– Во-во! – еще больше горячился обычно спокойный и выдержанный Талеев, – анонимные доброжелатели, бывшие друзья бывшей страны Советов. Хотя, такой поступок уже говорит по крайней мере о том, какое направление наших мыслей и предполагаемых действий хотят видеть такие «друзья». Но уж больно топорная работа. А вот наши органы, конечно, уцепились за этот конверт, как утопающий за соломинку. Отсюда все их «факты», «улики» и неопровержимые выводы.

Талеев вернулся к столу и взял из папки несколько снимков.

– Кстати, эксперты уже подтвердили их подлинность, – добавил помощник.

Гера ничего не ответил, а продолжал пристально разглядывать отличные по качеству цветные фотографии. Одна из них запечатлела Сергея Редина, сидящего за столиком кафе и беседующего с пожилым господином, другая – факт оставления незнакомцем газеты, еще одна – как Редин эту газету берет и собирается уходить. Комментарии характеризовали собеседника Сергея как атташе по культуре одной заокеанской страны и штатного сотрудника ее же спецслужб. Впрочем, как и еще двух других. Не стоило даже утруждаться: этот факт был прекрасно известен и нашим.

Вот следующий контакт – лоточный торговец: исходя из комментариев , следовало, что он известный проводник в цепочке торговцев наркотиками и живым товаром из стран третьего мира.

Последняя фотография зафиксировала Редина на железнодорожном вокзале около билетной кассы, а приписка поясняла, что здесь объект приобрел билет на ближайший поезд до Берна.

Вообщем, классическая комбинация ухода за бугор по предварительной договоренности предателя и изменника Родины. Под чем с видимым облегчением и удовольствием подписались представители нашей внешней разведки в Швейцарии.

– А куда смотрели швейцарские спецслужбы, которые отвечали за секретность проведения конференции и личную безопасность каждого ее участника? – поинтересовался Талеев.

– Эти сведения пришли чуть позже и не попали в письменный отчет. Дело в том, что их агент, как и положено, последовал за Рединым на прогулку, но возле самого озера недалеко от кафе случайно оказался в центре разборки между группами каких-то местных не то рокеров, не то панков и получил такой удар чем-то тяжелым по голове, что скончался в больнице через несколько часов, не приходя в сознание.

Талеев хмыкнул:

– Вот уж воистину великая случайность!

– Власти Лозанны завели дело и будут искать зачинщиков беспорядков...

– ...До второго пришествия!

Помощник лишь пожал плечами.

– Да я в Сережке Редине больше, чем в себе самом, уверен. В его честности, неподкупности, верности долгу и присяге.

– А зачем, ты думаешь, я тебя вызвал? Чтобы комментировать всякую бредятину? В том-то и дело, что я тоже знаю этого человека еще задолго до событий в Баренцевом море.

Гера удивленно поднял глаза от фотографий.

– Учились мы вместе когда-то... Хотя, к нашему делу это никак не относится. По моему мнению, капитан 2 ранга Редин в силу специфики своей служебной деятельности оказался на стыке интересов соперничающих группировок в борьбе за большие деньги. Такие большие, что стираются границы между «нашими» и «зарубежными», «белыми» и «красными», а в ход идут абсолютно любые средства... Да. И разобраться с этим можешь только ты со своими ребятами. Так что забирай снимочки, папочку, обмозгуй план первичных мероприятий и часов в... 14 зайди ко мне во всеоружии, господин кремлевский журналист. Я тебе интервью дам.

– Понятно.

– Тогда, вперед!

О существовании Команды, работающей по личным указаниям Президента и управляемой его помощником, не подозревали даже самые крупные и информированные фигуры в кремлевской администрации и в Правительстве России. Смутные слухи шелестели иногда по коридорам всесильного ведомства на Лубянке, не оставляя, однако, за собой никаких вещественных следов, кроме, разве что, неожиданно удачно разрешенных запутанных проблем в различных областях политики и экономики, и культуры... Причем способы разрешения были далеко не всегда чисты и честны с юридической точки зрения, но всегда эффективны, хотя иногда и смахивали на гангстерские разборки времен американской Великой депрессии. О таких случаях чистые руки, холодные головы и горячие сердца предпочитали не распространяться.

В Команде практически не существовало служебной иерархии, и постоянный состав ее был до смешного малочисленным. Зато к ее услугам была вся тайная мощь государства, что позволяло в случае необходимости привлекать для проведения отдельных операций любых специалистов самого высочайшего уровня, тайно использовать их и оставаться вне сферы контроля самых въедливых чиновников.

Герман Талеев, он же Герард Усольцев – журналист с университетским образованием, везучий, ироничный, талантливый, полный неиссякаемой кипучей энергии, аккредитованный в официальном Кремле – был одним из непосредственных руководителей этой Команды, ее старожилом и безоговорочным авторитетом во всех решаемых ею вопросах. А статус кремлевского журналиста и особы, приближенной к императору, открывал любые заветные двери.

Сейчас он раз за разом просматривал фотоснимки и печатные страницы, выискивая малейшую зацепку. Что-то тут было не так! Это «что-то» промелькнуло в его сознании несформировавшейся мыслью еще в кабинете помощника Президента. Теперь он не столько вчитывался в текст, знакомый уже наизусть, и не так пристально вглядывался в мелкие детали снимков, как надеялся вернуть себя в то же состояние осознания уже замеченной вскользь неточности...

Кафе, столик, газета. Улица, лоток, опять газета. Пожилой господин, зазывала-торговец. Вокзал, кассы, вновь газета в руке...

Они хотели, чтобы мы поверили во все это. Они сделали и подбросили фото. Они упирают на газету, как на некий опознавательный знак, пароль. Значит, это на самом деле не так. Значит, дело в чем-то другом. Фу, черт, совсем можно запутаться. Надо быть попроще. Что же все-таки показалось подозрительным? Гера вглядывался в такое знакомое лицо Редина. В общем-то, молодое лицо, а волосы седые. Шрам на левой щеке...

Секундочку! Вот она, особенность! На всех трех «вокзальных» фотографиях не видно лица Сергея. Седые волосы есть, шрам запечатлен, но все вполоборота или вообще почти сзади. Неудачно выбранный фотографом ракурс? Это после-то чуть не десятка полноценных лиц Редина в кафе и на улице?! Даже не смешно.

Что-то еще заинтересовало Талеева. Подойдя к окну, он начал пристально всматриваться в одну конкретную точку на всех вокзальных фотографиях. Потом, порылся, больше для порядка, в ящиках письменного стола, но не нашел самой простой лупы. «Черт», – выругался про себя Гера и схватился за телефонную трубку.

– Ну-ка, Сеня, включай свою аппаратуру на прогрев, я тебе через 10 минут подвезу одну проблемную фотографию, а ты мне ее отсканируешь, отретушируешь и от... В общем, готовься, бабка, к тебе журналист едет!

А заинтересовала Талеева еще одна общая особенность этих трех снимков. Одна точка. В самом прямом смысле. Еле заметная точка на мочке левого уха Редина. Многократно увеличенная на мощном компьютере, приближенная чуть ли не на весь экран, подчищенная, она безусловно выглядела не зарастающим следом от постоянно носимой там серьги!

Запечатленный на фотографии человек был лишь искусно загримирован под Редина. В этом теперь не было сомнений. Как и в том, что Сергей действительно был и в кафе, и на улице. Первые кубики мозаики заняли свои родные места: завлечь Редина на вокзал не получилось, или это даже не пытались сделать, чтобы не сорвать всю операцию. Его похитили где-то между отелем и улицей с торговцем. Всего-то два квартала. А всю игру с фотографиями затеяли, чтобы изначально направить поиски по ложному следу. Вот только мотивация похищения выглядела какой-то малоубедительной.

«Черт с ней, с мотивацией, – решил Талеев, – нам слишком дорого время, чтобы выстраивать безукоризненно полноценные версии, а потом отметать их одну за другой. У нас будет свой, «неправильный» метод: я рвану вперед за любой заманчивой версией, а ребятишки подчистят «хвосты» самостоятельно».