— Из-за миссис Хьюстон? Она-то здесь при чем? — возмущенно спросила Линда.

— По-видимому, ее сестра серьезно заболела. Бронхит перешел в воспаление легких, возможны осложнения. Похоже, она совсем плоха.

— Нет, только не это. — Линда беспомощно посмотрела на мужа. — У нее же никого нет, кроме сестры.

Мистер Хьюстон умер молодым, детей завести они не успели, и вдова предпочла жить в одиночестве в деревне, где родилась, чем ехать к замужний сестре в Шотландию. Но где-то полгода назад сестра овдовела, и две пожилые одинокие женщины сблизились, часто писали друг другу, а перезванивались чуть ли не каждый день.

— Миссис Хьюстон уехала дневным поездом. — Ралф говорил уже спокойнее. — Я обещал присмотреть за домом и за тобой. Так что садись в машину и прекрати устраивать сцены.

— Но я же не знала, — пыталась оправдаться Линда, садясь в роскошный салон, пахнущий кожей и дорогим мужским одеколоном. — Я думала, после того, что произошло сегодня утром… — Она осеклась, встретившись с его тяжелым взглядом.

— Ты боишься, я применю силу? Мило, чертовски мило. И чем я заслужил такое отношение, интересно?

Через несколько минут они были у коттеджа миссис Хьюстон. Ралф тут же выскочил из машины, пока Линда возилась с ремнем безопасности.

— Войди и проверь, все ли в порядке. Я подожду здесь. А утром приеду как обычно, так что если ты пожелаешь изображать принцессу в башне из слоновой кости, позавтракай пораньше. Кстати, миссис Хьюстон доверила мне ключи, поэтому запри дверь на засов.

— Хорошо.

Линда пошла к двери, чувствуя спиной обжигающий взгляд мужа. Включив свет и убедившись, что в доме все в порядке, она помахала Ралфу из окна, и он немедленно умчался, оставив за собой облако пыли.

— Будь все проклято, трижды проклято! — Она села, ноги больше не держали ее.

Наутро Линда приготовила сандвичи и вышла из дома очень рано с покрасневшими от бессонницы глазами. В ресторан ей нужно было как обычно, к часу, но она хотела побыть немного на воздухе.

Всем своим существом Линда тосковала по Ралфу, изнемогала от самого примитивного желания близости с любимым, которое не подчинялось голосу разума. Ей хотелось жить с мужем под одной крышей, спать в одной постели, рожать от него детей. Но мысль о детях встряхнула ее, заставила прогнать полусонные грезы. Рожать детей? У Линды заныло сердце. Дети?

Ей никогда не почувствовать, как внутри неё зарождается новая жизнь, не испытать радости при виде крохотного сморщенного личика, не узнать, как маленький беззубый ротик жадно присасывается к груди, никогда не испытать всего этого.

— Не будет тошноты по утрам, послеродовых растяжек, болей в пояснице. Много чего не будет.

Она взглянула на зеленую листву, сквозь которую пробивались солнечные лучи.

— Не будет старости, артрита, седых волос.

Да что со мной такое? Она огляделась по сторонам. Разговариваю сама с собой во весь голос, словно сумасшедшая! Уединение мне явно не на пользу.

Работа, как обычно, отвлекла от грустных мыслей, но когда в одиннадцать вечера Линда выглянула на улицу, она отчасти боялась, отчасти надеялась увидеть знакомый автомобиль. Но улица была пустынна.

Минут через пятнадцать она отправилась домой, так и не заметив высокую фигуру, кравшуюся за ней на некотором расстоянии. Линда вошла в дом, включила свет. Ралф постоял еще какое-то время в темноте, засунув руки глубоко в карманы джинсов, лицо его было непроницаемо. Затем он круто повернулся и зашагал своей дорогой.

А через пару минут в коттедже погас свет.

По некоторым признакам Линда догадывалась, что Ралф бывает в доме. В саду продолжали происходить радующие глаз перемены, в холодильнике не переводилось его любимое пиво. Однако Линда ни разу с того вечера, как уехала миссис Хьюстон, не встретилась с мужем лицом к лицу. Он по-прежнему трудился по утрам в саду до ее ухода на работу, Линда же прилагала все усилия, чтобы не пересечься с ним, так что, когда воскресным утром ее разбудил аппетитный запах ростбифа, она решила, что ночью вернулась миссис Хьюстон и теперь колдует на кухне. Поэтому Линда и спустилась вниз в тонкой шелковой сорочке, не позаботившись накинуть на себя пеньюар или халатик.

— С добрым утром!

Ралф оторвался от приготовления салата, его взгляд буквально замер на будоражащем воображение дамском одеянии. Он поднял руку в шутливом приветствии.

— Я думала, вернулась миссис Хьюстон.

Краска, залившая лицо, стремительно разливалась по всему телу, и Линда стояла в дверях, не зная, куда деваться от стыда. Выскочить в таком виде! Как бы то ни было, Ралфу он явно пришелся по душе, о чем недвусмысленно говорит плутовское выражение его глаз.

— Ты же не должен быть здесь.

— А кто мне запретил? — Он окинул ее с головы до ног весьма откровенным взглядом, затем нехотя вернулся к прерванному занятию. — Там в холодильнике бутылочка холодного вина, если хочешь, давай откроем.

— Пить вино? В таком виде?

— А чем плох твой вид? Впрочем, я мог бы подождать несколько минут, если ты захочешь переодеться во что-нибудь… э-э… менее комфортное. — Он вновь посмотрел на нее, и на этот раз Линда затрепетала.

— Тебе не следует здесь оставаться. Что, если миссис Хьюстон…

— Линда! — Он посмотрел на нее с упреком. — Пойди переоденься, пока мои, как принято выражаться, низменные инстинкты не взяли верх. В конце концов, три месяца воздержания сделали свое дело, и видеть тебя в этом наряде нестерпимо.

— Три месяца, три недели и два дня. Я знаю, Ралф. — Она сама не понимала, зачем сказала это, просто само собой вырвалось.

— Конечно, знаешь. — Он подошел, глядя ей в лицо, мягко развернул и легонько подтолкнул к лестнице. — И к твоему сведению, миссис Хьюстон знает, что я здесь. Я звонил ей пару раз справиться о здоровье ее сестры, да и о ее собственном.

— Правда? — Линда повернулась к нему, стоя на верхней ступеньке и не догадываясь, что лучи солнца, льющиеся через окно, делают шелк прозрачным. — И как она?

— Неплохо, насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах. Чего никак нельзя сказать обо мне. Ради Бога, накинь что-нибудь на свое роскошное тело, не то я поднимусь вместе с тобой.

— Ухожу, ухожу.

Она влетела в спальню с бьющимся сердцем. Зачем он пришел? Зачем?

Линда надела просторную майку, доходящую чуть ли не до колен, и мешковато сидящие джинсы. Волосы стянула в хвост на затылке. Макияж? Она отрицательно покачала головой, глядя на себя в зеркало. Никакого макияжа.

Итак, Ралф приготовил ланч. Прекрасно. Я поем из вежливости, обменяюсь с ним несколькими ничего не значащими фразами, а затем дам понять, что ему пора уходить. Ничего сложного.

Но когда она снова вошла на кухню, там никого не было, зато дверь в сад была распахнута, и аромат росших в палисаднике цветов смешивался с запахом ростбифа.

— Я здесь, — донесся из глубины сада ленивый голос Ралфа. — Иди сюда, оцени перемены и воздай должное моим садоводческим талантам.

Действительно, есть чем восхититься. За какую-то неделю буйные, труднопроходимые заросли превратились в очаровательный садик, где ухоженные деревья, цветущие кустарники и опрятные клумбы с чудесными цветами окружали маленькую лужайку со скошенной травой.

— Лужайка, правда, не совсем правильной формы. И трава еще не выросла, — заметил Ралф.

Линда продолжала молчать, будто язык проглотила, и лишь во все глаза смотрела на почти обнаженного мужа, растянувшегося на низком лежаке. Все слова, все мысли улетучились из ее головы.

— Выпей вина. Пляжные лежаки — мой маленький подарок миссис Хьюстон, мы их сегодня обновим, благо погода располагает.

— Спасибо.

Линда осторожно приблизилась, будто боялась, что он ее укусит, и взяла бокал. На Ралфе были только короткие пляжные шорты. Он лежал, вытянувшись во весь рост, загорелый, сильный, красивый, и ему, казалось, не было дела до того, что с ней творится.