снег падал на землю сплошной пеленой. Наступали сумерки, серый день должен был скоро смениться беспроглядной зимней ночью.

В такую погоду мало кто путешествовал, но он был уверен, что скоро кто-нибудь появится. Прошло не больше десяти минут с тех пор, как он остановил «блазер» Лауры, но даже в такой шторм это уже был большой перерыв в движении по этой дороге. Он должен был еще о многом поговорить с ней и исчезнуть раньше, чем будет втянут в последствия этих кровавых событий.

Сев на корточки рядом с «джипом», Стефан сказал:

– Лаура, я должен уйти отсюда, но я скоро вернусь, через пару дней…

– Кто ты? – зло спросила она.

– На это нет времени.

– Я хочу знать, черт тебя возьми. У меня есть на это право.

– Да, оно у тебя есть и я скажу все через несколько дней. Но сейчас мы должны продумать твой рассказ, как мы сделали это в бакалейной лавке. Помнишь?

– Иди ты к дьяволу. Но он продолжал:

– Это нужно только тебе, Лаура. Ты не можешь рассказать властям всю правду потому, что это выглядит нереально, не так ли? Они могут подумать, что ты все выдумала. Особенно когда ты увидишь мое исчезновение… Если ты расскажешь им о нем, они точно сочтут тебя за соучастницу в убийстве или за сумасшедшую.

Она посмотрела на него и ничего не сказала. Он не винил ее за гнев. Возможно, она даже хотела его смерти, но он понимал ее. Единственные эмоции, которые она видела в нем, были любовь, жалость и уважение.

Он сказал:

– Ты расскажешь им, что когда вы с Данни выехали из-за поворота, то увидели на склоне три машины: «джип», припаркованный у насыпи, «понтиак» посередине дороги и еще один автомобиль у обочины. Там было… четыре человека, двое из них были вооружены, и они, казалось, пытались столкнуть «джип» с дороги. Короче, вы появились не вовремя. Пригрозив оружием, они остановили вас и заставили выйти из машины. Вы что-то мельком услышали о кокаине… как-то здесь были замешаны наркотики, вы не знаете, как, но они спорили о наркотиках и, кажется, гнались за человеком из «джипа»…

– Торговцы наркотиками здесь, посреди леса и гор? – насмешливо спросила она.

– У них здесь может быть лаборатория где-нибудь в лесу. Но послушай, если история будет иметь хоть какой-то смысл, они купятся на нее. Настоящая история слишком неправдоподобна, поэтому ты не можешь положиться на нее. Итак, ты скажешь им, что грузовик Робертсонов появился на холме – конечно, ты не знаешь их имен, а дорога была перегорожена этими машинами, они начали тормозить, но их понесло по скользкому склону…

– У тебя акцент, – сказала она зло.– Он едва заметный, но я слышу его. Откуда ты?

– Я расскажу тебе все через несколько дней, – сказал он нетерпеливо, посмотрев вверх и вниз на дорогу.– Я сделаю это, но сейчас ты должна пообещать мне, что расскажешь им эту выдуманную историю и никогда не скажешь им правду.– У меня нет другого выбора, не так ли?

– Нет, – сказал он, почувствовав облегчение.

Она крепче прижала сына и ничего не сказала.

Стефан снова почувствовал боль в своих замерзших ногах. Теперь он был неподвижен, и мороз продолжал свое дело. Он протянул ей пояс, который снял с Кокошки.

– Сунь это в карман куртки и никому не показывай. Когда попадешь домой, спрячь где-нибудь.

– Что это?

– Позже. Я попытаюсь вернуться через несколько часов. Всего лишь несколько часов. Только обещай мне, что спрячешь это. Никому не показывай его и, ради Бога, не нажимай желтую кнопку.

– Почему?

– Потому что ты попадешь туда, куда бы ты не захотела попасть.

Она заморгала в недоумении.

– Попаду?

– Я объясню тебе, но не сейчас.

– Почему ты не можешь взять это с собой?

– Два пояса на одном теле – это аномалия, которая приведет к разрыву энергетического поля, и одному Богу известно, где я окажусь и в каком виде.

– Я не понимаю. О чем ты говоришь?

– Позже. Но, Лаура, если по каким-то причинам я не смогу вернуться, ты должна быть настороже.

– В каком смысле?

– Ты должна вооружиться. Им нет причины приходить за тобой, если они возьмут меня, но они могут это сделать. Для того, чтобы преподать мне урок, чтобы причинить мне боль. Они разживаются на мести. И если они придут за тобой… их будет несколько и они будут хорошо вооружены.

– Кто же ты, черт возьми?

Не ответив, он встал ни ноги, сморщившись от боли в коленке. Он бросил на нее последний долгий взгляд и отвернулся, оставив ее на земле, в холоде и снегу, около изрешеченного пулями «джипа», с испуганным ребенком на руках и мертвым мужем.

Медленно он вышел на середину дороги, где, казалось, белый снег излучал больше света, чем небо. Она позвала его, но он не обратил внимания на ее крик.

Он сунул разряженный пистолет в кобуру под бушлат. Он потянулся рукой под рубашку, нащупал желтую кнопку на своем поясе и заколебался.