Хотя Фелисити сидела на теплой, удобной кухне Черри-Триз, ее бил озноб. Ничего хуже она не могла себе представить. Больная, одинокая и без гроша в кармане. Но найти слова утешения было трудно, да и какой от них прок? Поэтому она неуклюже выдавила:

— Мне жаль, что Пирс оставил вас именно в такое время.

Саманта рассмеялась низким грудным смехом, которому Фелисити завидовала, потому что считала его сексуальным.

— Хотя времени прошло немного, мне кажется, что это было целую вечность назад. Впрочем, сейчас это совершенно неважно. Кстати, он бросил меня ради мужчины. Скажите Тони, что он может смеяться последним.

Фелисити ахнула. Значит, Трейси права!

— Знаете, он не будет смеяться, — медленно произнесла она. — Он не идеал, но умеет сочувствовать.

— Верно. У Тони есть свои недостатки, но человек он хороший, — согласилась Саманта.

— Неважно, ради кого вас оставил Пирс, — продолжила Фелисити. — Важно то, что он оставил вас одну в такой момент. Это отвратительно.

— Он не знал о моей болезни, — ответила Саманта. — Тогда я не понимала, что со мной, а потом не сказала, потому что это ничего не изменило бы. Меньше всего на свете я нуждаюсь в благотворительности.

Фелисити мгновение помолчала, забыв даже о деньгах, которых стоит такой долгий межконтинентальный разговор. Это была другая Саманта. Не элегантная вешалка для платьев, которой она всегда казалась, не холодная светская женщина, жившая легко и бездумно, а одинокое существо, готовое встретить смерть. Требовалось большое мужество, чтобы нести это знание в одиночку. Фелисити преклонялась перед ее стойкостью.

— Саманта, вы сказали, что в благотворительности не нуждаетесь, — нерешительно произнесла она, толком не зная, что скажет дальше. — Но, наверно, есть то, что вам действительно нужно. Чем мы могли бы вам помочь? Чего вам хотелось бы на самом деле?

Саманта улыбнулась. Странно, как развилась их связь за последние восемь месяцев. Во время первой встречи она смотрела на Фелисити с благоговейным страхом и завистью, потом готова была возненавидеть ее как врага, а теперь эта женщина стала единственным человеком в мире, которому она может поведать свои тайные мысли, хотя и сама не знает почему. Что ж, ладно. Терять ей нечего.

— Да, — сказала она, — есть то, чего мне хотелось бы. Но прежде чем я попрошу вас об этом, должна сказать, что не обижусь, если вы скажете «нет». Если вы действительно скажете «нет», я пойму. Потому что на вашем месте я скорее всего ответила бы так же.

— Говорите, — сказала Фелисити. Саманта сделала глубокий вдох.

— Мне хотелось бы приехать на Рождество в Черри-Триз. И в последний раз увидеть детей.

— Должно быть, вы здесь очень страдаете от солнца, — сказала Айрин Хоббит, стоявшая на кухне Черри-Триз, расставив ноги и подбоченившись.

— Согласна, — ответила Трейси. — Несмотря на то что сейчас декабрь и солнца не было уже несколько недель.

— Наверно, я сошла с ума. — Фелисити размешивала рождественский пудинг. Она не могла сказать матери, сколько передумала после импульсивно принятого ею решения. Фелисити протянула Айрин ложку с густой, липкой коричневой смесью. — Помешай и загадай желание.

Айрин взяла ложку и начала энергично мешать пудинг.

— Желаю, чтобы Саманта не приехала сюда на Рождество, — сказала она.

Фелисити забрала ложку и начала мешать снова.

— Это желание не считается, потому что Саманта приедет и мы с Тони примем ее. А если возникнут трудности, то уехать придется тебе.

У Айрин был недовольный вид.

— Я не буду создавать трудности, — пробормотала она. — Но я тебя не понимаю.

Фелисити перестала мешать пудинг и оперлась на ложку, ощутив, как внутри разлилось тепло. Джонатан сильно лягнул ее пяткой, словно говоря: «Давай, ма. Скажи ей!»

— Так будет только на это Рождество, — произнесла она. — Она больше не приедет. — Тони и Фелисити условились никому не говорить о болезни Саманты. Они обсудят эту тему с Самантой после ее приезда, когда поймут, как она себя чувствует.

— Ты не сможешь избавиться от нее, — сказала Айрин. — Теперь, когда у нее никого нет, она захочет остаться здесь.

— Вздор! — Трейси перегнулась через кухонный стол, забыв про уборку и полировку мебели наверху. — Вы ведь не думаете, что она останется, — правда? Просто разыгрываете спектакль для Тони.

— Такой исход вполне возможен, — предупредила Айрин.

— То-то разговоров будет в Оукфорде! Доктор Хьюз живет в Черри-Триз с двумя женами! — Трейси прижала к груди баллончик с жидкостью для полировки, радостно предвкушая сплетню.

Фелисити улыбнулась матери и Трейси, которая явно насмотрелась телесериалов.

— Этого не случится, — спокойно сказала она. — Поживем — увидим. Только помните, пожалуйста, что Рождество — время мира и радости, и не забывайте делать людям добро. А мы, — строго посмотрела она на обеих, — постараемся сделать так, чтобы у Саманты было счастливое Рождество. — И тут Фелисити подумала о будущем. Может быть, их следует предупредить. И детей тоже. — А о том, что случится позже, будем думать после праздника. — Большего она сказать не могла. Во всяком случае, сейчас.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — пробормотала мать.

— Знаю, мама. Поверь мне, знаю.

Внезапно все сомнения Фелисити исчезли. Она действительно знает. Она правильно сделала, убедив не желавшего этого Тони принять Саманту на Рождество. И теперь была уверена в этом. Мысль о Саманте больше не тревожила ее: эта женщина перестала представлять для нее угрозу. Теперь жена Тони — она, Фелисити, и за все, что случится с семьей, отвечает она, а не беспомощная зрительница. Вместе с Тони они справятся. Справятся со всеми будущими трудностями, какими бы те ни были. Справятся с болезнью Саманты и сделают для нее все, что можно, если Саманта сама этого захочет. Все это лишь мелкие препятствия, которые они должны преодолеть вместе. Лишь часть их совместной жизни, в которой есть и добро и зло. И Саманта — неотъемлемая часть этой жизни. Теперь это стало непреложным фактом. Только теперь, почти через год после свадьбы, Фелисити по-настоящему поняла, что второй брак не в состоянии уничтожить остатки первого. Но это ее больше не страшило. Страшно бывает только тогда, когда позволяешь этим остаткам нервировать и провоцировать тебя, позволяешь им закладывать мину в фундамент новой семьи. Физическое присутствие Саманты ничего изменить не может. Во всяком случае, теперь. Да, верно, в прошлом ее воображаемое присутствие причиняло вред, но теперь — Фелисити была уверена — она полностью и окончательно изгнала этот призрак. Теперь Саманта была женщиной, нуждавшейся в приюте, и Фелисити могла дать ей этот приют.

Фелисити не могла объяснить другим столь сложные вещи. Но она была твердо уверена: приезд Саманты — это правильно. Пусть другие считают ее наивной дурочкой, но она знает, что поступила верно.

Иногда следует плыть по течению, а не против. И это как раз такой случай, думала Фелисити.

Иногда поступки бывают намного важнее, чем понимание причин, которые заставляют тебя поступать именно так, а не иначе.