Еще три или четыре часа назад они не планировали чего-либо подобного тому, что сейчас должно произойти. Но ситуация резко переменилась. Случилось то, что случилось: обратно пленку уже не отмотать. Экспромты не очень хорошая штука, особенно в здешних краях. Но иногда приходится соображать и действовать так быстро, как это только возможно.

Мужчина стал медленно поднимать ствол, снабженный коллиматором, выцеливая зверя. Увидев, что это за особь, он невольно сглотнул слюну… Это же левиафан, а не Ursus maritimus!.. Никогда еще не доводилось здесь видеть таких огромных полярных медведей! В сравнении с этим экземпляром местные шпицбергенские медведи, даже матерые самцы, выглядят медвежатами-двухлетками…

Медведь не привстал и даже не сиганул в сторону. Но продолжал размеренно трусить в том же направлении, что и прежде. Показалось даже, что он никак не реагирует на появление двуногих на мотоповозках. Притом что ближний к нему находился – вот прямо сейчас! – всего в полусотне шагов…

Палец лег на спусковой крючок! Выпущенная с такого расстояния «улучшенная» пуля Бреннеке, если угодит в голову, с большой долей вероятности убьет даже такого гиганта. Но стоит только чуть промахнуться… От подранка, да еще такого гиганта, можно ожидать любых неприятностей.

Остальные двое тоже вытащили из чехлов ружья. У этих были карабины, снабженные оптикой. Не очень-то годились они для охоты на такого зверюгу! Разве что только для подстраховки.

Те несколько секунд, что были отведены на изготовку и прицеливание, истекли. Стрелок на мгновение заколебался, чего прежде с ним не случалось. А дальше произошло то, чего никто из двуногих вообще не ожидал.

Медведь, как казалось, направлялся в разрыв между двумя застывшими на льду залива скутерами. Тем, которым управлял Стрелок. И другим – что остановился у самого берега. Он был огромен, наверняка очень силен, но казался из-за своей неспешной валкой походки каким-то неуклюжим, неповоротливым…

Но первое впечатление оказалось обманчивым. Зверь стартовал так резко, что стрелок даже глазом не успел моргнуть! А когда он довернул ствол, целясь теперь в спину, в хребет, было уже поздно стрелять; зверь уходил в сторону берега крупными, просто-таки гигантскими скачками. Более того: он в какой-то момент попер прямо на тот скутер – и на его наездника, вооруженного карабином, – что остановился у берега. И если бы Стрелок спустил курок, он мог бы попасть в своего товарища…

Он так и не решился выстрелить. И все же неподалеку разок хлопнуло, отозвавшись дробным эхом – это их третий товарищ пальнул из карабина. То ли для острастки, чтобы напугать зверя и отвлечь от их товарища, на которого тот столь внезапно попер, то ли метясь непосредственно в самого этого зверюгу…

Стрелок, цедя ругательства под нос, сунул ружье обратно в меховой чехол. Уселся в сиденье, из-под полозьев резво стартовавшего скутера взметнулось облачко снежной пыли.

Остановившись возле перевернутого на бок снегохода, спрыгнул и подбежал к лежащему рядом с ним товарищу.

– Эй, Томас?! – крикнул он. – Ты как… живой?

Тот сначала перевернулся на живот. Затем, взявшись за протянутую руку, покряхтывая, поднялся на ноги.

– Ох… Сам не знаю пока! Кажется, цел…

К ним подкатил на сноускутере их третий товарищ. Они поставили на полозья опрокинувшийся «Поларис». Стрелок подобрал выроненный Томасом карабин, осмотрел оружие и сам определил его в специальный чехол, расположенный ближе к корме машины, за сиденьем.

– Ну и зверюга! – возбужденно сказал Томас. – Я думал, что он раздавит и скутер, и меня заодно! Едва успел отскочить…

– Скорее, отползти, – мрачно заметил старший. – Томас, никогда так больше не делай!

– Что? Не понял… А я-то в чем виноват? Если бы выстрелил, то мог бы попасть в тебя!

– Вот именно! Зря ты зашел к нему со стороны берега. Тем самым не оставил ему выбора… Вот он и ломанулся прямо на тебя! А из-за этого и я не смог в него прицельно выстрелить.

– Может, оно и к лучшему, – сказал их третий товарищ. – Как бы мы его дотащили до нужного места? Он ведь, пожалуй, центнеров пять весит! А то и поболее. Наши сани такой вес просто не выдержали бы. Пришлось бы запрягать скутеры «цугом» и волочь тушу по снегу. А это не есть good.

– Это ты по нему выстрелил, Пит? – спросил старший.

– Да, я. Но не уверен, что попал…

Они некоторое время вглядывались в серую муть, в которой скрылся так удививший их – и чего там греха таить, даже напугавший кое-кого – полярный медведь. Погода здесь переменчива, ранним утром мела поземка, потом вроде ветер поутих, а теперь хлопьями повалил снег. Световой день, если это можно назвать днем, пока еще короток. Он длится всего шесть-семь часов… Гора, похожая своими очертаниями на пирамиду, а также поселок у ее подошвы из-за начавшегося снегопада визуально не просматриваются. Расстояние до ближайших строений на берегу бухты отсюда примерно километров шесть. Это даже к лучшему, что погода испортилась. Те, кто остались в поселке, не смогут их увидеть. А учитывая, что ветер дует в сторону горловины фьорда, то и звук выстрела они тоже не могли услышать.

Старший стащил перчатку, отстегнул липучку, стягивающую манжету на рукаве комбинезона. Пальцы рук и полоска обнажившейся кожи на запястье сразу ощутили ледяное дыхание ветра… Он поднес к глазам запястье правой руки. Стрелки на фосфоресцирующем циферблате показывают половину второго дня. Старший едва пересилил желание вытащить из вшитого внутреннего кармана портативную «Моторолу», вызвать на связь вторую группу. Но нельзя… действует режим радиомолчания.

– Времени у нас в обрез! – сказал он, надевая обратно перчатку, а затем и краги. – На прошлой неделе я видел следы. Много следов!.. Чуть дальше, за мысом.

– Погода ухудшается… И видимость продолжает падать.

– Вы не на курорте, парни! Если не добудем зверя в течение сегодняшнего дня, максимум до завтрашнего полудня, то придется…

– То придется что? – спросил Томас.

– Мне даже не хочется об этом думать… По машинам, коллеги! И молитесь арктическим богам и самому О́дину[4], чтобы ниспослал нам сегодня удачу!

28 февраля

Рация ожила в седьмом часу утра. Это случилось как раз в тот момент, когда двое оставшихся на хозяйстве в поселке Пирамида сотрудников находились в одном месте. А именно в штабном вагончике.

Голышев, имеющий за своими плечами шесть сезонов в Баренцбурге и еще две зимовки в этом законсервированном еще в девяностых годах русском поселке, третьи сутки кряду практически не покидал выкрашенный в синий цвет вагончик. Именно он, Игорь Валентинович Голышев, мурманчанин, коренастый, плотный мужчина лет тридцати семи, бывалый полярник, являлся старшим смены. Из сотрудников к настоящему моменту при нем остался лишь Коля Пинчук – человек тоже довольно опытный, проведший на Шпице в общей сложности пять лет. Здесь, в «рубке», обогреваемой питающимися от дизель-генератора масляными батареями, находятся обе стационарные УКВ-радиостанции. Антенны вынесены на крышу большого отапливаемого ангара, внутри которого укрыта техника – бульдозер, бортовой самосвал, микроавтобус «Газель», а также несколько гусеничных вездеходов и мотосаней.

Здесь же, в ангаре, поставлены и вагончики для персонала компании «Арктикуголь», на чьем балансе находится этот поселок, прозванный норгами[5] и туристами «мертвым городом». Две «квартиры» сейчас пустуют. Вообще-то на зимовку изначально планировалось оставить четверых сотрудников. И это должны были быть совсем другие люди. Но ближе к октябрю у начальства поменялись планы…

Примерно месяц назад, в конце января, у их третьего товарища неожиданно и очень некстати – а такие вещи всегда случаются некстати – открылась язва. Его пришлось эвакуировать из Пирамиды; за ним, благо погода позволила, прилетел вертолет из Баренцбурга. Замену пока так и не прислали. Вернее сказать, вместо заболевшего товарища, сотрудника компании «Арктикуголь», в поселок уже вскоре пришли своим ходом из Баренцбурга двое интересных мужиков. Прибыли почти налегке, с небольшим грузом на санях и рюкзаками (контейнер с какими-то грузами и приборами для этих двух и их коллег доставили сюда еще минувшим августом). Ребята серьезные. Тоже не из новичков. Наоборот, настоящие полярные волки. На Шпиц они наведываются регулярно, проводят здесь кое-какие исследования. По документам – ученые-гляциологи[6].