– Похоже, что в данной копии, снятой с папируса, говорится о периоде, предшествовавшем вторжению гиксосов. Вот послушай:
«Воистину страна повернулась, как на горничном круге ., Воистину богатые жалуются, бедные радуются. В каждом городе раздается: «Прогоните могущественных из своей среды» Воистину уже не узнаешь сына из знатного рода. Дитя супруги высокородного мужа находится не в лучшем положении, чем сын бывшей рабыни. Воистину высокородные госпожи стоят нынче на коленях, как служанки и дробят зерно мельничным камнем.
Те, что прежде одевались в тонкое полотно, сегодня за каждый пустяк получают побои . Воистину судебные акты выброшены, тайные архивы открыты… Воистину служебные палаты открыты и списки украдены; поэтому рабы ныне могут стать господами. Воистину виновники перебиты и их списки разграблены. Воистину книги законов выброшены и люди топчут их на окраине города, и взбунтовавшаяся беднота разрывает их на улицах как тряпки. Воистину беднота возвысилась.
Смотрите, произошли события, каких прежде, в древнейшие времена, не бывало: властитель свергнут простыми людьми! Смотрите, кто был погребен как властитель, выброшен из гроба! Смотрите, что было укрыто в пирамиде, ныне лежит под чистым небом … Смотрите, тайное средоточие страны, границы коей некогда тянулись до бесконечности, сегодня пусто: покои царя разрушены в одночасье…»
– Что означает этот текст? – спросил я Леклера.
Джон счел необходимым уточнить мой вопрос:
– Ты хочешь сказать, что означает наличие этого текста в кармане у Джамаля Таха?
– Именно.
– Только одно. Он тоже интересуется Ковчегом Завета. Меня прошиб пот.
– Что ты мне посоветуешь?
– Будь осторожнее. Я хмыкнул.
– Прекрасный совет. Непременно им воспользуюсь.
– Но ты ведь действительно ведешь себя, как мотылек, летящий в огонь. Ищешь неприятности на свою голову.
– Я очень дорожу своей головой, – немного нервно заметил я. – Не очень хотелось бы ее потерять. И выход может быть только один – сложить крылышки, забиться в темную сухую расщелину и сделать вид, что огонь тебя не завораживает и не интересует. Впрочем, есть и другой вариант.
– Закончить расследование? – поинтересовался Леклер.
– Ты, как всегда, очень догадлив.
– Но ведь так много уже удалось узнать. Будет обидно бросать все на полдороге.
Раздался телефонный звонок. Джон взял трубку и, послушав, протянул ее мне.
– Тебя, Стив.
Я вспомнил, что оставлял номер телефона Леклера моему коллеге по Си-Эн-Эн Стюарту Лори. Он должен был навести справки в ФБР о негодяе, пытавшемся отправить меня к праотцам.
Стюарт сказал мне всего лишь несколько фраз, но информация, которую он узнал, казалось столь фантастической, что у меня отвисла челюсть.
– Спасибо, Стюарт, – проговорил я ледяным голосом и, не мигая, уставился в одну точку на стене.
Леклер явно встревожился.
– Что случилось?
Услышав его вопрос, я встрепенулся.
– Даже не знаю, что сказать… Человека по имени Джамаль Таха не существует.
– То есть как не существует? – остолбенел Леклер
Я пожал плечами.
– Очень просто. Такой человек был. Но он умер десять лет назад и похоронен в Ираке.
Леклер прошептал какое-то неясное ругательство.
– Не может быть, – выдавил он из себя поражение
– Оказывается может. Меня пытался убить человек, который сам уже целое десятилетие, как считается мертвым.
Глава пятнадцатая. СОКРОВИЩА РЫЦАРЕЙ ХРАМА СОЛОМОНА
1
Лишь несколько дней спустя после возвращения из Египта я вспомнил, наконец, о таинственных крестах, обнаруженных мною на острове Филе, о которых я собирался расспросить еще доктора Хасана.
Я никогда не отличался способностью к рисованию. Пыхтя и что-то недовольно бурча себе под нос, я все-таки набросал приблизительную форму креста. Увидев мой примитивный чертеж, Леклер удивленно присвистнул'
– Символ рыцарей Христа и храма Соломона! Крест тамплиеров! Откуда он у тебя? Точнее сказать, в каком именно месте в Египте ты его видел? – поправился Джон.
Тамплиеры! Знаменитые рыцари, носившие камзол и белый плащ, украшенный с левой стороны красным крестом. Герои крестовых походов, воинствующие монахи, солдаты Христа!
Орден храма Соломона являлся одновременно военным и монашеским. Он был основан в Иерусалиме в тысяча сто восемнадцатом году рыцарем из Шампани Гуго де Пайеном двадцать лет спустя после того, как святой Иерусалим отбили у мусульман и наводнили европейскими войсками.
Гуго и восемь его товарищей-рыцарей прибыли на конфиденциальную встречу к Болдуину Г, королю Иерусалима.
Они предложили ему свои услуги в качестве постоянных защитников одиноких паломников от неверных и охраны Гроба Господня.
Планы бедных рыцарей, живших в такой беспросветной нищете, что даже на печати они изображены сидящими по двое на одной лошади, были такими благородными, что король согласился. Он отдал в их распоряжение целое крыло своего дворца, расположенное на месте развалин Иерусалимского храма, построенного царем Соломоном. Так орден и получил название – его стали называть орденом Храма.
Чрезвычайно любопытным показалось мне то обстоятельство, что в течение первых восьми лет существования ордена, его деятельность была окружена чуть ли не мистическими и таинственными вещами.
Нигде, ни в одной летописи нельзя обнаружить свидетельств о том, что рыцари в действительности защищали паломников. Да и каким образом они могли вдевятером охранять все дороги, ведущие к Иерусалиму, общей протяженностью более пятидесяти миль?
Девять, пусть и отважных и смелых людей против многочисленных бандитов, которыми кишели в то время дороги, ведущие к Святым местам!
Разве не логично допустить, что, если такая цель – защитить паломников – существовала на самом деле, естественным выходом из ситуации представлялся набор новых членов в орден Храма? Но ни одного рыцаря в течение девяти лет со дня основания своей организации, храмовники не приняли!
Ни одного!
Более того, члены более могущественной в военном отношении организации – рыцари Святого Иоанна – сделали для защиты пилигримов гораздо больше, чем тамплиеры, когда они появились. Только по истечении девяти первых лет Гуго де Пейн отправляется на Запад, где его принимали с королевскими почестями.
Согласно утвержденному уставу, рыцари Храма должны были быть подвержены бедности и целомудрию. Их отличительной и легко узнаваемой чертой в то время считалась, помимо белого плаща с красным крестом, и борода. Своим безукоризненным поведением в бою и отвагой рыцари быстро завоевали себе славу.
Попав в плен, тамплиер не мог просить пощады или выкупа. Ему разрешалось отступить только в случае, если ряды нападавших превышали число храмовников в три раза. Рыцари крайне редко бежали с поля боя, демонстрируя храбрость до безрассудства, смелость до отчаяния и непоколебимость своей веры, доходящей до фанатизма. Король Франции лично признавался в одном из писем, что если его поход против турок, из рук вон плохо организованный и проведенный, не обернулся полным крахом, то это благодаря тамплиерам и только им одним.
Используя привилегии, полученные в разное время от римских пап, орден тамплиеров молниеносно разбогател, став обладателем внушительных золотых запасов и земель во Франции, Англии, Испании, Германии, Фландрии…,
От имени ордена рыцари могли принимать любой дар, который они, будучи верны обету бедности, передавали в фонд своей организации.
Пропою сто лет. Орден Храма приобрел могущество и известность. Он имел дело со знатью и монархами различных дворов Европы, заставляя считаться с собой членов парламентов и королей.
В тысяча двести пятьдесят втором году, например, Генрих Третий отважился бросить вызов тамплиерам, пригрозив им конфискацией имущества.